«Одонье»

сельская хлебная кладь. В 1560 и 1581 годах с О. ржи полагалось, при продаже, четверть ржи поземного. В 1590 году О. равнялось овину, а в 1632 году О. смешивается со скирдой: "на семена хлеб откладывати ему опричь в невеликие скирды и О.... сотниц по 70 и по 80 и больше по 100 сотниц в кладь". По всей вероятности, величина О. различалась по местностям.

1. одо́нье;
2. одо́нья;
3. одо́нья;
4. одо́ньев;
5. одо́нью;
6. одо́ньям;
7. одо́нье;
8. одо́нья;
9. одо́ньем;
10. одо́ньями;
11. одо́нье;
12. одо́ньях.

-я, ср. обл.

Снопы, сложенные особым образом для хранения под открытым небом.

— У мужичка, бывало, года по два да по три немолоченный хлеб в одоньях стоит. Мельников-Печерский, Дедушка Поликарп.

Едем деревней. День морозный, на току раздаются гулкие удары цепов. Молотят рожь, разбирая для этого старые одонья. Короленко, В голодный год.

ср. местн.

Небольшая скирда круглой формы из снопов необмолоченного хлеба.

одо́нье "собираемые весною остатки прошлогоднего сена; хворост, который кладут в основу скирды; сено в нижней части скирды", арханг. (Подв.), одо́нок, -нка – то же, курск., орл., оде́нье "подонки, гуща", вологодск., одёнье, кашинск. (См.). Из *одънье от дно; см. Преобр. I, 640; адонья, диал.; см. Филип 83.

донья, способ кладки скошенного хлеба перед его обмолотом. О. занимает по размерам промежуточное положение между копной и скирдой, по форме большей частью круглое. О. имеет лишь местное распространение.

Вукол. Специфика образно-художественного осмысления слова сказывается даже в функциях собственных имен, выбранных и включенных писателем в состав литературного произведения. Они значимы, выразительны и социально характеристичны как прозвища. [...] В рассказе Н. Г. Помяловского «Вукол» дядюшка Семен Иванович так рассуждает об эмоциональной окраске звуков и их комбинаций в имени Вукол: «Ну, что ты, братец, за кличку дал своему чаду, — говорил он отцу Вукола, Антипу Ивановичу. — Да ты вникни в это слово!.. Вукол!.. вслушайся в это слово хорошенько... Вукол!.. в угол!.. кол!.. ха, ха, ха! Ведь это, братец ты мой, престранное слово. А ну-ка, покажи его... По шерсти, по шерсти, брат, кличка. Именно Вукол». Понятно, что к этой эмоционально-экспрессивной оценке звукового строя имени примешиваются и социальные вкусы среды, аффективно окрашенные соображения о различиях личных имен в разных слоях общества.

(Виноградов. О языке худож. лит., с. 245).

Адонье (одонье). [...] В. П. Семенников, доказывая принадлежность «Отрывка путешествия в*** И*** Т***» (из новиковского «Живописца» на 1772 г.) перу А. Н. Радищева, ссылался на слово адонье (одонье) — «местное народное, не употребительное в литературном языке» (Семенников В. П. Когда Радищев задумал «Путешествие». М. 1916, с. 27). Между тем оно встречается и у Радищева, и в «Отрывке путешествия...». Как указано в словаре Даля, это выражение встречается в Новгородской, Саратовской, Тамбовской, Тульской и Воронежской губерниях. Отсюда, по мнению В. П. Семенникова, «делается понятным, почему Радищев знает это неупотребительное в литературном языке слово: он родился в Саратовской губернии, а это выражение распространено на его родине. Но если тем же характерным словом пользуется и автор ”Отрывка“, то мы можем считать этот факт очень важным для нас указанием» (там же, с. 28). Конечно, все это очень наивно и ошибочно. Если слово одонье не входит в лексическую систему современного русского литературного языка, это вовсе не значит, что в XVIII и в начале XIX века оно было неупотребительным в литературном обиходе. В «Словаре Академии Российской» оно не сопровождается никакой стилистической пометой (см. сл. АР 1822, ч. 4, с. 227: «Одонье, нья и умал. Одоньице... Кладь снопов не молоченного хлеба наподобие сенного стога на столбах и помостах, но гораздо менее скирда. Скластьснопы в одонье»). Оно помещено в «Русско-французском словаре» Ф. Рейфа (1, с. 253) и в академическом словаре 1847 г. (3, с. 32). Следовательно, нельзя из употребления слова одонье в анонимном «Отрывке путешествия в*** И*** Т***» делать вывод об авторстве Радищева. (Именно данные языка и стиля свидетельствуют о том, что этот «Отрывок» не принадлежит Радищеву. Вопрос же о принадлежности его Новикову нуждается в дополнительных историко-стилистических исследованиях). Таким образом, доказательство общности автора на основе сходства идей в сопоставляемых произведениях не получает достаточного подкрепления в случайных указаниях на совпадения в них отдельных выражений и конструкций. Ведь этим способом вовсе не устанавливается единство системы выражения идентичных мыслей.

(Виноградов. О языке худож. лит., с. 309—310).

См. также: Виноградов В. В. Лингвистические основы научной критики текста // Вопросы языкознания. 1958. № 3, с. 9. — Л.А.