«Бецкий»

Иван Иванович — сын “последнего боярина” генерал-фельдмаршала князя Ивана Юрьевича Трубецкого и баронессы Вреде, род. в Стокгольме 3 февраля 1704 г. По возвращении князя Трубецкого из Стокгольма, где он жил в плену, в Россию, Б. был отправлен в Копенгаген, где и получил образование и затем поступил в Датский кавалерийский полк. Но во время одного ученья он был сброшен лошадью и сильно помят при проезде эскадрона; это обстоятельство принудило его отказаться от военной службы. Выйдя в отставку, он путешествовал по Европе и, между прочим, в Париже был представлен герцогине Ангальт-Цербстской — Иоганне-Елисавете (матери императрицы Екатерины II), которая и в то время, и впоследствии относилась к нему очень милостиво. В 1729 г. Б. приехал в Россию и определился на службу в коллегию иностранных дел, от которой нередко был посылаем в качестве кабинет-курьера в Берлин, Вену и Париж. В то же время он состоял адъютантом при своем отце, как генерал-фельдмаршале. В ночь вступления на престол императрицы Елисаветы Петровны (24—25 ноября 1741) он находился безотлучно при государыне, которая тогда же и наградила его орденом св. Екатерины, снятым ею с себя. Вскоре за тем герцогиня Ангальт-Цербстская привезла в Петербург дочь свою, избранную в супруги наследнику престола, вел. кн. Петру Федоровичу. Б. был назначен состоять при герцогине-матери, а по отъезде ее из России в 1747 г. вышел в отставку (с чином генерал-майора) и уехал в Париж. Здесь он прожил лет 15 и, между прочим, свел близкое знакомство с энциклопедистами, воспитательные теории которых произвели на него глубокое впечатление и впоследствии были положены в основу предпринятой им педагогической реформы в России. В начале 1762 года император Петр III вызвал его в Петербург, поручил ему главное начальство над канцелярию строения домов и садов его величества и пожаловал в генерал-поручики. Императрица Екатерина II по вступлении на престол поставила Б. в исключительное положение: он находился в непосредственной зависимости только от ее особы. Вообще, Екатерина относилась к Бецкому с большим уважением и окружала его почетом; но в дела государственные он не вмешивался и влияния на них не имел; он отмежевал себе особую область — воспитательную, и не выходил из нее. Указом 3 марта 1763 г. на него возложено управление Академией художеств, а 1 сентября того же года обнародован манифест об учреждении Московского воспитательного дома по плану, составленному по указаниям Б. профессором Московского университета А. А. Барсовым. Затем в Петербурге открыто “Воспитательное общество благородных девиц” (Смольный монастырь), также устроенное по мысли Б. и вверенное его главному попечению и руководству. В 1765 г. он был сделан шефом Сухопутного шляхетного кадетского корпуса. Вверив ему все эти заведения, Екатерина произвела его в действительные тайные советники и наградила огромными богатствами, значительную долю которых он употреблял на дела благотворительности и особенно — на развитие воспитательных учреждений. В 1778 г. за свою широкую благотворительность он был торжественно награжден от сената большой золотой медалью “за любовь к отечеству”. Прожив некоторое время в Москве, он возвратился в Петербург и здесь открыл, по образцу московского, воспитательный дом, а при нем — вдовью, сохранную и ссудную казны, в пользу которых сделал огромные пожертвования. Занимаясь, кроме воспитательного дела, наблюдением за казенными постройками, он заботился об украшении Петербурга; памятниками этой его деятельности остались: монумент Петру Великому (Фальконета), решетка Летнего сада, невский мост и гранитные набережные Невы и каналов. “Исполненный долготой дней” (как выразился вития Анастасий), Б. скончался в СПб. 31 августа 1795 г. и погребен в Александро-Невской лавре. Державин почтил его память одой, в которой, перечисляя его заслуги, говорит: “Луч милости был, Бецкий, ты”. Эти слова вырезаны и на надгробном памятнике Бецкого, и действительно, ими лучше всего характеризуется его значение.

Как виновник и главный деятель педагогической реформы в России, Б. был одушевлен идеей (подсказанной ему энциклопедистами и Руссо) о возможности создать новую породу людей, более способных к восприятию начал европейской цивилизации, еще только переложенной на русскую почву, но далеко не усвоенной русским обществом. Екатерина, бывшая настолько же, как и Б., ученицей “просветительной философии”, проникнутая одинаковыми с ним умственными интересами, не могла не сочувствовать этой смелой и грандиозной идее и дала Б. обширные средства для ее осуществления. Эта мысль о создании новой породы людей силой воспитания имела тесную связь с другой мыслью: о необходимости предпочесть общее образование — специальному и вместе с тем обратить особенное внимание на нравственное развитие юношества. Эти идеи и были положены в основу “генерального плана воспитания”, задуманного Екатериной при ближайшем участии Б. Признавая могущество воспитания, которым “даруется новое бытие и производится новый род подданных”, Б. возлагал на государство обязанность воспитывать народ и от новой педагогической системы ожидал искоренения двух главнейших недостатков прежней: односторонности специального образования и пренебрежения нравственным началом при развитии человеческих способностей. Одно учение бессильно производить истинно полезных граждан: кроме просвещения ума наукой, необходимо облагорожение сердца. Этот нравственный элемент должен занимать в воспитании первое место: благонравие учеников должно быть предпочитаемо их успехам. Но воспитание не достигает своей цели, если не будут разъединены между собой два смежных поколения, из которых одно, старшее, погрязло в невежестве и рутине, а другому, младшему, грозила бы подобная же участь, если не поставить между ними искусственной преграды, если не закрыть всех путей, которыми старые рутинеры, “зверообразные и неистовые в словах и поступках”, распространяли свое влияние на юные и незрелые умы подрастающего поколения. Такой искусственной преградой должны были явиться закрытые школы (интернаты), где предполагалось выдерживать детей до тех пор, пока не созреет их ум и не окрепнут привычки к иной, просвещенной среде. К мысли педагогической присоединялась не менее важная мысль политическая: создать в России образованное третье сословие, отсутствие которого сильно чувствовалось в нашем государственном строе. Б. видел, как росло на Западе нравственное и экономическое значение этого сословия, и вспоминал о своем отечестве, где “два чина только установлены: дворяне и крестьяне”, а купцы, мещане, ремесленники никакого значения не имели. В видах образования “третьего чина людей” учреждены были при шляхетном корпусе при Академии художеств воспитательные мещанские училища. Воспитанники их, а равно и питомцы воспитательного дома и коммерческого училища, отличившиеся благонравием и успехами, получали потомственную свободу и разные гражданские права. Все эти педагогические планы вместе с различными постановлениями об училищах собраны в отдельном издании: “Собрание учреждений и предписаний касательно воспитания в России обоего пола благородного и мещанского юношества” (3 части, СПб., 1789—91). Идея воспитания “новой породы людей” не могла осуществиться, потому что нет возможности отделить воспитанников от общества, из которого они берутся и в которое опять должны возвратиться; но все-таки за Б. осталась та важная заслуга, что он первый явился поборником общего образования, энергической деятельностью по учреждению городских училищ много помог распространению грамотности и, кроме того, положил начало женскому образованию в России.