«отпечаток»

copyprint, copy, dint,(при испытании на твердость) dent, image, impress, impression, imprint, indent, indentation, replica, print, printout вчт., stamp

* * *

отпеча́ток м.

1. (отображение) imprint

2. (изображение) print

отпеча́ток валко́в прок. — roll mark

гля́нцевый отпеча́ток кфт. — glazed print

отпеча́ток инде́нтора — indentation

отпеча́ток окисли́телей — oxide printing

про́бный отпеча́ток — proof

раска́танный отпеча́ток прок. — expanded mark

* * *

imprint

м.

1)(след) impronta f; impressione f

2) кфт. fotocopia f; copia f

техн.

відби́ток, -тка

техн.

відби́ток, -тка

СЕБЯЛЮБИЕ

В русском литературном языке, еще в донациональную эпоху освоившем основные, старославянские и греко-византийские м одели словосложения, затем по их образцу самостоятельно возникали новые сложные слова. С XVIII в. русская многосторонняя система литературного словосложения была видоизменена и углублена влиянием иных методов образования сложных слов, укоренившихся в западно-европейских языках, особенно немецком. На почве старославянских типов словосложения стали развиваться новые отличные от них методы образования сложных слов. Иногда происходила своеобразная подстановка синонимичных морфем в уже отстоявшиеся формы сложных слов. Например, нельзя не заметить изолированного положения в ряду сложных слов, содержащих в своей второй части -любие: честолюбие, властолюбие, сластолюбие, женолюбие, братолюбие, добротолюбие, сребролюбие и некоторых других, слова — себялюбие (ср. прилаг. себялюбивый). Других — сложных имен существительных отглагольного типа с формой себя- в первой части в современном русском языке нет (ср. позднее образование себестоимость).

Правда, в индивидуальных стилях русской литературной речи XIX в. встречаются отдельные сложные слова, составленные из отглагольного имени существительного во второй части и формы себя — в первой. В драме А. А. Шаховского «Двумужница, или за чем пойдешь, то и найдешь»: «...статочное ли дело, чтоб она в другой раз посягнула на такое себягубство..?» (Шаховской, с. 142—143).

В «Дневнике» А. И. Герцена 40-х годов употреблены слова: себяобольщение и се-бяпознание.

Однако легко заметить, что слово себялюбие — образование более архаического типа. С другой стороны, нетрудно убедиться в том, что себя — это синонимический эквивалент первой части сам-о-: самолюбие, самообольщение, самопознание. Ясно, что сложные слова, включающие в первой части форму себя — и даже более архаические из них, как себялюбие, — представляют собой вторичное, более позднее явление в истории русского языка — сравнительно с такими старославянизмами, как самодоволие (α぀ τάρκεα), самолюбие (α぀ θάδεια) и т. п.

Слова себялюбие и себялюбивый не зарегистрированы в памятниках древнерусской письменности (ср. в «Материалах» И. И. Срезневского: себевластный в значении'самовластный, самостоятельный', греч. α぀τεξουσάα; т. 3, с. 320). Для выражения соответствующих значений в древнерусском языке служили старославянизмы: самолюбие (=пристрастие к самому себе, себялюбие; греч. α぀θάδεια φιλαυτίας), самолюбьство, самолюбивый (ср. самолюбьць) (Срезневский, 3, с. 250—251; ср. Востоков, Сл. ц.-сл. яз., т. 2, с. 163; Погорелов, Сл. к толк. на Псалтырь, с. 184). Это понятно. Местоименная основа само- как первая часть составных слов, выражала эту направленность качества, свойства, действия на субъект, на самого себя (ср. самомнение, самоубийца, самообольщение и т. п.).

Очевидно, слова себялюбие, себялюбивый, себялюбец явились тогда, когда смысловые оттенки слов самолюбие, самолюбивый, самолюбец — в общественном быту, далеком от церковной идеологии, существенно изменились, когда возникла потребность в новообразованиях для выражения понятий эгоизма, эгоиста т. п. В самом деле, уже в XVIII в. слово самолюбие, определявшееся в словарях Академии Российской как «любовь, пристрастие к самому себе» (сл. АР 1822) включало в себя новый признак — высокой оценки своих сил, своего социального достоинства, выражало чувствительность к мнению окружающих о себе.

Правда, еще в конце XVIII в. самолюбие и себялюбие воспринимались как синонимы. Так, в «Полном немецко-российском лексиконе», изданном Обществом ученых людей (1798, ч. 2, с. 488), die Selbstgefälligkeit передается через слова: самородие, самолюбие, любление самого себя», a die Selbstheit переводится словами: «самолюбие, себялюбие, личность».

Есть указания на то, что слова себялюбие, себялюбивый в 70—80-х годах XVIII в. еще воспринимались как неологизмы. А. Т. Болотов, найдя эти слова в стиле П. Львова, сочинителя романа «Российская Памела, или история Марии добродетельной поселянки» (1789, 2 ч.), отзывался о них, как о «словах совсем вновь испеченных»: «Но что касается до отваги господина сочинителя помещать тут же в сочинении своем многие совсем вновь испеченные и нимало еще необыкновенные слова, как например: ”себялюбие, себялюбивый, белольнистая борода, флейтоигральщик, челопреклонцы, великодушцы, щедротохищники“ и другие тому подобные; так в сем случае он совсем уже неизвинителен, и ему б было слишком еще рано навязывать читателям подобные новости, а надлежало б наперед акредитоваться поболее в сочинениях» (Лит. наследство. М., 1933, № 9—10, с. 217; ср. Виноградов. Очерки, 1938, с. 121).

В «Российской Памеле» Павла Львова (1789), между прочим, очень любопытен такой диалог между Виктором и Плуталовым о словах себялюбивый, себялюбие и самолюбивый, самолюбие (ч. 1-я, с. 25 и след.): «И так ты влюблен в Поселянку, поздравляю, прекрасной выбор, и весьма приличной благородному человеку, долженствующему быть себя любивым. — Себялюбивым — да что ты разумеешь, г. Плуталов, под словом себя любая, скажи. — Я разумею, отвечал Плуталов, человека хорошо мыслящего, не уничижающего себя ни в чем; то есть человека так себя уважающего, которой не позволит себе влюбиться в простую девку» (Львов, с. 25); «...Да кстате скажи мне, каковым же ты представляешь человека самолюбивого? — Таковым же, каковым и себялюбивого, это все равно, только одно произношение различествует. — Нет, а я так держусь в сем разделении батюшкиного мнения; который человека себялюбивого всегда почитал недостойным, ибо он его полагал безрассудным и низким, который, никогда не входя в самого себя, любит себя по одной наружности; не зная достоинств своих, полагает всю цену свою в одной лишь надменности и знает добродетель не по опыту: а потому только, что она называется добродетелью: по сему-то глупому высокомерию он почитает подлостию глядеть на бедного, и на мужика, кои тем только виноваты, что не богаты и не знатны. Самолюбивым же он называл всегда того, который справедливо чувствует и мыслит, и который из почтения к хорошим своим правилам, из стыдливости пред самим собою и из любви к себе не сделает не токмо порочного, но и предосудительного дела. Себялюбивого человека, говаривал он, оказывают низкие дела, презрение к ближнему; да и что может он сделать доброго, когда он никого более не любит и не видит как только самого себя, а напоследок как приглядится, то и сам себе будет несносен. Человека же самолюбивого оказывают великие и почтенные дела, снисхождение к бедным, и уважение достоинств во всяком роде; ибо, он знает, что всякий человек рожден быть самолюбивым, то есть рожден быть любящим как всех ровных ему человеков, так и себя. Должное и ограниченное самолюбие нужно для побуждения нашего; а есть ли оно преходит свои меры, то затмевает наше умозрение и перерождается в гнусное себялюбие. Вот мое мнение о тех словах, кои ты считаешь одинакими, каково оно?» (там же, с. 26—27).

Для истории употребления слова себялюбие интересны наблюдения над образованием и применением синонимических выражений. Масон А. М. Кутузов в письме к А. А. Плещееву (от 7—8 мая 1791 г.) писал: «Все мои выговоры, деланные и впредь делаемые, суть ничто иное, как действие моего собственнолюбия. Письмы твои приносят мне удовольствие; я люблю быть с тобою, ежели не лично, то хотя чрез письмы, и вот для чего стараюсь иногда прервать твое молчание» (Русский исторический журнал, 1917, №№ 1—2, с. 131). И тут же: «Благодарю тебя искренно за доброе твое мнение о будущих моих произведениях, скажу однако ж, что ежели нынешние мои правилы не пременятся, ежели не буду принужден на сие каким-либо непредвидимыми обстоятельствами и ежели самолюбие и жаждание пустыя, суетныя и по большой части весьма сомнительныя славы, не преодолеют моего разума, то ожидание твое останется навсегда тщетно» (там же, с. 132).

Слово собственнолюбие было широко распространено в масонской среде. Оно очень употребительно в масонской литературе. В деле о Новикове и его товарищах, изданном проф. Тихонравовым, в 5 т. «Летописей русской литературы и древности» (М., 1863), оно встречается в показаниях Лопухина И. В.: «Мы говаривали так, что старание сделаться приятными той особе, хотя в том виде, чтоб когда-нибудь благоволение ее обращать на обогащение себя и прочее, уже мерзки и гнусны в отношении к чистой добродетели, а вид сей, по свойственным человечеству пристрастиям, может тайно, иногда и самому себе несведомым образом, сокрываться под личиною мнимого доброжелательства. И ежели бы случилось привлечь благоволение той особы, то всегдашнее играние собственнолюбия и страстей человеческих могло бы породить в нас желание скорее той особе быть в возможности, благоволением оныя, существенно пользовать нас, а одна мысль такового желания есть адская и ужасная для сердца христиан и верноподданных» (с. 76).

Можно предполагать, что слово себялюбие составлено и пущено в литературный оборот великим русским сатириком Д. И. Фонвизиным. Дело в том, что в «Недоросле» Фонвизина это слово, встречающееся в речи Стародума, обставлено семантическими комментариями и, как острое новое обозначение, противопоставляется старому термину самолюбие.

В «Недоросле» (д. 3, явл. 1) читаем: «Тут не самолюбие, а, так назвать, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе одном пекутся; об одном настоящем часе суетятся» (Стародум).

Слова себялюбие, себялюбивый укрепляются в системе русского литературного языка XVIII в. и крепко входят в общенациональный словарный фонд русского языка.

У Пушкина в «Евгении Онегине» (гл. 7):

В которых отразился век

И современный человек

Изображен довольно верно

С его безнравственной душой,

Себялюбивой и сухой...

У Н. А. Некрасова в ст ихотворении «Поэт и гражданин» (1856):

Хитро скрывает ум надменный

Себялюбивые мечты...

У Тургенева в «Рудине»: « Себялюбие, — так заключил он, — самоубийство. Себялюбивый человек засыхает, словно одинокое, бесплодное дерево; но самолюбие, как деятельное стремление к совершенству, есть источник всего великого...».

Опубликовано в Ученых записках МГПИ им. Ленина (т. 56. М., 1948, Кафедра русск. яз., вып. 2) вместе со статьями «В сорочке родился (родилась)», «Двурушник, двурушничество», «Отчитать — отчитывать», «Завсегдатай», «Себялюбие, себялюбивый» под общим названием «Из истории русской литературной лексики». Сохранилась рукопись (9 пронумерованных листков разного формата) «История слов себялюбие, себялюбивый» и машинопись с авторской правкой (6 стр.). В. В. Виноградов вставил в машинописный текст отдельные куски. Например, в самом начале статьи после первой фразы был введен тезис об углублении системы русского словосложения в связи с воздействием (в XVIII в.) западно-европейских языков. В машинопись были включены два больших абзаца, начиная со слов «Для истории употребления слова себялюбие интересны наблюдения...» и кончая словами: «мысль, ... ужасная для сердца христиан и верноподданых» (они вошли в окончательный вариант).

При подготовке статьи к изданию В. В. Виноградов дополнил ее текстом (отсутствующим в рукописи и машинописи), который начинается словами: «В ”Российской Памеле“ Павла Львова...» и завершается: «Вот мое мнение о тех словах, кои ты считаешь одинакими».

Здесь публикуется по печатному тексту с внесением добавлений и попр авок по машинописи.

Слово себялюбие упоминается В. В. Виноградовым в ряду других и в труде «Русский язык» (см. комментарий к статье «Отсебятина»). — Е. X.

ОТПЕЧАТОК

Слово отпечаток представляет собою такое же морфологическое образование, как отрезок, отрывок, отросток, отрубок и т. п. Однако слово отпечаток по своим значениям резко выделяется из круга однородных образований. Все они прежде всего обозначают нечто такое, что получилось в результате соответствующего действия: отрезок — `небольшой отрезанный кусок'; отрывок — `небольшая часть произведения, выделенная из целого, как бы оторванная от него'; отросток — `небольшое боковое ответвление растения или какого-нибудь органа' и т. д. Значения же слова отпечаток — иного рода. Все они — переносные. Кроме того, они имеют более отвлеченный характер. Слово отпечаток в прямом значении вытеснено словом оттиск.

В современном слове отпечаток — два основных значения: «1) След, изображе-ние, оставшееся на чем-н[ибудь] от надавливания на него другого предмета; оттиск. Отпечаток ноги на песке; 2) Отличительный признак, свидетельствующий о влиянии чего-нибудь, симптом, внешнее выражение каких-нибудь свойств, особенностей. На лице лежал отпечаток недавно перенесенного горя. От головы до пяток на всех московских есть особый отпечаток (Грибоедов)» (Ушаков, 2, с. 963). Эти два значения определились в слове отпечаток уже в русском литературном языке XVIII в. Во всяком случае, они указываются всеми толковыми словарями русского языка, начиная с словарей Академии Российской. Например, в «Словаре Академии Российской» слово отпечаток определяется так: «1) Изображение чего-либо природою произведенное, или искусственно вытисненное на чем-либо. Искусный отпечаток эстампа. 2) В нравственном смысле называется то, что служит зна́ком, знамением чего-либо. Отпечатки развратной жизни» (сл. АР 1822, ч. 4, с. 614).

В «Словаре церковнославянского и русского языка» эти определения уточняются и к ним присоединяется третье специальное, естественно-научное значение: «1) Изображение предмета на чем-нибудь нажиманием оного; оттиск. Последние отпечатки эстампа не довольно явственны. 2) *Внешнее выражение внутренних свойств. На лице его виден отпечаток зверства. 3) Изображение органических тел на камне, оставшееся по истреблении их окаменелостей действием естественных причин. Естественный отпечаток растения или раковины на камне» (сл. 1847, 3, с. 120).

Устойчивость значений слова отпечаток и их отвлеченно-переносный характер, вполне определившийся уже в XVIII в., заставляют думать, что тут дело не обошлось без влияний со стороны западноевропейских языков. Слово отпечаток — чисто русское, но сравнительно позднее образование. Оно не могло широко распространиться раньше второй половины XVI в., т. е. раньше начала книгопечатания. Правда, в значении `оттиск печати'оно могло применяться и до этого. Но есть все основания думать, что слово отпечаток сложилось значительно позднее, именно в середине XVIII в. Дело в том, что наряду с ним, чисто в типографском смысле, употреблялось слово отпечатка. Это слово так определяется в «Словаре Академии Российской»: «1) Действие отпечатывающего или отпечатавшего что-либо. Искусен в отпечатке чертежей, изображений. 2) Изображение, оттиск на другой бумаге чего-либо печатаемого по причине не высохших или худых чернил» (сл. АР 1822, ч. 4, с. 614). Те же определения буквально повторяются и в словаре 1847 г. (сл. 1847, 3, с. 120).

Можно догадываться, что слово отпечаток сформировалось не без влияния немецкого Abdruck (ср. широкое распространение слов друк, друковать, друкованный в русском литературном языке XVII в. под влиянием украинского и польского языков). Кроме того, есть основания предполагать, что сначала слово отпечаток употреблялось как синоним слова отпечатка в значении результата действия (ср. оттенок и оттенка). Так, в «Полном немецко-российском лексиконе» найдем такие способы перевода Abdruck на русский язык: «Отпечаток, или отпечатка, слепок, снимок, тиснение, образ с чего снятой. Der Abdruck eines Siegels, einer Münze, слепок печати, монеты...Abdrücke, в натуральной истории значит: `образные камни, также подобие'. Er ist der Abdruck seines Vaters, он весь в отца» (Аделунг, ч. 1, с. 5). Однако в «Немецко-латинском и русском лексиконе» 1731 г.Abdruck, imago переводится через `изображение, образ' (Вейсман, с. 2), и слова отпечаток здесь совсем нет. Точно так же не отмечено это слово в «Лексиконе российском и французском, в котором находятся все российские слова по порядку российского алфавита» (1762). Все эти данные говорят за то, что слово отпечаток укрепилось в общелитературном употреблении не ранее 50—70-х годов XVIII в.

В стиле Карамзина и его школы слово отпечаток было сближено с французским empreinte. Оно усвоило оттенки и фразеологические связи этого французского слова. Так появилось выражение носить отпечаток под влиянием французского porter empreinte. А. С. Шишков в своем «Рассуждении о старом и новом слоге» отвергал этот оборот как новоизобретенный галлицизм: «Важность, носящая отпечаток мужественного характера (нельзя лучше!)» (Шишков, Рассужд. о ст. и нов. слоге, 1813, с. 137). Шишков отмечает и другую карамзинскую фразу со словом отпечаток: «Народ не потерял первого отпечатка своей цены» (там же, с. 205).

В новом переносном значении слово отпечаток канонизуется не только последователями Карамзина, но и распространяется во всех стилях русского литературного языка 20—30-х годов. Развитию отвлеченных переносных [значений]²⁵³ слова отпечаток содействовало также широкое употребление слова печать в том же метафорическом смысле. Ср. у И. С. Тургенева в «Литературных и житейских воспоминаниях»: «И на смерти его, как я потом слышал, лежал тот же отпечаток душевной тишины и покорности» (Литературный вечер у П. А. Плетнева // Тургенев, Воспоминания, 1923, с. 19).

Заметка ранее не публиковалась. В архиве есть рукопись (на 5 листках ветхой, пожелтевшей бумаги) и старая машинописная копия с авторской правкой. Публикуется по машинописи, проверенной по рукописи, с внесением текста (начиная со слов «В новом переносном значении...»), отсутствующего в машинописной копии. — М.Л.