«Тертуллиан»

(Квинт-Септимий-Флоренс) — знаменитый богослов; род. в Карфагене ок. 160 г.; получил юридическое образование и считался отличным юристом. Когда принял христианство и под влиянием каких мотивов — неизвестно, но к нему, вероятно, вполне применимо его же изречение: fiunt non nascuntur christiani, что явствует из его сочинения "De cultu feminarum". Был пресвитером, вероятно, в Карфагене; в полном расцвете сил уклонился от католичества и впал в монтанизм (около 202 г.), которому оставался верен до конца жизни. Монтанизм как нельзя более соответствовал его страстному характеру и строгому образу мыслей. Умер в глубокой старости; год смерти неизвестен. Деятельность его совпала с правлением Септимия Севера и Каракаллы. Скудные биографические сведения о нем находятся в его сочинениях, а также у Иеронима и Евсевия. Сочинения Т. чрезвычайно важны для истории церкви и интересны в философском отношении. Они издавались несколько раз, напр., в Париже в 1616 г. (J. Pamelii), там же в 1634 г. (Rigolti), в Галле в 1770 г. (Semler), в Лейпциге в 1852—54 гг. (Oehler).

Некоторые ученые (Monceaux, "Les Africains", П., 1892; Boissier, "L'Afrique romaine", П., 1895; Гере, "Борьба за единство веры в IV в.", "Вестник Европы", 1901, № 1) объясняют страстность африканских писателей и особенности их стиля свойствами жителей (берберов), воспринявших чуждую им культуру — сначала семитическую (финикийскую), потом римскую и отчасти греческую. Т. — типичный христианский писатель начала III-го века на африканской почве. Множество бытовых черт, рассеянных в сочинениях Т., делают их незаменимыми для историка культуры. Т. представляет характерный пример латинского, западного католического писателя, занятого по преимуществу вопросами практическими в отличие от спекулятивного направления восточных христианских писателей. Любопытен контраст между Т. и его современником Оригеном. Последний воплотил в себе христианский идеализм, первый старается последовательно провести материализм, насколько он соединим с христианством. Ориген стоит за мистическое понимание христианства, за аллегорическое толкование Св. Писания; Т. старается буквально понимать тексты. Оригена интересуют по преимуществу вопросы умозрительные, Т. — вопросы дисциплины, христианской жизни. Ориген имеет некоторый наклон в сторону гностицизма; Т. увлекся монтанизмом — прямою противоположностью гностицизма. Т. человек обширного образования, писавший и на греч. языке (греч. сочин. утрачены). Тон его сочинений почти всегда резкий, страстный, полемический; противников своих он не щадит, нередко прибегает к инсинуациям, к софистическим оборотам мысли. Стиль вполне соответствует оригинальному характеру автора: неестественный, приподнятый, часто неправильный язык, трудный для понимания, но в то же время богатый сравнениями и антитезами; мысль часто выражена настолько кратко и метко, что становится поговоркою. Т. — прямой предшественник бл. Августина, один из основателей западного латинского богословия; им впервые подняты и разрешены некоторые догматические вопросы. Не все сочинения Т. дошли до нас; в сочинениях его и у Иеронима имеются упоминания о несохранившихся его произведениях: "De spe idelium", "De paradiso", "Adversus Apelleiacos", "De censu animae adversus Hermogenem", "De fato", "De ecstasi lib. VII" и др. К произведениям Т. относят и такие, которые, по всей вероятности, ему не принадлежат, напр. "De execrandis gentium diis". Все произведения Т. хронологически могут быть разделены на два периода: католические и монтанистические; по содержанию в том и другом периоде можно различать 3 группы — сочинения о христианской жизни, апологетические и догматические. К некоторым вопросам Т. возвращается, и это дает возможность определить изменение его взглядов. При всей оригинальности Т., ему иногда приходится повторять то, что было уже сказано Минуцием Феликсом и Юстином: это неизбежно при общности темы всех апологетов. Признаки, по которым можно отнести сочинения Т. к периоду монтанизма, заключаются в упоминании пророчеств Монтана, Максимилы и Присциллы, ссылках на Параклит (Св. Дух), особом значении, признаваемом за постом, осуждении второго брака и бегства во время преследований за веру, строгом отношении к вероотступникам (lapsi), жаждущим быть принятыми вновь в христианскую общину, и, наконец, нападках на психиков (т. е. католиков). Строгое разграничение сочинений по указанным группам не всегда возможно, ибо некоторые сочинения, написанные в период монтанизма, имеют своей задачей борьбу с гностицизмом и не заключают в себе ничего специфически монтанистического. К первому периоду относятся сочинения Т., касающиеся внутренней христианской жизни, как то: о молитве ("De oratione"), крещении ("De baptismo"), покаянии ("De poenitentia") и терпении ("De patientia") — добродетели, которою сам Т. не обладал. В них мы встречаемся с первой попыткой комментирования Молитвы Господней. Смысл ее Т. видит в духовной жертве, явившейся в отмену языческого жертвоприношения. Любопытны указания на обычаи первых христиан, в коих ясно видны черты языческие и еврейские. Сочинение о крещении написано против ереси Гаяна, отрицавшего необходимость крещения. Т. смотрит на крещение как на своего рода магическое действие и воде приписывает особую роль как в мирообразовании, так и в особенности при крещении. Внешней христианской дисциплины касаются сочинения Т. о зрелищах ("De spectaculis") и об идолопоклонстве ("De idolatria"). Здесь Т. старается определить отношения христианина к язычникам. Идолопоклонство — величайший грех. Христианам запрещается заниматься искусствами и ремеслами, служащими для украшения идолов, запрещается занятие астрологией, так как она демонического происхождения; христиане не должны воспитывать детей в языческих школах, не должны принимать участия в языческих праздниках, занимать должностей в языческом государстве и т. д. Одно из важнейших сочинений Т. — его апологетический трактат "Liber apologeticus", в котором он ведет весьма искусно защиту христианства. Он доказывает, что преследование христиан со стороны государства не оправдывается законами самого государства, причем ссылается на известное письмо императора Траяна к Плинию, запрещающее розыск христиан. Возводимые на христиан обвинения в тайных преступлениях ни на чем не основаны; язычники, преследующие христиан за непочитание богов, в своих богов более не верят. Истинная сущность языческой религии — демонизм, т. е. прямая противоположность веры в божественное начало. Прямое доказательство истинности христианства заключается в нравственном возрождении людей, принявших христианство. Мнение, распространенное среди язычников, что все несчастия в истории объясняются ролью христиан — ложно. В сочинении "De testimonio animae" Т. требует свободы совести и свободы церковной. Он утверждает, что христианство не имеет политического характера и потому не может быть рассматриваемо как антиправительственная секта. В заключение Т. рассматривает христианское учение по сравнению с языческой философией; справедливая оценка христианской морали чередуется с суровыми приговорами над языческой философией, созданной демонами и не давшей никакого познания; если в языческой философии и встречаются проблески истины, то они заимствованы из Св. Писания. Эти суждения не отличаются от того, что говорили Татиан и др. апологеты. К первому же периоду деятельности Т. относятся сочинения об украшениях женщин, о втором браке. Вопрос о смешанных браках и о втором браке должен был по необходимости занимать первых христианских писателей — и Т. к нему возвращается в сочинении, написанном позднее. Видное место в деятельности Т. занимают сочинения против еретиков: в трактате "De praescriptione haereticorum" он ересь рассматривает как зло, допущенное Богом и проистекающее по преимуществу из философии. Всякая ересь есть новшество, которое не может быть обосновано учением апостольским. Ко второму периоду творчества Т. относятся: "De corona militis", "Ad Scapulam", "De fuga in persecutione", "Scorpiace", "De pallio", "De virginibus velandis", "De exhortatione castitatis", "De jejunio adversus psychicos", "De monogamia", "De pudicitia", "Adversus Hermogenem", "Adversus" Valentinianos", пять книг "Adversus Marcionem", "Adversus Praxeam", "De anima", "De carne Christi", "De resurrectione carnis". Характерный принцип монтанизма заключался в признании, что откровение Спасителя и апостолов еще не закончено, а завершается последовательно благодаря воздействию Св. Духа. В сочинениях, трактующих об отношениях христиан к язычникам, Т. тщательно старается об устранении всего языческого. Напр., он защищает (в сочинении "De corona militis") солдата-христианина, отказавшегося возложить на свою голову венок. Он порицает христиан, старающихся бегством спастись от мученичества, требует, ссылаясь на Писание, природу и церковную дисциплину, чтобы христианские девушки носили бы не только на улицах, но и в церкви покрывало, запрещает вступление во второй брак, требует поста, ставшего необходимым вследствие того, что Адам вкусил запретного плода, но полезного и как средство предохраняющее от гнева Божия. В трактате о стыдливости ("De pudicitia") Т. устанавливает 7 смертных грехов (delicta ad mortem: убийство, идолопоклонство, обман, вероотступничество, богохульство, прелюбодеяние и разврат). Только грехи, совершенные до крещения, могут быть церковью прощены; после крещения церковь может прощать лишь легкие грехи (remissibilia), но не смертные (non remissibilia); первые заслуживают наказания, вторые — вечного осуждения; лишь божественное милосердие может дать прощение смертного греха. И мученики за веру не могут отпускать смертных грехов. Сочинения Т. против ереси Гермогена, Валентина и Маркиона имеют большое значение для истории церкви и ересей. Т. любит настаивать на противоположности нравственности и чувственности, божестве нового откровения и человеческого разума. Учение Христа сделало излишней любознательность; Евангелие уничтожило необходимость в науке. Христианин не должен спрашивать и искать большего, чем то, что разрешено апостолам. Всякий христианин-ремесленник нашел Бога, в то время как Платон утверждает, что трудно найти строителя мира. Противоположность веры и знания выразилась в знаменитой формуле Т.: credo quia absurdum est. Из древних писателей только стоики, в особенности Сенека, нравятся Т. Причина этой симпатии понятна; в мышлении Т. мы встречаемся с попыткой соединить такие же противоположности, какие соединяли стоики, т. е. супранатуралистические тенденции с крайним материализмом. В этике у Тертуллиана тенденции дуалистические, в теории познания — сенсуалистические, в психологии — материалистические. Чувства не обманывают, все существующее — телесно; даже Бог, сотворивший из ничего материю, имеет тело; бессмертная душа точно так же телесна. Nihil est incorporale nisi quod non est. Если б душа не была телесной, она не могла бы влиять на тело. Душа ребенка переходит от отца через семя. Таким образом, Т. является представителем традуцианизма в противоположность креатианизму (творению души) и теории Платона о предсуществовании. Все души людей суть отпрыски души Адама. Качества души наследственны, чем и объясняется первородный грех. Бог един, вечен, свободен; Св. Дух произошел из Бога, как луч солнца из солнца. Бог первее Сына, но не по времени, ибо время возникло лишь вместе с миром. Мир не вечен, а сотворен Богом из ничего.

Литература. Er. Böhringer, "Die alte Kirche" (III т., 2 ч., Штутгарт, 1873); Schanz, "Geschichte der römischen Litteratur" (Мюнхен, 1896, III ч.); "Тертуллиан и его сочинения" (СПб., 1842); К. Попов, "Тертуллиан, его теория христианского знания и основные начала его богословия" (Киев, 1880); Николай Штернов, "Тертуллиан, пресвитер карфагенский" (Курск, 1889).

Э. Р.

Квинт Септимий Флоренс (Quintus Septimius Florens Tertuilianus) (около 160, Карфаген, — после 220, там же), христианский богослов и писатель. Получил юридическое и риторическое образование, выступал в Риме как судебный оратор; приняв христианство, около 195 вернулся в Карфаген. Позднее сблизился с монтанистами, вступив в конфликт с церковью; по-видимому, в конце жизни основал особую секту «тертуллианистов».

Мышление Т. отмечено тягой к парадоксам. Если современные ему христианские мыслители стремились привести библейские учения и греческую философию в единую систему, то Т. всячески подчёркивает пропасть между верой и разумом («Что общего у Академии и церкви?»): «Сын божий распят; нам не стыдно, ибо полагалось бы стыдиться. И умер сын божий; это вполне достоверно, ибо ни с чем несообразно. И после погребения он воскрес; это несомненно, ибо невозможно». В полемике против абстрактного теоретического разума Т. подчёркивает права «естественного» практического рассудка, выступая как единомышленник киников (См. Киники) и особенно римского Стоицизма. Он развёртывает программу возвращения к природе не только в жизни, но и в познании, призывая сквозь все слои книжности дойти до изначальных недр человеческой души. Это означает для Т. утверждение эмпиризма как в мистико-психологическом, так и в сенсуалистико-реалистическом аспектах. Т. требует доверия к спонтанным самопроявлениям души (необдуманным выкрикам, не доходящим до сознания стереотипным формулам речи и т. п.); он стремится заглянуть в поисках истины в человеческое Бессознательное (отсюда интерес к его наследию у таких деятелей современного Психоанализа, как К. Г. Юнг). Одновременно эмпиризм Т. приводит его к материалистическим тенденциям: все сущее есть «тело», следовательно, и бог должен быть понят как «тело, которое, впрочем, есть дух». Господствующее настроение Т. — тоска по эсхатологическому концу истории. Римскому государственному порядку он противопоставляет космополитизм в духе киников и моральное бойкотирование политики.

Соч.: Corpus scriptorum ecclesiasticorum latinorum, v. 19, 47, 69, 70, 76, Vindobonae, 1890—1957; в рус. пер. — Творения, ч. 1, К., 1910.

Лит.: Попов К.. Тертуллиан..., К., 1880; Штернов Н., Тертуллиан, пресвитер карфагенский, Курск, 1889; Преображенский П. Ф., Тертуллиан и Рим, М., 1926; Nisters В., Tertullian. Seine Persönlichkeit und sein Schicksal, Münster, 1950.

С. С. Аверинцев.

ТЕРТУЛЛИАН (Tertullianus) Квинт Сентимий Флоренс (около 160 - после 200), христианский теолог и писатель. Жил в основном в Карфагене. Подчеркивая пропасть между библейским откровением и греческой философией, Тертуллиан утверждал веру именно в силу ее несоизмеримости с разумом. В конце жизни порвал с церковью, которую упрекал в непоследовательном проведении принципов аскетизма и мученичества.

Квинт Септимий Флоренс (ок. 160 - после 220), христианский теолог и писатель. Выступал с позиций религиозного аскетизма, резко обличал аморализм и греховность своих современников, прежде всего женщин.

ТЕРТУЛЛИАН

(Tertullianus) Квинт Септимий Флоренс (около 160 — после 220) — классик христианской патристики. Родился в Карфагене в языческой семье (сын центуриона), получил юридическое и риторическое образование в Риме, выступал как судебный оратор. Около 195 принимает христианство, в частности — входит в строго аскетическую секту монтанитов, проповедовавших мученичество во имя веры. В 207 выступает с резкой критикой сложившейся церковной практики, в первую очередь — в связи с недостаточно последовательным соблюдением принципов аскетизма в христианских общинах, и с критикой оформляющейся иерархии клира. (Существуют также неподтвержденные сведения о том, что Т. выступал пресвитером, т.е. старшиной христианской общины, и о создании им особой общины его последователей — тертуллианистов.) Перу Т. принадлежит множество трудов по апологетике и догматике, а также по вопросам моральной теологии и экклесиологии. Выдающийся стилист, отличающийся полемической и саркастической заостренностью формулировок, неожиданными поворотами мысли, парадоксальностью метафор и лаконизмом языка, Т. является одним из самых ярких раннехристианских апологетов, обосновывавших преимущества христианской веры в сравнении с политеистическими верованиями Римской империи и высокие нравственные принципы христианства. В отличие от основного направления аргументации, используемого большинством апологетов и ориентированного на доказательство непротиворечивости христианства и философской традиции античной мудрости (Юстин, Афинагор), Т. является основоположником той традиции, которая провозгласила принцип несовместимости христианской веры с языческой мудростью. И хотя эти идеи были высказаны до Т. (противопоставление Татианом мудрости эллинов христианству как ‘мудрости варваров’), тем не менее, именно Т. впервые зафиксирована парадоксальность связи веры и мудрости как таковых, причем речь идет не только о спекулятивной констатации того обстоятельства, что содержание веры по своему когнитивному статусу не нуждается в рационально-теоретической аргументации, — Т. схватывает то противоречие, которое красной нитью пройдет сквозь всю историю христианской (как и любой) теологии: именно Т. (как в философской, так и в теологической традиции) принадлежит первенство в усмотрении невозможности постижения концептуализирующим (в том числе, и богословским) разумом истины, открывающейся в непосредственном акте веры — откровении. В этом находит свое выражение глубинная внутренняя противоречивость между основополагающим для такого типа вероучения, как теизм, признанием ‘живого Бога’ и оформляющейся в рамках теизма теологии как концептуальном учении о нем. Сама установка на богопознание как рационально-теоретическую, а, значит, субъект-объектную процедуру кощунственна в теистическом контексте сакрального диалога с Богом. Созерцание Бога, данное в акте откровения, есть результат его воли и не достигается в одностороннем порядке ни когнитивным усилием, ни напряжением веры. Более того, созерцание Бога в принципе не может быть понято как когнитивный процесс, ибо неизбежно предполагает встречу с его взыскующим и милосердным взором. Весь этот комплекс идей, который позднее, в Средневековье, задаст оппозицию таких способов богопознания, как мистика и схоластика, и конституирует проблематику христианской теологии на всем протяжении ее эволюции — вплоть до аджорнаменто, хотя и не выражен эксплицитно, но адекватно осмыслен Т. (‘Что общего у Афин и Иерусалима? у Академии и церкви?’) и точно схвачен в известном тезисе credidile est quie ineptum (‘верую, ибо абсурдно’). Рациональные структуры ни теоретического, ни аксиологического порядка абсолютно не валидны в делах веры: ‘Распят сын Божий — не стыдно, ибо постыдно. И умер сын Божий — это вполне достоверно, ибо нелепо. Погребенный, он воскрес — это верно, ибо невозможно’. Т. понимает христианина как ‘пребывающего всегда в присутствии Бога’, и потому, ориентируясь не на теорию, а на мистический опыт, полагает необходимым доверять чувству, собственным душевным движениям, которые ‘чем истиннее, тем проще; чем проще, тем обыденнее; чем обыденнее, тем всеобщней; чем всеобщней, тем естественней; чем естественней, тем божественней’. Мистический опыт актуализирует глубинные проявления человеческой души, позволяя им реализовать себя сквозь все напластования внешней рациональности (в зрелой мистической традиции это фиксируется термином ‘глоссолалия’ — от греч. glosse — непонятное слово и lalein — говорить, обозначающим автоматическую речь зкстатирующего мистика с включением слов, не существующих ни в одном известном языке, несвязных или противоречивых словесных конструкций: ‘иноязыки’ или ‘ангельские языки’). В этой связи Т. обращает серьезное внимание на спонтанные душевные проявления: непроизвольные восклицания, неконтролируемые вскрики, нерефлексируемые речевые формулы — все то, что полторы тысячи лет спустя Фрейд обозначит как бессознательные оговорки (см. изучение Юнгом текстов Т.). Вместе с тем Т. никак не может быть отнесен к мыслителям предапофатического типа: предвосхищая кантовскую оппозицию разума и рассудка, Т., отказывая абстрактному теоретизирующему разуму в способности постижения истины, тем не менее, вполне уверенно апеллирует к практическому ‘естественному’ рассудку, моделируя учение о Боге, предвосхищающее катафатическую теологию. Идеи Т. оказали не просто значительное, но конституирующее влияние на христианскую теологию. Прежде всего, это касается проблемы интерпретации центрального для христианства тринитарного догмата. Именно Т. введено понятие Божьих ипостасей и сам термин ‘Троица’, ему же принадлежит формулировка принципа триединства Бога (‘мы поклоняемся единому Богу’). Фундаментальная для христианской теологии концепция Троицы оформляется во многом именно усилиями Т. (при безусловном наличии содержательных предпосылок как в Священном Писании, так и E мифологической традиции). Эмпирическая ориентация Т., проявившаяся в трактовке богопознания с приоритетным вниманием к мистическому опыту, в сфере позитивной теологии оборачивается своего рода предтечей реализма — установкой, ставшей доминантой христианского сознания в средневековой схоластике: согласно Т., все сущности наделены особым телом (corpus) как формой существования, в том числе и душа как ‘тело особого рода’; в качестве тела душа не вносится в человека извне, но зарождается из спермы (см. стоическую концепцию ‘сперматического логоса’, с одной стороны, и нераспространяемость тертуллиановской критики античной философии на стоицизм, признание близости к идеям Сенеки, о котором Т. говорит ‘saepe nostes’ или ‘часто наш’, с другой). Бог также мыслится Т. в этом плане как ‘тело, которое, впрочем, есть дух’ — в критериальной матрице не 20 ст., а 2 в. эта формулировка может быть оценена как основополагающая в раннехристианском контексте становящегося транитарного догмата и оформления базовой для теизма идеи трансцендентности Бога миру. Т. принадлежит одно из самых ранних и первое системное изложение христианского Символа Веры, чем фактически заложены основы катехитики как теологической дисциплины: ‘Вот правило, или символ, нашей веры. Мы веруем, что существует единый Бог, творец мира, извлекший его из ничего словом своим, рожденным прежде всех веков. Мы веруем, что слово сие есть сын Божий, многократно являвшийся патриархом под именем Бога, одушевлявший пророков, спустившийся по наитию Бога Духа Святого в утробу девы Марии, воплотившийся и рожденный ею; что слово это — Господь наш Иисус Христос, проповедовавший новый закон и новое обетование царствия небесного. Мы веруем, что Иисус Христос совершил много чудес, был распят, на третий день по своей смерти воскрес и вознесся на небо, где сел одесную Отца своего. Что он вместо себя послал Духа Святого, чтобы просвещать свою церковь и руководить ею’. Помимо указанных фундаментальных основоположений христианской теологии, многие более частные ее классические элементы также генетически восходят к работам Т. Так, ему принадлежит перечень семи смертных грехов (трактат ‘О стыдливости’); им заложен в христианской эсхатологии вектор, впоследствии приведший к становлению милленаризма и хилиазма, им же даны импульсы, инспирировавшие впоследствие оформление в христианской традиции позиций как позитивного, так и негативного эмоционального восприятия сюжета Страшного суда (‘наши желания устремлены к окончанию века сего, к концу мира и пришествию великого дня Господня, дня гнева и отмщения’, с одной стороны, и ‘мы собираемся, чтобы молиться Богу всенародно... о мире, о благосостоянии всего мира, об отдалении конечного часа’, с другой); Т. же принадлежит ставшая ортодоксальной трактовка и критика многих раннехристианских ересей. Понимание христиан как ‘одиночных частных лиц’, признающих над собой лишь ‘божественную Божью власть’ обусловливает не только оппозицию Т. по отношению к светской власти (‘для нас нет дел более чужих, чем дела государственные’ и ‘для всех только одно государство — мир’ как идейная основа космополитизма и индивидуализма), но и его оппозицию по отношению к официальной церкви, что выразилось в его резкой критике клира и спровоцировало сдержанное отношение к нему со стороны во многом им же заложенной ортодоксии. Это послужило причиной того, что колоссальное влияние Т. на оформление христианской теологии не отмечено ею эксплицитно.

ТЕРТУЛЛИАН

(Tertullianus) Квинт Септимий Флоренс (155/165 — после 220) — основатель и один из крупнейших представителей лат. патристики. Получил риторическое и филос. образование; в молодости был противником христианства. Изучив право, возможно, имел адвокатскую практику в Риме. Возвратившись на родину в Карфаген, принял христианство. В нач. 200-х гг. обратился в монтанизм (сектантское направление, проповедовавшее аскетизм, отказ от собственности) и отошел от церкви; затем порвал с монтанистами и основал секту «тертуллианистов», которая существовала и после его смерти.

По стилю и проблематике теоретизирования Т. принадлежит к зрелым апологетикам, но программный антирационализм резко отличает его от большинства греч. апологетов. Констатируя давний кризис языческого мировоззрения, Т. отказывается видеть в христианстве «новую философию»: вера определяет цели и границы познания. Предвосхищая формулу Августина «верить, чтобы познавать» и декларативно отвергая самый дух «философичности», Т. ради теоретических и полемических целей воспользовался стоической филос. догматикой.

Двумя главными видами познания, по Т., являются откровенное и естественное. Последнее начинается с чувственного восприятия: чувства необманчивы. В душе естественным путем возникают первичные представления о Боге, благе и зле, и т.д. Лишь телесное субстанциально: «субстанция есть тело всякой вещи». Качество телесности варьируется между духом и плотью; Бог есть телесный дух, ибо дух — «своего рода тело». Душа, образ Божий, соединяет в себе две различные субстанции, «дух» и «тело», помещается в сердце и отождествляется с «ведущим началом»; ее деятельность начинается с самоощущения: «ощущение есть душа души». Основная задача этики Т. — построение теодицеи с постулированием свободы произвола от внешней причинности; моральное долженствование имеет абсолютный характер: вменяется не конкретный проступок, а неисполнение долга. Практико-аскетические трактаты, проникнутые эсхатологическими мотивами и призывающие к поиску «естественных» основ нравственной жизни, по духу близки к позднестоической моралистике.

Не будучи сухим систематиком, не принимая конвергенцию антич. и христианских ценностей и опасаясь подмены живой веры рассудочными абстракциями эллинского любомудрия, Т. с редкой глубиной выразил суть религиозной метафизики христианства в нескольких остропарадоксальных формулах, которым по преимуществу и обязан своей известностью: «Что общего между философом и христианином? Между учеником Греции и учеником Неба? Между искателем истины и искателем вечной жизни?»; «Что общего между Афинами и Иерусалимом, между Академией и Церковью?»; «Сын Божий распят — это не стыдно, ибо достойно стыда; и умер Сын Божий — это совершенно достоверно, ибо нелепо; и, погребенный, воскрес — это несомненно, ибо невозможно» (вероятно, именно отсюда возникло приписываемое Т. выражение credo qiua absurdum). Граница между «Афинами» и «Иерусалимом» — предел возможностей разума: истина открывается алогичным, парадоксальным образом. Понимание того, что конечные основания любой рациональной системы принимаются «на веру», делает Т. полноправным участником ряда, идущего от апостола Павла к Августину, М. Лютеру, Б. Паскалю, С. Кьеркегору и Л. Шестову.

ТЕРТУЛЛИАН (Tertullianus) Квинт Септимий Флоренс (ок. 160 - после 220) - классик христианской патристики. Родился в Карфагене в языческой семье (сын центуриона), получил юридическое и риторическое образование в Риме, выступал как судебный оратор. Ок. 195 принимает христианство, в частности - входит в строго аскетическую секту монтанитов, проповедовавших мученичество во имя веры. В 207 выступает с резкой критикой сложившейся церковной практики, в первую очередь - в связи с недостаточно последовательным соблюдением принципов аскетизма в христианских общинах, и с критикой оформляющейся иерархии клира. (Существуют также неподтвержденные сведения о том, что Т. выступал пресвитером, т.е. старшиной христианской общины, и о создании им особой общины его последователей - тертуллианистов.) Перу Т. принадлежит множество трудов по апологетике и догматике, а также по вопросам моральной теологии и экклесиологии. Выдающийся стилист, отличающийся полемической и саркастической заостренностью формулировок, неожиданными поворотами мысли, парадоксальностью метафор и лаконизмом языка, Т. является одним из самых ярких раннехристианских апологетов, обосновывавших преимущества христианской веры в сравнении с политеистическими верованиями Римской империи и высокие нравственные принципы христианства. В отличие от основного направления аргументации, используемого большинством апологетов и ориентированного на доказательство непротиворечивости христианства и философской традиции античной мудрости (Юстин, Афинагор), Т. является основоположником той традиции, которая провозгласила принцип несовместимости христианской веры с языческой мудростью. И хотя эти идеи были высказаны до Т. (противопоставление Татианом мудрости эллинов христианству как «мудрости варваров»), тем не менее, именно Т. впервые зафиксирована парадоксальность связи веры и мудрости как таковых, причем речь идет не только о спекулятивной констатации того обстоятельства, что содержание веры по своему когнитивному статусу не нуждается в рационально-теоретической аргументации, - Т. схватывает то противоречие, которое красной нитью пройдет сквозь всю историю христианской (как и любой) теологии: именно Т. (как в философской, так и в теологической традиции) принадлежит первенство в усмотрении невозможности постижения концептуализирующим (в том числе, и богословским) разумом истины, открывающейся в непосредственном акте веры - откровении. В этом находит свое выражение глубинная внутренняя противоречивость между основополагающим для такого типа вероучения, как теизм, признанием «живого Бога» и оформляющейся в рамках теизма теологии как концептуальном учении о нем. Сама установка на бого-познание как рационально-теоретическую, а, значит, субъект-объектную процедуру кощунственна в теистическом контексте сакрального диалога с Богом. Созерцание Бога, данное в акте откровения, есть результат его воли и не достигается в одностороннем порядке ни когнитивным усилием, ни напряжением веры. Более того, созерцание Бога в принципе не может быть понято как когнитивный процесс, ибо неизбежно предполагает встречу с его взыскующим и милосердным взором. - Весь этот комплекс идей, который позднее, в средневековье, задаст оппозицию таких способов богопознания, как мистика и схоластика, и конституирует проблематику христианской теологии на всем протяжении ее эволюции - вплоть до аджорнаменто, хоть и не выражен эксплицитно, но адекватно осмыслен Т. (»Что общего у Афин и Иерусалима? у Академии и церкви?») и точно схвачен в известном тезисе credidile est quie ineptum (»верую, ибо абсурдно»). Рациональные структуры ни теоретического, ни аксиологического порядка абсолютно не валидны в делах веры: «Распят сын Божий - не стыдно, ибо постыдно. И умер сын Божий - это вполне достоверно, ибо нелепо. Погребенный, он воскрес - это верно, ибо невозможно». Т. понимает христианина как «пребывающего всегда в присутствии Бога», и потому, ориентируясь не на теорию, а на мистический опыт, полагает необходимым доверять чувству, собственным душевным движениям, которые «чем истиннее, тем проще; чем проще, тем обыденнее; чем обыденнее, тем всеобщней; чем всеобщней, тем естественней; чем естественней, тем божественней». Мистический опыт актуализирует глубинные проявления человеческой души, позволяя им реализовать себя сквозь все напластования внешней рациональности (в зрелой мистической традиции это фиксируется термином «глоссолалия» - от греч. glosse - непонятное слово и lalein - говорить, - обозначающим автоматическую речь экстатирую-щего мистика с включением слов, не существующих ни в одном известном языке, несвязных или противоречивых словесных конструкций: «иноязыки» или «ангельские языки»). В этой связи Т. обращает серьезное внимание на спонтанные душевные проявления: непроизвольные восклицания, неконтролируемые вскрики, нерефлексируемые речевые формулы - все то, что полторы тысячи лет спустя Фрейд обозначит как бессознательные оговорки (см. ИЗУЧЕНИЕ Т. ЮНГОМ). Вместе с тем, Т. никак не может быть отнесен к мыслителям преда-пофатического типа: предвосхищая кантовскую оппозицию разума и рассудка, Т., отказывая абстрактному теоретизирующему разуму в способности постижения истины, тем не менее, вполне уверенно апеллирует к практическому «естественному» рассудку, моделируя учение о Боге, предвосхищающее катафатическую теологию. Идеи Т. оказали не просто значительное, но - конституирующее влияние на христианскую теологию. Прежде всего, это касается проблемы интерпретации центрального для христианства тринитарного догмата. Именно Т. введено понятие Божьих ипостасей и сам термин «Троица», ему же принадлежит формулировка принципа триединства Бога (»мы поклоняемся единому Богу»). - Фундаментальная для христианской теологии концепция Троицы оформляется во многом именно усилиями Т. (при безусловном наличии содержательных предпосылок как в Священном Писании, так и в мифологической традиции). Эмпирическая ориентация Т., проявившаяся в трактовке богопознания с приоритетным вниманием к мистическому опыту, в сфере позитивной теологии оборачивается своего рода предтечей реализма - установкой, ставшей доминантой христианского сознания в средневековой схоластике: согласно Т., все сущности наделены особым телом (corpus) как формой существования, в том числе и душа как «тело особого рода»; в качестве тела душа не вносится в человека извне, но зарождается из спермы (см. стоическую концепцию «спер-матического логоса», с одной стороны, и нераспространяемость тертуллиановской критики античной философии на стоицизм, признание близости к идеям Сенеки, о котором Т. говорит «saepe nostes» (»часто Haш») - с другой). Бог также мыслится Т. в этом плане как «тело, которое, впрочем, есть дух» - в критериальной матрице не 20, а 2 в. эта формулировка может быть оценена как основополагающая в раннехристианском контексте становящегося транитарного догмата и оформления базовой для теизма идеи трансцендентности Бога миру. Т. принадлежит одно из самых ранних и первое системное изложение христианского Символа Веры, чем фактически заложены основы катехитики как теологической дисциплины: «Вот правило, или символ, нашей веры. Мы веруем, что существует единый Бог, творец мира, извлекший его из ничего словом своим, рожденным прежде всех веков. Мы веруем, что слово сие есть сын Божий, многократно являвшийся патриархом под именем Бога, одушевлявший пророков, спустившийся по наитию Бога Духа Святого в утробу девы Марии, воплотившийся и рожденный ею; что слово это - Господь наш Иисус Христос, проповедовавший новый закон и новое обетование царствия небесного. Мы веруем, что Иисус Христос совершил много чудес, был распят, на третий день по своей смерти воскрес и вознесся на небо, где сел одесную Отца своего. Что он вместо себя послал Духа Святого, чтобы просвещать свою церковь и руководить ею». Помимо указанных фундаментальных основоположений христианской теологии, многие более частные ее классические элементы также генетически восходят к работам Т. Так, ему принадлежит перечень семи смертных грехов (трактат «О стыдливости»); им заложен в христианской эсхатологии вектор, впоследствии приведший к становлению милленаризма и хилиазма, им же даны импульсы, инспирировавшие впоследст-вие оформление в христианской традиции позиций как позитивного, так и негативного эмоционального восприятия сюжета Страшного суда (»наши желания устремлены к окончанию века сего, к концу мира и пришествию великого дня Господня, дня гнева и отмщения» - с одной стороны и «мы собираемся, чтобы молиться Богу всенародно... о мире, о благосостоянии всего мира, об отдалении конечного часа» - с другой); Т. же принадлежит ставшая ортодоксальной трактовка и критика многих раннехристианских ересей. Понимание христиан как «одиночных частных лиц», признающих над собой лишь «божественную Божью власть» обусловливает не только оппозицию Т. по отношению к светской власти (»для нас нет дел более чужих, чем дела государственные» и «для всех только одно государство - мир» как идейная основа космополитизма и индивидуализма), но и его оппозицию по отношению к официальной церкви, что выразилось в его резкой критике клира и спровоцировало сдержанное отношение к нему со стороны во многом им же заложенной ортодоксии. Это послужило причиной того, что колоссальное влияние Т. на оформление христианской теологии не отмечено ею эксплицитно.

ТЕРТУЛЛИАН

ТЕРТУЛЛИА́Н (полн. Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан, Quintus Septimius Florens Tertullianus) (155/165 Карфаген — после 220 н. э., вероятно, там же), христианский теолог и писатель, основатель и один из крупнейших представителей латинской патристики(см. ПАТРИСТИКА). Подчеркивая пропасть между библейским откровением и греческой философией, Тертуллиан утверждал веру именно в силу ее несоизмеримости с разумом. В конце жизни сблизился с монтанистами и порвал с церковью, которую упрекал в непоследовательном проведении принципов аскетизма и мученичества.

По скудным (преимущественно автобиографическим) сведениям, Тертуллиан получил риторическое и философское образование; в молодости был противником христианства. Изучив право, возможно, имел адвокатскую практику в Риме. Возвратившись в Карфаген и приняв христианство (между 185 и 197), в нач. 200-х гг. обратился в монтанизм и отошел от церкви; затем порвал с монтанистами и основал секту «тертуллианистов», которая существовала и после его смерти. Сочинения Тертуллиана (31 трактат, не считая ряда утраченных и неподлинных) традиционно делятся на 3 группы: 1) апологетические: «К язычникам», «Апологетик», «О свидетельстве души» и др.; 2) догматико-полемические: «О прескрипции», «О плоти Христа», «О воскресении плоти», «О душе», «Против Праксея», «Против Гермогена», «Против Маркиона» и др.; 3) практико-аскетические (моралистические): «О покаянии», «О терпении», «О молитве».

По стилю и проблематике теоретизирования Тертуллиан принадлежит к зрелой апологетике, но программный анти-рационализм резко отличает его от большинства греческих апологетов. Констатируя давний кризис языческого мировоззрения, Тертуллиан отказывается видеть в христианстве «новую философию»: вера определяет цели и границы познания (De test. an. 1; De praescr. 7; Adv. Herm. 4—5; Adv. Marc. I 1; V 20). Предвосхищая формулу Августина «верить, чтобы познавать» и декларативно отвергая самый дух «философичности», Тертуллиан ради теоретических и полемических (борьба с дуализмом и докетизмом гностиков(см. ГНОСТИЦИЗМ)) целей воспользовался (единственный случай в истории патристики) стоической философской догматикой. Этим объясняются его эмпиризм и парадоксальная пропаганда тотального соматизма.

Двумя главными видами познания, по Тертуллиану, являются откровенное и естественное. Последнее начинается с чувственного восприятия: чувства необманчивы (De an. 12;18). В душе естественным путем возникают первичные представления о Боге, благе и зле и т.д. (De resurr. 3;5). Лишь телесное субстанциально: «субстанция есть тело всякой вещи» (место отсутствующего рода «субстрат» предположительно занимает «природа» — De an. 7; 32; Adv. Herm. 35 сл.; De carn. Christ. 11). Качество телесности варьируется между духом и плотью; Бог есть телесный дух, ибо дух — «своего рода тело» (De an. 9; Adv. Prax. 7).

Душа, образ Божий, соединяет в себе две различные субстанции, «дух» и «тело», помещается в сердце и отождествляется с «ведущим началом» (De an. 5;9;15); ее деятельность начинается с самоощущения: «ощущение есть душа души» (De carn. Christ. 12). Рождение души объясняется с т. зр. традукционизма: не будучи уникальным творением, она передается «по наследству» (De an 5; 9; 18 сл.). Основная задача этики Тертуллиан — построение теодицеи с постулированием свободы произвола от внешней причинности (De ex. cast. 2); моральное долженствование имеет абсолютный характер: вменяется не конкретный проступок, а неисполнение долга (De poenit. 3). Практико-аскетические трактаты, проникнутые эсхатологическими мотивами и призывающие к поиску «естественных» основ нравственной жизни, близки к позднестоической моралистике.

По совокупности теоретических достижений (включая создание латинской теологической лексики) Тертуллиан — важнейший (наряду с Оригеном(см. ОРИГЕН)) посредник между апологетикой и зрелой патристикой. Однако главное его значение состоит в другом. Не будучи сухим систематиком, не принимая конвергенцию античных и христианских ценностей и опасаясь подмены живой веры рассудочными абстракциями эллинского любомудрия, Тертуллиан с редкой глубиной выразил суть религиозной метафизики христианства в нескольких остро-парадоксальных формулах, которым по преимуществу и обязан своей известностью.

«Что общего между философом и христианином? Между учеником Греции и учеником Неба? Между искателем истины и искателем вечной жизни?» (Apol. 46). «Что общего между Афинами и Иерусалимом, между Академией и Церковью?» (De praescr. 7). «Сын Божий распят — это не стыдно, ибо достойно стыда; и умер Сын Божий — это совершенно достоверно, ибо нелепо; и, погребенный, воскрес — это несомненно, ибо невозможно»(De carn. Christ. 5), вероятно, именно отсюда возникло приписываемое Тертуллиану выражение credo qiua absurdum. Граница между «Афинами» и «Иерусалимом» — предел возможностей разума: истина открывается алогичным, парадоксальным образом. Убежденность в том, что конечные основания любой рациональной системы принимаются на веру, а претензии разума на познание Истины беспочвенны, делает Тертуллиана полноправным участником ряда, идущего от апостола Павла(см. ПАВЕЛ (апостол)) к Августину(см. АВГУСТИН Блаженный), Лютеру(см. ЛЮТЕР Мартин), Паскалю(см. ПАСКАЛЬ Блез), Кьеркегору(см. КЬЕРКЕГОР Серен) и Льву Шестову(см. ШЕСТОВ Лев).

Квинт Септимий Флоренс (Quintus Septimius Florens Tertullianus) (ок. 160 - после 220) - христ. теолог и писатель. Род. в Карфагене. Получил юридическое образование в Риме. Приняв христианство, ок. 195 вернулся в Карфаген. По оригинальности мысли, страстности аргументации и богатству языка Т. занимает в истории церк. лит-ры исключительное место. Он является одним из основателей христ. богословия. Ок. 200 примкнул к ереси монтанистов, в защиту к-рой написал треть своих сочинений. Труды Т. посвящены как церк. апологетике и догматике, так и практич. вопросам церк. организации и морали. Они отражают острую идеологич. борьбу своего времени и служат важным источником для понимания начала кризиса Рим. империи 3 в. Отрицательно относясь к антич. философии (кроме Сенеки) и науке, Т. утверждал, что "светский" разум находится в противоречии с "религиозным" - мысль, выраженная в приписываемой ему классич. формуле: "это истинно, ибо абсурдно" (verum est quia absurdum est).

Изд.: Corpus Christianorum, series lat., v. 1-2, Turnholti, 1954; в рус. пер.: Творения, ч. 1, К., 1910.

Лит.: Маркс К., Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 1, с. 100; Преображенский П. Ф., Тертуллиан и Рим, в его кн.: В мире антич. идей и образов, М., 1965; Сергеев В., Кризис антич. мира и христ. церковь, "Историк-марксист", 1927, т. 6.

Т. М. Шепунова. Москва.

• Tertulliānus,

1. римский юрист времен Папиниана, составитель нескольких юридических сочинений, отрывки из которых встречаются в пандектах;

2. Q. Septimius Florens Tert., живший приблизительно в 150-230 гг. от Р. X., был первоначально язычником, потом сделался христианином и из христианских писателей первый писал на латинском языке. Язык его многочисленных сочинений, важных отчасти также в антикварном отношении, напоминает так называемый африканский слог, бывший в употреблении в более поздние века. Важнейшие его сочинения: ad nationes, de pallio, de spectaculis и др. Тон и характер этих сочинений везде один и тот же. Они отличаются богатством мыслей и отсутствием красивой формы, страстностью и остроумием, изложение красноречивое, слог сжат и энергичен до неясности. Изд. Semler (1770) и F. Oehler (1853 сл.), большое изд. Leopold'a (1839) и Оеhlеr'а (1854).

Тертуллиан, Квинт Септимий Флоренс; Tertulianus, Quintus Septimius Florens, латинский христианский писатель, ок. 155–ок. 220 гг. н. э. Родился в Карфагене, сын римского центуриона. Получил глубокое риторическое и философское образование, о после крещения ок. 194 г. посвятил себя оживленной церковной деятельности. По-видимому, он не был священником. С рвением неофита он начал борьбу с различного рода ересями и взглядами, противоречащими тем, что господствовали в Церкви, а его горячая натура и тяготение к крайностям в конце концов привели его к разрыву с официальной церковью, которая казалась ему непоследовательной в своих нравственных требованиях. Он вступил в христианскую секту монтанистов, но не нашел там того, к чему стремился; это навело его на мысль об основании собственной секты — тертуллианистов. Утратив в своем ригоризме всякое представление о действительности, Т. все больше изолировал себя от общества. Хотя до конца не прекращал писательской деятельности. Из его богатого наследия сохранилось 30 произведений, которые обычно группируют по периодам, в которые они были созданы. Важнейшие из них: 1. Из произведений, написанных до принятия монтанизма (ок. 195–ок. 206 гг.): К язычникам (Ad nationes) и Апологет (Apologeticus), два знаменитых произведения в защиту христианства, в которых Т. разбивает религиозные, общественные и политические аргументы, против него направленные. О свидетельстве души (De testimonio animae) взывает к врожденным знаниям души об основных истинах веры. Против иудеев (Adversus Iudaeos) доказывает тезис о воплощении в Христе предсказаний пророков и описывает соотношения заповедей Моисея и христианского закона. Однако, аутентичность этого произведения представляется спорной. Против еретиков (De praescriptione haeretucorum), будучи одним из лучших сочинений Т., описывают роль традиции в передаче учения Христа. Против Гермогена (Adversus Hermogenem) доказывает сотворение мира Богом. К мученикам (Ad martyras) является призывом мужественно переносить страдания во имя Христа. О зрелищах (De spectaculus) призывает отказаться от языческих зрелищ, которые подогревают дурные наклонности. О молитве (De oratione) — сочинение для изучающих катехизис. О покаянии (De poenitentia) заключает в себе важные сведения о покаянных практиках в первые века христианства. 2. Сочинения монтанистского периода: Против Маркиона (Adversus Marcionem) является большим сочинением, направленным против ереси, которая нашла талантливого и предприимчивого защитника в Маркионе. Против гностиков направлено сочинение Лекарство от яда скорпиона (Scorpiacum). О теле Христовом (De carne Christi) опровергает учение докетистов, провозглашавших вочеловечение Христа фикцией. О душе (De anima) также принадлежит к антигностическим сочинениям. В произведении Против Праксеана (Adversus Praxean) мы находим самую точную формулировку учения Церкви о Троице. О чистоте (De exhortatione castitas), О единобрачии (De monogamia), О девичьих покровах (De virginibus velandus) представляют собой сочинения, в которых монтанистская ориентация Т. выступает во всей своей силе и приводит к своеобразной трактовке автором этих проблем. Об идолопоклонстве (De idololatria), О посте (De ieiunio) — свидетельствуют об избыточном ригоризме Т. в отношении актуальных на тот момент проблем Церкви. Возможно, Т. является также автором Повести о мученичестве св. Фелициты и Перпетуи. Ему приписывают несколько сочинений сомнительного авторства. Т. был первым христианским писателем, который писал по-латыни. Его заслуги перед теологией и христианской литературой очень велики и состоят прежде всего в разработке христианской апологетики и догматики и сохранении для нас фрагментов древних авторов, особенно антагонистов христианской ортодоксальной религии, чьи произведения погибли. Творчество Т. было тесно связано с его образованием и характером. Горячий нрав Т. находил выражение в полемических и апологетических произведениях, зато недостаток умеренности и внутреннего равновесия проявился в сочинениях на нравственные темы. На всех произведениях Т. лежит отпечаток его риторических упражнений и навыков. Диалектика часто перерастает в софистику, даже там, где он защищает правое дело, его аргументы ослабляются избытком риторики, что утомляет читателя. Однако, невозможно отказать Т. в искреннем рвении и желании служить делу, которому он себя посвятил, хотя пренебрежение здравым смыслом и сбило его с пути. Т. был блестящим знатоком права и античной литературы, он умел хорошо воспользоваться имеющимся у него материалом. Язык Т. носит черты поздней латыни, лексическое богатство которой Т. смело приспосабливает для изложения христианского учения, создавая при случае новые термины, впоследствии повсеместно принятые. Т. оказал большое влияние на современников и потомков, и хотя позднее он отошел от ортодоксального учения, по некоторым вопросам он по сей день представляется одним из важнейших источников изучения традиции первых веков христианской Церкви.