«постепеновец»

1. постепе́новец;
2. постепе́новцы;
3. постепе́новца;
4. постепе́новцев;
5. постепе́новцу;
6. постепе́новцам;
7. постепе́новца;
8. постепе́новцев;
9. постепе́новцем;
10. постепе́новцами;
11. постепе́новце;
12. постепе́новцах.

сторонник постепенных улучшений, а не переворотов

Ср. (Новодворов) совершенно переменил свои взгляды и из постепеновца сделался красным.

Гр. Л.Н. Толстой. Воскресение. 3, 15.

Ср. Ну что вам Базаров! Кисляй!.. постепеновец! Улита едет, когда-то будет... А время терять нечего...

Маркевич. Перелом. 3, 12.

См. кисляй.

См. улита едет, когда-то будет.

См. красный.

ПОСТЕПЕ́НОВЕЦ, постепеновца, муж. (публиц. пренебр. устар.). Сторонник медленного, постепенного развития, противник решительных, революционных методов. «Нам не нужно постепеновцев, - сумрачно проговорил Маркелов.» А.Тургенев.

Дрянной, дрянность. [В стихотворении «Родина», приписываемом Д. В. Веневитинову,] возможно, что [...] слово дрянной (в сочетании слов — дрянные избы) может служить объективно-историческим свидетельством того, что это стихотворение тесно связано со стилистикой русской стихотворной речи 40—50-х годов. Оно также не отмечено в языке Пушкина. Правда, оно известно как в форме дрянный, так и в форме дрянной еще с XVIII века (см. словари Нордстета — 1780 г. и словарь АР 1790, ч. 2, с. 778). В «Словаре Академии Российской» (1809, ч. 2, с. 264) оно не сопровождается никакой стилистической пометой, но разговорно-бытовая окраска его видна из фразеологических иллюстраций: дрянной товар, дрянное сукно, дрянная работа. Круг употребления существительного — дрянь — был шире. Но и оно в стихотворном языке Пушкина всеща носит отпечаток бытового просторечия (сл. Пушкина, 1, с. 725). Вообще слово дрянной не употреблялось или почти не употреблялось в языке художественной литературы начала XIX века за пределами низкого просторечия.

Например, в басне А. Измайлова [«Лебедь, Гусь, Утка и Журавль»]:

Две птицы плавали в пруде:

Красивый Лебедь, чистый, белый,

Да серый Гусь, дрянной!

(Измайлов А. Е. Полн. собр. соч., т. 1, 1890, с. 26).

Напротив, это слово нередко в языке народной поэзии, например, [в языке] былин:

Говорил-то как Добрыня таковы слова:

«Ай же ты король, Ботьян да Ботияновец!

Ай твое-то есте, др я́нное лученочко пометное.

Да не из чего́ бога́ тырю повыстрелить»

(Добрыня и Василий Казимиров. Онежские былины,

записанные А. Ф. Гильфердингом летом 1871 г., СПб., 1873, с. 490).

Сговорила меня маменька родима

За того за детинушку дряннаго!

Не мной бы дрянному владовати,

Владовати бы мною любезному,

Я котораго во девицах любила...

(Влкр. народн. песни, 2, с. 229).

Молодой Добрынюшка Микитинец

Принимает этот лук одной рукой...

Стал Добрынюшка он стрелочки накладывать,

Стал Добрынюшка тетивочки натягивать,

Стал тугии лук разрывчатый покрякивать,

Шелковыя тетивочки полопывать.

Он порозорвал этот лук и весь повыломал

И королю говорил не с у падкою...

«Дрянное лученышко пометное:

Не с чего богатырю светорусскому повыстрелить!»

(Песни, собранные П. Н. Рыбниковым. Ч. 1. Народные былины, старины и побывальщины. М., 1861, с. 157).

«Вот как бедный мужичок в худенькой своей одежонке, в дрянненькой обувчонке и работает в мороз» (Сказки и предания Самарск. края / Собр. и записаны Д. Н. Садовниковым // Зап. русск. геогр. об-ва, т. 12, СПб., 1884, с. 225).

Слово дрянной встречается в языке Гоголя, например, в «Мертвых душах», у Тургенева, например, в «Однодворце Овсянникове». Производное от него — дрянность начинает широко употребляться в языке публицистики с 60-х годов XIX века. «По смерти отца, т. е. с 1829 г., Евгений Сю бросается в блестящий водоворот той великосветской жизни, пустота и дрянность которой им же так живо и образно очерчены» (Денегри Э. [Л. И. Мечников]. Евгений Сю // Дело, 1871, № 2, с. 269). «...Почему он [Ахшарумов] выдает Артемьева за нового чиновника, какие в нем специальные чиновничьи черты, почему это чиновник, а не обыкновенная человеческая дрянность?» (Шелгунов Н. В. Превращение мошек и букашек в героев // Дело, 1871, № 2, с. 11). «Он [Ахшарумов] дает нам людишек с микроскопическими интересами и желаниями, с мелкими ничтожными страстями, бойцов, которые щепочки и песчинки считают горами и утесами, прометеев ничтожества, тратящих свои силы на то, чтобы затеряться в пошлости и дрянности» (там же, 2). «В приеме Шерра есть черты, напоминающие сурового старика Шлоссера. Сходство Шерра с Шлоссером в том, что оба они относятся беспощадно к умственной посредственности и дрянности, фигурирующим на исторической арене» (Шелгунов Н. В. Недоразумения 1848 года // Дело, 1871, № 6, с. 47). «Поэтому, при той ”дрянности“, о которой говорит сам г. Полянский и упоминая о которой мы только повторяем его слова, — ничего нет удивительного, что все случилось так, как и случилось, и г. Полянский кончил продажей московского ссудного банка» (Н. Ш. [Н. В. Шелгунов?] Внутреннее обозрение // Дело, 1876, № 11, с. 421). «Находясь под влиянием Ландау [цит. слова из речи на суде Полянского] и вообще всей обстановки своей (ох, эта ”среда“! Кто только не ставит своей дряблости и дрянности под ее защиту), я поддался искушению...» (там же, с. 423). «Г-жа Конради иногда очень энергично нападает на дряблость и даже на ”дряблость и дрянность органическую...“ Но от чего же зависит эта дрянность?» (Языков Н. Теория мечтательного воспитания // Дело, 1876, № 7, с. 15).

Таким образом, необходимо устранить или, во всяком случае, ограничить до последней степени субъективно-стилистические, субъективно-психологические и субъективно-эстетические мотивы атрибуции литературного текста, приурочения его к имени избранного автора (не говоря уже о субъективно-коммерческих побуждениях, ведущих к подделкам или своеобразным «открытиям» произведений классиков).

(Виноградов. Проблема авторства, с. 101—103).

ПОСТЕПЕНОВЕЦ

В русском литературном языкеXIX — начала XX в. приобрел большую продуктивность, большую жизненную силу тип образования имен существительных от именных и даже наречных основ с помощью суффикса -овец. Например, толстовец, искровец, впередовец, кружковец, вузовец, мхатовец, метростроевец и т. п. Легко заметить, что эти образования соотносительны с именами прилагательными на -овый, и -овский (ср. толстовский, искровский, вузовский, кружковый, мхатовский и т. п.). Отыменные слова этого типа начинают все активнее производиться в русском литературном языке с середины XIX в. Во второй половине XIX в. расширяется круг основ, которые вступают в непосредственное сочетание с сложным суффиксом -овец. Зародыши этих новых словообразовательных типов отыскиваются в далеком прошлом.

Среди предвестий таких современных неологизмов на -овец, в которых суффикс -овец выступает как цельная, самостоятельная форманта, особенный интерес представляет слово — постепеновец. Оно образовано от имени прилагательного постепенный с помощью суффикса -овец. Кажется, этому слову нет полных параллелей среди других слов на -овец. Постепеновец — разговорно-интеллигентское слово с публицистической окраской. Оно оформилось в 60-е годы XIX в., но особенно широко распространилось в русском литературном языке, в его журнально-публицистическом и разговорно-интеллигентском стилях в 70—80-е годы. Оно обозначает сторонника медленного, поступательного, постепенного развития прогресса, противника решительных революционных методов. «Искра» 60-х годов иронически называла «Северную почту» официально-постепенно-либеральной газетой (Лемке, с. 177). Позднее было образовано и отвлеченное слово — постепеновщина, получившее еще более пренебрежительную окраску и обозначавшее: отрицание решительных, революционных методов. Очень типично употребление этого слова у И. С. Тургенева в романе «Новь» (1876): «Соломин — и тот заметил, что есть две манеры выжидать: выжидать и ничего не делать — и выжидать да подвигать дело вперед.

• Нам не нужно постепеновцев, — сумрачно проговорил Маркелов.

• Постепеновцы до сих пор шли сверху, — заметил Соломин, — а мы попробуем снизу» (гл. 20).

В воспоминаниях доктора Н. А. Белоголового о М. Т. Лорис-Меликове: «По политическим своим убеждениям — это был умеренный постепеновец, который не мечтал ни о каких коренных переворотах в государственном строе и признавал их положительно пагубными в неподготовленных обществах, но, непоколебимо веруя в прогресс человечества и в необходимость для России примкнуть к его благам, крепко стоял на том, что правительству необходимо самому поощрять постепенное развитие общества и руководить им в этом направлении» (Русск. старина, с. 584, сентябрь, 1889). У А. П. Чехова в письме А. Плещееву (от 4 октября 1888 г.): «Я не либерал, не консерватор, не постепеновец, не монах, не индиферентист» (Русск. писатели о лит-ре, 2, с. 429).

У Д. Н. Мамина-Сибиряка в романе «Ранние всходы» (1896): «Людей можно разделить на героев и простых смертных, — говорил он. — Героев немного и геройство не обязательно, да и смешно немного, если кто-нибудь считает себя таковым. Значит, прежде всего нужно быть самым простым смертным и добросовестно делать свое дело! У нас везде порыв, увлечение, скачки, а кто же будет делать черную работу? Я так и смотрю на жизнь... Мы будем делать свое маленькое дело, а герои в свое время найдутся. Им и книги в руки... Это немножко скучно и прозаично, но так уже складывается наша жизнь. С этими прозаическими размышлениями были не согласны и Лукина, и Морозова, и Борзенко, которые называли Жиличко ”постепеновцем“ и спорили с ним до хрипоты».

В романе «Восьмидесятники» А. В. Амфитеатрова: «...все дороги ведут в Рим, а я постепеновец и терпеть не могу сальто-мортале и диких прыжков» (кн. 2, с. 54).

Опубликовано в журнале «Вопросы языкознания» (1989, № 4) вместе со статьями «Охрана»; «Уничижать — уничтожать»; «Застой»; «Поклонник»; «Потусторонний»; «Момент»; «Мохры»;«Решимость — нерешимость» под общим названием «Из истории слов».

В архиве сохранилась рукопись на четырех пронумерованных листках разного формата. В архиве есть также машинописная копия и гранка; то и другое — с авторской правкой. Заметка подготовлена по гранке с некоторыми необходимыми уточнениями. — В. П.