«Юмор»

Первоначально на латинском языке слово humor означало жидкость, сок. Другие значения оно получило в связи со средневековой медициной, по которой здоровое состояние человеческого организма зависит от надлежащих свойств и соединения четырех жидкостей, заключающихся в организме. Понемногу название humor стало прилагаться к этому надлежащему соединению телесных жидкостей и обусловленному им здоровому состоянию тела и особенно духа. Таким образом, довольно рано слово humor (нем. Humor, франц. humeur) стало в европейских языках означать настроение, то дурное (у французов), то преимущественно хорошее (у немцев с XVIII века). Это последнее понимание сделалось основой того своеобразного значения слова Ю., которое оно приобрело в литературе германских народов, особенно англичан, давших высшие образцы этого литературно-эстетического жанра. Едва ли, однако, возможно видеть в Ю. лишь литературную форму или эстетическую категорию. Как показал Лацарус, Ю. есть и то, и другое, ибо он есть, прежде всего, особое мировоззрение. Мировоззрениям, основанным на господстве мысли, Лацарус противополагает два мировоззрения, связанных с деятельностью чувства: романтическое и юмористическое. Романтика коренится мыслью в конечном и связывается посредством чувства с миром бесконечного. Ю. противоположен ей: мысль связывает его с миром отвлечений; близкий к субъективному идеализму, он видит в мысли единственную реальность, в духе — творца всего в человеке и в мире; но ему — и в этом его сущность и его отличие от голого умствования — близко также все конечное; свежая непосредственность чувства связывает его с миром конечного. Романтика, оторвавшись от этого мира, поднимается на крыльях чувства и возбужденной фантазии к областям идеального и вечного, никогда не достигая, никогда ясно не познавая их; юмор — также при посредстве чувства — спускается с высот своего идеализма к миру земному и конечному, чтобы пригреть его своим теплом. Субъективность чувства — область романтики, субъективность мысли — область Ю. Картина психического склада, обуславливающего юмористическое изображение жизни, ясна. В ровной натуре мыслящего и пассивного созерцателя несовершенства жизни не рождают того горячего отпора, к какому они призывают человека боевого и деятельного темперамента. Далекий от порыва вмешаться в борьбу, в сознании своего бессилия решить эту борьбу, он не остается, однако, индифферентным. Он знает цену обеим сторонам, видит слабые стороны своих симпатий и, оставаясь объективным зрителем, никогда не перестает различать своих и чужих. В его изображении нет ни озлобления, ни желчи, ни сатиры; в его освещении жизнь проникнута мягким отблеском доброй усмешки над правыми и виноватыми, над большими и малыми, над мудрыми и наивными. Это глубокое настроение вдумчивого художника, вызванное контрастом между миром идеала и миром действительности, находит себе выражение в юмористическом представлении жизни. Представляя, таким образом, особый склад миропонимания, Ю. естественно находит выражение в особой эстетической категории и в особой литературной окраске. Пользуясь старой классификацией темпераментов, можно, с известными оговорками, сказать, что холерику свойственно патетическое изображение жизни, меланхолику — элегическое, сангвинику — комическое, флегматику — юмористическое. В эстетике, поэтому, важно отграничить Ю. от комического и возвышенного, в литературе — от сатиры.

Действие Ю., поверхностно сходное с действием комического, по существу в известном смысле противоположно ему: оно не так порывисто, неожиданностью контраста не вызывает взрыва хохота, но более глубоко и более продолжительно. Легко забывается острота — непреходящим остается в душе настроение, пробужденное тихой, грустной усмешкой Ю. Бывают, конечно, и сочетания комизма и Ю.: отдельные злоключения Дон Кихота могут быть только комичны, но в своей совокупности судьба благородного "рыцаря печального образа" есть образец самого возвышенного Ю. В то время как комизм выдвигает лишь забавную, веселую сторону бессмысленного, уклоняющегося от нормы явления, Ю. останавливается на его серьезной стороне или, наоборот, останавливается на смешных сторонах того, что всем представляется серьезным. Поэтому не без основания Ю. определяют как "возвышенное в комическом". И возвышенное, и комическое основаны на действии контраста. Возвышенное заключается в изображении лиц, характеров, действий или явлений и отношений, далеко превосходящих по размерам и значению обычную и общую меру вещей, соответствующую действительному миру. В комическом изображаемые явления оказываются настолько же ниже этой общепризнанной нормы. Итак, контраст между изображением и тем, чего ждет наша мысль, есть основание этих двух категорий. Но в то время как возвышенное и комическое ограничиваются лишь изображением своего предмета, предполагая в зрителе уже готовую меру вещей, контраст с которой и сделает для него предмет возвышенным или комическим, Ю. изображает этот самый контраст. Явление, смотря по точке зрения, может быть великим или малым, разумным или нелепым, идеальным или материальным: Ю. соединяет эти точки зрения — и предмет в его изображении становится не возвышенным или комическим, но тем и другим одновременно, т. е. юмористическим. Равновесие обеих сторон в контрасте — такова характернейшая черта Ю. Казалось бы, нет и не может быть никакого равновесия между действительным явлением и той идеальной нормой, которая служит единственным и непогрешимым мерилом оценки действительности. Но если в идее воплощено все истинное, справедливое и разумное, то и самая несовершенная и неразумная действительность все же имеет перед ней преимущества: во-первых, она существует и этим самым приобретает в душе человеческой самостоятельность, подчас отстаивающую себя вопреки требованиям идеи; во-вторых, самая ценность идеи зависит до известной степени от ее силы претвориться в жизнь: идеи неосуществимые суть мертвые идеи. Связанный жизнью чувства с миром реальным, Ю. исходит из глубокого сознания значительности, ценности и истины идеала. Однако он не клеймит реальное за его отступление от идеала: он сочувствует ему, находя в нем неисчерпаемый источник для живой деятельности чувства. Но непосредственности в этом чувстве мало: Ю. сентиментален и, быть может, поэтому чувствует такую склонность ко всему наивному, маленькому, обиженному, к людям простым, к детям и старикам. Пассивное и всепрощающее сочувствие к изображаемому есть характерная черта Ю. Если сатире свойственно негодование, элегии — скорбь, то естественным настроением Ю. является тихая грусть, легко переходящая в усмешку. Пафос сатиры обращается против отрицательных явлений, который она сопоставляет со своим идеалом. Элегическое настроение скорбит о потерянном или недостижимом блаженстве, идиллическое — искусственно воссоздает его. Везде мы сталкиваемся с волевым элементом, везде проявляется деятельное отношение чувства к изображаемому миру. Наоборот, юмор предоставляет миру его несовершенство: он отмечает его — и усмехается. Область сатиры уже: она касается только нравственно-общественных явлений; предвечные законы, правящие судьбой отдельного человека, проходят мимо нее. Оттого она непримирима: Ю. преклоняется перед неизбежным, сатира оставляет противоречие между идеалом и действительностью не примиренным. А между тем, с точки зрения сатирика, это примирение было бы возможно, если бы не было виноватых в нарушении закона жизни. И оттого сатира, негодуя, ожесточает нас, а Ю. успокаивает. Сатирик склонен к пессимизму, юморист — к оптимизму; сатирик — идеалист, юморист — реалист. Теоретики предлагают еще иные различные попытки классифицировать многообразные явления Ю. Различают три вида юмора — Ю. настроения, Ю. изображения, Ю. характера; выделяют также три его степени: 1) Ю. положительный (или оптимистический, Ю. в узком смысле), 2) Ю. отрицательный, сатирический, и, наконец, 3) Ю. примиренный, преодолевший голое отрицание, иронический. Юмористическое отношение к себе или к миру является на первых порах оптимистическим: человек замечает все ничтожное, неразумное и смеется над ним, сохраняя душевное спокойствие; неразумное в отдельных явлениях не колеблет его веры в великое и разумное. Это отношение сменяется негодующим: отрицательные явления представляются победоносным противником "идеи" в ее чистом виде; "идея" сохраняет свое господство в мысли наблюдателя, срывает маску с ничтожного и предстает во всей своей полноте и нерушимости. Отрицательные явления кажутся на этой высоте ничтожными и вызывают одну иронию, которая — будучи сама соединением резких противоположностей — часто является выражением Ю. Указанные три ступени различаются и в объективном Ю. Великий дар неподдельного Ю. — удел немногих писателей. Здесь мало одного таланта; надо быть широким, не расплываясь в безразличии; надо быть снисходительным и добрым, умея презирать и ненавидеть; надо соединять с естественностью остроумия чуткий такт и сознание меры; надо уметь совместить реализм и идеализм, лавируя между исключительным натурализмом грубой правды и болезненной ирреальностью романтиков. Ю. нет у Жуковского, нет у Золя, нет в литературе декаданса — нет и не могло быть. Говорят, Гегель не выносил и не понимал произведений Жан Поля; это вполне понятно — увлечения и отвлечения мышления, порвавшего связь с миром действительности, не могут ни на какой почве сойтись с Ю., полным непреходящего чувства реального мира. Эта двусторонняя, равно прочная и сильная связь Ю. с миром действительности и с миром идей составляет его характерное отличие. Его здравый смысл чужд идеологии в той же мере, в какой его идеализм чужд безыдейной пошлости практика. Величайшее произведение Ю., "Дон Кихот", есть в одно и то же время и насмешка здорового ума над фантазиями безумца, и торжество глубокого идеализма над грубым и пошлым здравым смыслом, "умом глупца". Классической древности почти чужд настоящий Ю., равно как и средним векам, в искусстве которых много самой резкой сатиры, самого грубого комизма, но нет Ю., ибо средневековой Европе еще чужда та субъективная душевная самобытность, которая составляет условие Ю. Лишь начало новой эпохи — вместе с произведениями Шекспира и Сервантеса — дает образцы высочайшего Ю. Примером и символом отношения классического искусства служит для Лацаруса сопоставление античного хора и шекспировского шута. И тот, и другой являются в драме представителями разума, рассуждения, пассивного сочувствия той или иной стороне, но у Шекспира разум находит олицетворение в том, кто для всех является "дураком" — и в этом заключен символ трагического бессилия разума; возвышенны мысль и мотивы шута, ничтожна и смешна его внешность: в этом глубокий Ю. его образа. В XVIII веке Англия создает особую форму романа, проникнутого Ю. — и эта форма удерживается в английской литературе до нашего времени, дав таких представителей, как Стерн и Диккенс. Они оказали влияние также на немецкую литературу, но юмористические произведения Тюммеля, Гиппеля, Жан Поля (Рихтера) не достигли такого всемирно исторического значения, какое имели английские юмористы, а юмористический элемент в произведениях романтиков — Тика, Клеменса Брентано, Кернера — искусственен и натянут. Среди немецких писателей XIX в. выделяются по своему неподдельному и живому Ю. Фриц Рейтер, Готфрид Келлер, Густав Фрейтаг; из более новых называют Генриха Зейделя, Ганса Гофмана, Э. фон Вольцогена, О.-Э. Гартлебена. Замечательными представителями глубоко философского Ю. гордятся также скандинавские литературы. Наоборот, в романских литературах, в среде более склонной к пафосу, чем к тихому сосредоточению, Ю. дал мало выдающихся образцов, и самый термин имеет иной оттенок значения. В высшей степени присущ здоровый юмор славянским литературам; в польской в нем заметнее оттенок сентиментальности, в русской он резче, подчас приближаясь к сатире. Ю. запечатлены чуть не все первоклассные дарования, составляющие гордость русской литературы — и попытка усмотреть в Ю. "ахиллесову пяту" Тургенева едва ли может быть признана основательной. Не только в общем отношении писателей к изображаемому миру отразился этот Ю., но особенно в целом ряде глубоко жизненных фигур, от Савельича у Пушкина до Максима Максимыча у Лермонтова, от "Старосветских помещиков" Гоголя до "Бедных людей" Достоевского. Тот "видимый миру смех и невидимые слезы", которые считаются формулой гоголевского Ю., дают антитезу более резкую, чем это наблюдается в Ю., почти сатирическую; и действительно, в том смехе, с которым Гоголь изображал своих чудовищных героев бесконечной пошлости, совсем не чувствуется характерного для Ю. примирения и сочувствия. Взглянули на мир сквозь призму Ю. также следующие литературные поколения; превосходные образцы Ю. мы находим в произведениях крупных и второстепенных писателей — Слепцова, обоих Успенских, Кущевского, Горбунова, Лескова, Короленко, Чехова.

Ср. Lazarus, "Das Leben der Seele" (3-е изд., 1883, т. I); Lipps, "Komik und Humor" (1898); J. P. Richter, "Vorschule der Aesthetik"; Vischer, "Aesthetik" (т. I); Bahnsen, "Das Tragische als Weltgesetz und der Humor als ästhetische Gestalt des Metaphysischen" (1877).

А. Горнфельд.

(англ. humour — нравственное настроение, от лат. humor — жидкость: согласно античному учению о соотношении четырёх телесных жидкостей, определяющем четыре Темперамента, или характера)

особый вид комического (См. Комическое); отношение сознания к объекту, к отдельным явлениям и к миру в целом, сочетающее внешне комическую трактовку с внутренней серьёзностью. В согласии с этимологией слова, Ю. заведомо «своенравен», «субъективен», личностно обусловлен, отмечен отпечатком «странного» умонастроения самого «юмориста». В отличие от собственно комической трактовки, Ю., рефлектируя, настраивает на более вдумчивое, серьёзное отношение к предмету смеха, на постижение его правды, несмотря на смешные странности, — в этом Ю. противоположен осмеивающим, разрушительным видам смеха.

В целом Ю. стремится к сложной, как сама жизнь оценке, свободной от односторонностей общепринятых стереотипов. На более глубоком (серьёзном) уровне Ю. открывает за ничтожным возвышенное, за безумным мудрость, за своенравным подлинную природу вещей, за смешным грустное — «сквозь видный миру смех... незримые ему слезы» (по словам Н. В. Гоголя). Жан Поль, первый теоретик Ю., уподобляет его птице, которая летит к небу вверх хвостом, никогда не теряя из виду землю, — образ, материализующий оба аспекта Ю.

В зависимости от эмоционального тона и культурного уровня Ю. может быть добродушным, жестоким, дружеским, грубым, печальным, трогательным и т. п. «Текучая» природа Ю. обнаруживает «протеическую» (Жан Поль) способность принимать любые формы, отвечающие умонастроению любой эпохи, её историческому «нраву», и выражается также в способности сочетаться с любыми иными видами смеха: переходные разновидности Ю. иронического, остроумного, сатирического, забавного. Сопоставление с основными видами комического многое уясняет в существе и своеобразии чистого Ю.

С иронией (См. Ирония), не менее сложным видом комического, Ю. сходен и по составу элементов, и по их противоположности, но отличается «правилами» комической игры, а также целью, эффектом. В иронии смешное скрывается под маской серьёзности — с преобладанием отрицательного (насмешливого) отношения к предмету; в Ю. серьёзное — под маской смешного, обычно с преобладанием положит, («смеющегося») отношения. Сложность иронии, т. о., лишь формальная, её серьёзность — мнимая, её природа — чисто артистическая; напротив, сложность Ю. содержательная, его серьёзность — подлинная, его природа — даже в игре — скорее «философическая», мировоззренческая. Ю. нередко «играет» на двух равно действительных аспектах человеческой натуры — физическом и духовном. Различен поэтому эффект иронии и Ю., когда игра закончена и обнажается внутренний аспект, подлинная цель игры: ирония, порой близкая смеху язвительному, задевает, ранит, оскорбляет сугубо — не только открывшимся неприглядным содержанием, но и самой формой игры: тогда как Ю. в конечном счёте заступается за свой предмет, а его смехом иногда, например в «дружеском» Ю., «стыдливо» прикрывается восхищение, даже прославление. Колоритом Ю. художники нового времени часто пользуются — во избежание ходульности или односторонности — для изображения наиболее благородных героев, а также идеальных натур «простых людей», национально или социально характерных.(В. Скотт и др.).

Не менее показательно сопоставление Ю. с остроумием (остротой), с комическим в интеллектуальной сфере. Остроумие основано на игре слов, понятий, фактов, по сути своей далёких, но по ассоциации либо по словесному звучанию сближенных. В Ю. же, напротив, за внешним, самим по себе комичным, интуитивно постигается внутреннее того же самого предмета, — за чувственным, зримым — духовное, умопостигаемое. Например, в романе Сервантеса долговязый, тощий Дон Кихот, мчащийся на костлявом Россинанте, а за ним на осле коренастый, толстопузый Санчо, каждый образ в обоих аспектах сам по себе, — и как взаимно связанная, целостная «донкихотская» пара, — и как странствующая («за идеалом») пара на фоне косной, «неподвижной» действительности Испании: во всех этих планах та же ситуация непрактичного духа и бездуховной практики. Остроумие стилистически часто вырастает из сравнения (сопоставления различного), а Ю. — из метафоры, нередко даже «реализованной метафоры» (материализация духовного).

Отношение Ю. к сатире (См. Сатира) определяется уже тем, что источником сатирического смеха служат пороки, недостатки как таковые, а Ю. исходит из той истины, что наши недостатки и слабости — это чаще всего продолжение, утрировка или изнанка наших же личных достоинств. Сатира, открыто разоблачая объект, откровенна в своих целях, тенденциозна, тогда как серьёзная цель Ю., глубже залегая в структуре образа, более или менее скрыта за смеховым аспектом. Бескомпромиссно требовательная позиция сатирика ставит его во внешнее, отчуждённое, враждебное положение к объекту; более интимное, внутренне близкое отношение юмориста (который «входит в положение» предмета его смеха) тяготеет к снисходительности, вплоть до резиньяции — перед природой вещей, перед необходимостью. Но именно великим сатирикам (Дж. Свифт, М. Е. Салтыков-Щедрин), пребывающим в глубоком, нередко близком к трагизму, разладе с жизнью, часто свойственно причудливо перемешивать гневную серьёзность с абсурдно игровым, как бы шутливо незначительным (персонаж с «фаршированной головой» у Салтыкова-Щедрина): восстанавливающая бодрость «анестезия» смехом и игрой, некое «ряжение» сатиры под забавный Ю.

Исторически Ю. выступает как личностный преемник безличного древнейшего типа комического — всенародного обрядно-игрового и праздничного смеха. Жизнь преломляется в Ю. через «личное усмотрение», центробежно («эксцентрично») уклоняясь от официальных стереотипов представлений и поведения. Сфера Ю., в отличие от архаического смеха, — это личностное начало в субъекте смеха, предмете смеха, критериях оценки. Если коллективное празднество поглощает, уподобляет каждого всем, интегрирует (клич карнавала: «делайте, как мы, как все»), то Ю. дифференцирует, выделяет «я» из всех, даже когда оригинал-«чудак» (например, Дон Кихот) подвизается для всех, вплоть до самопожертвования ради всех. В Ю. «мнение» перестаёт быть мнимым, недействительным, ненастоящим взглядом на вещи, каким оно представляется сознанию безличному (традиционно-патриархальному), и, напротив, выступает единственно живой, единственно реальной и убедительной формой собственного (самостоятельного) постижения жизни человеком. Трактуя вещи серьёзно, но аргументируя комически, «своенравно», апеллируя не отдельно к разуму или чувству, а к целостному сознанию, Ю. как бы исходит из того постулата, что в отвлечённой от субъекта, в безличной форме убеждение никого не убеждает: идея без «лица» не живёт, «не доходит», не эффективна. Личностной природой Ю. объясняется то, что, в отличие от других форм комического, теоретическая разработка которых восходит ещё к древнему Востоку и античности, Ю. привлек внимание эстетиков поздно — с 18 в. Но с тех пор исследования Ю. появляются одно за другим — Ю. почти заслонил для нас прочие виды смешного. Общепризнанная «родина» Ю. — Англия, страна классического развития буржуазно-либеральной мысли, но также классическая со времён пуританства страна canfa (английское — лицемерие, ханжество, пошлое в общепринятых стереотипах приличий), как и страна наиболее яркой многовековой борьбы (в характерно английской «эксцентричной» форме) с cant'om, с тиранией общественного мнения.

Для культур до нового времени Ю., как правило, не характерен и встречается, знаменуя формирование личности, лишь на периферии морального и религиозного сознания как оппозиция — нигилистическая, иррационалистическая, мистическая или шутовская — господствующим канонам; античные анекдоты о киниках (См. Киники) (особенно о Диогене — «взбесившемся Сократе»), позднесредневековые легенды «о нищих духом», «безумно мудрые» выходки юродивых в Древней Руси, поэзия деклассированных кругов (лирика Ф. Вийона). Первые литературные образцы универсального смеха, близкого Ю., принадлежат эпохе Возрождения — в связи с «открытием человека и мира», новым пониманием личности и природы, причём генетическая связь с архаическим смехом в них ещё достаточно наглядна («Похвала Глупости» Эразма Роттердамского, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Ф. Рабле, комедии У. Шекспира, образ Фальстафа и «фальстафовский фон» его исторических драм). Б. Джонсон одним из первых вводит в литературу обиход слово «Ю.» — правда, ещё в сатирическом смысле «порочных односторонностей» характера: комедии «Всяк со своей причудой» («своим Ю.») (1598) и «Всяк вне своих причуд» («своего Ю.») (1599). Первый законченный образец Ю. — «Дон Кихот» Сервантеса, непревзойдённый идеал и отправная точка для последующей эволюции Ю. в литературах нового времени.

Отстаивание «естественных» личных прав и «поэтизация прозы» частной жизни в век Просвещения ознаменованы расцветом Ю., прежде всего — в английской литературе («семейный роман» — Г. Филдинг, О. Голдсмит, Т. Смоллетт; проза Л. Стерна — вершина Ю. в литературе 18 в.). Во французской литературе возможности Ю. обнаруживает «философский» роман (Вольтер, «Жак-фаталист» Д. Дидро). Высшие образцы Ю. в немецкой литературе 18 в. — идиллия «Герман и Доротея» И. В. Гёте и особенно его роман «Годы учения Вильгельма Майстера», затем романы Жана Поля — «немецкого Стерна». Своеобразной разновидностью субъективного Ю. оказывается романтическая ирония, нашедшая художеств, воплощение у Л. Тика, И. Эйхендорфа, А. Шамиссо, но полнее и поэтичнее всего в двойном плане повествования Э. Т. А. Гофмана. Наиболее влиятельным оказался и в 19 в. Ю. английского романа. Величайший мастер Ю. (но также великий сатирик) Ч. Диккенс начал с «Посмертных записок Пиквикского клуба», наиболее значительного в европейских литературах подражания Сервантесу, но методом образотворчества в целом чаще продолжал английскую традицию эксцентрических образов Л. Стерна, придав Ю. более социально заострённый смысл.

Многочисленны разновидности Ю. в литературе 20 в. — от традиционных, восходящих к литературе Возрождения и национально характерных (санчопансовский образ «бравого солдата Швейка» Я. Гашека, раблезианский «Кола Брюньон» Р. Роллана) — до «авангардистских» (в дадаизме, сюрреализме, или «комедии абсурда»).

В русской литре 19 в. многообразен и в высшей степени самобытен юмор Гоголя (от народно-праздничного смеха «Вечеров на хуторе...» и «героического» Ю. «Тараса Бульбы» до причудливого гротеска «Носа», идиллического Ю. «Старосветских помещиков» и грустного Ю. «Шинели»). Ю. в самых различных функциях и оттенках присущ Ф. М. Достоевскому, А. Н. Островскому. Ю. пронизаны рассказы и пьесы А. П. Чехова. Замечательные образцы различных видов Ю. в советской литературе — у И. Э. Бабеля, М. М. Зощенко, М. А. Булгакова, М. А. Шолохова, А. Т. Твардовского, В. М. Шукшина.

Лит.: Пропп В. Я., Проблемы комизма и смеха, М., 1976; Bahnsen J., Das Tragische als Weitgesetz und der Humor als ästhetische Gestalt des Metaphysischen, Lauenburg, 1877; Höffding H., Humor als Lebensgefühl, 2 Aufl., Lpz., 1930; Preisendanz W., Humor als dichterische Einbildungskraft. Münch., [1963]. см. также лит. при ст. Комическое.

Л. Е. Пинский.

1. ю́мор;
2. ю́моры;
3. ю́мора;
4. ю́моров;
5. ю́мору;
6. ю́мору;
7. ю́морам;
8. ю́мор;
9. ю́моры;
10. ю́мором;
11. ю́морами;
12. ю́море;
13. ю́морах.

муж., англ. веселая, острая, шутливая складка ума, умеющая подмечать и резко, но безобидно выставлять странности нравов или обычаев; удаль, разгул иронии. Неподражаемый юмор Гоголя. Юмор малорусов ярко высказывается в их похвалках: эта похвалка хуже всякой брани! Юмористическое направленье или складка английской письменности. Англичане - юмористы, у них есть даже и юмористки.

Ю́МОР, -а, м.

-а, м.

1.

Добродушно-насмешливое отношение к кому-, чему-л., умение представить события, недостатки, слабости и т. п. в комическом виде.

В беседах ум его приправлялся часто солью легкого и всегда добродушного юмора. И. Гончаров, Фрегат «Паллада».

Арфанов захохотал вдруг сразу необыкновенно красивым и заразительным смехом. Он любил шутку и понимал юмор. Короленко, Прохор и студенты.

2.

Изображение в художественном произведении каких-л. явлений действительности в комическом, смешном виде, когда при этом насмешка, внешне комическая трактовка сочетаются с внутренней серьезностью, сочувственным отношением к предмету смеха.

Цирковой юмор. Юмор и сатира.

юмор висельника

ирон.

шутки, остроты человека, находящегося в безвыходном положении.

[англ. humour]

особая шутливая, но при том острая складка ума, особенно свойственная англичанам, от которых и слово это перешло к нам

Юмористический — шутливый

Ср. Юмор — слово английское... оно означает известное настроение духа, при котором человеку кажется все в более смешном виде, чем другим.

Писемский. Люди сороковых годов. 2, 9.

Ср. Здесь (в Москве)... народ славный, ума громаднейшего, с юмором — не таким, конечно, веселым, как у малороссов, но зато более едким, зубоскалистым.

Там же. 2, 16.

Ср. Чобахов... попробовал себя в новом роде и сочинил повесть в юмористическом духе: описывалось, как муж и жена выезжали в Москву и как подрались они посреди улицы.

Григорович. Проселочные дороги. 1, 16.

Ср. Он с русским юмором и напрямик с натуры

Из глупостей людских кроил карикатуры.

Кн. П.А. Вяземский. Дом И.И. Дмитриева.

Ср. Humor (нем.), humeur (франц.).

Ср. Humour (англ.) — острая шутливость.

Ср. That is the humour of it.

Shakesp. Henry V. 2, 1.

Ср. There' is the humour of it.

Shakesp. The merry Wifes of Windsor. 2, 1.

Ср. Humor crystalinus oculorum — светлый (влажный), веселый взгляд.

См. карикатура.

См. зубы скалить.

Ю́МОР, юмора, мн. нет, муж. (англ. humour от лат. humor - влага).

1. Незлобивая насмешка, добродушный смех; проникнутое таким настроением отношение к чему-нибудь (к чьим-нибудь недостаткам, слабостям, к злоключениям и т.п.). Чувство юмора. В этом рассказе много юмора. «Юмор - слово английское… оно означает известное настроение духа, при котором человеку кажется всё в более смешном виде, чем другим.» Писемский.

2. Совокупность литературных (или вообще художественных) произведений, проникнутых таким отношением к действительности (лит., иск.). Русский юмор. Юмор и сатира. Музыкальный юмор.

❖

Юмор висельника (перевод с нем. Galgenhumor) (ирон.) - шутки, остроты человека, который находится в безвыходном пополнении, кторому грозит гибель.

I

м.

1.

Добродушный смех, незлобивая насмешка.

2.

Отношение к чему-либо, проникнутое таким настроением.

отт. Умение представить события, недостатки, слабости в комическом виде.

II

м.

1.

Художественный приём в литературе и искусстве, основанный на изображении чего-либо в комическом, смешном виде.

2.

Совокупность художественных произведений, проникнутых таким отношением к действительности.

ЮМОР (англ. humour) - особый вид комического, сочетающий насмешку и сочувствие, внешне комичную трактовку и внутреннюю причастность к тому, что представляется смешным. В отличие от "разрушительного смеха", сатиры и "смеха превосходства" (в т. ч. иронии), в юморе под маской смешного таится серьезное отношение к предмету смеха и даже оправдание "чудака", что обеспечивает юмору более целостное отображение существа явления. Личностная (субъективная) и "двуликая" природа юмора объясняет его становление в эпоху Позднего Возрождения и дальнейшее освоение и осмысление в эпоху романтизма (Жан Поль). Главные представители в литературе: Сервантес, Л. Стерн, Ч. Диккенс, Н. В. Гоголь, М. Твен.

ЮМОР (английское humour), особый вид комического, сочетающий насмешку и сочувствие, внешне комическую трактовку и внутреннюю причастность к тому, что представляется смешным. В отличие от "разрушительного смеха" сатиры и "смеха превосходства" (в том числе иронии), в юморе под маской смешного таится серьезное отношение к предмету смеха и даже оправдание "чудака", что обеспечивает юмору более целостное отражение существа явления. Личностная (субъективная) и "двуликая" природа юмора объясняет его становление в эпоху Позднего Возрождения и дальнейшее освоение и осмысление в эпоху романтизма. Классические образцы юмора - у Сервантеса, Л. Стерна, Ч. Диккенса, Н.В. Гоголя, А.П. Чехова.

ю́мор стар. гумор, Куракин; см. Смирнов 98. Первое – через англ. humour, а форма на г-, возм,. через нем. Нumоr – то же из лат. humor "влажность". Развитие знач. становится ясным на основании учения средневековой медицины о соках тела, которые определяют темперамент человека (см. Клюге-Гётце 258; Шульц I, 274; Фальк – Торп 429). Ср. выражение сухо́й челове́к.

муж. humo(u) r, drollery изощренный юмор ≈ oddball humour с юмором ≈ jesting плоский юмор ≈ cheap humour сдержанный юмор ≈ dry humour народный юмор ≈ folksy humour чувство юмора ≈ humour, sense of humour, funny bone, risibles мрачный юмор ≈ grim humour грубый юмор ≈ elephantine humour черный юмор ≈ grim/black humour тонкий юмор ≈ lambent humour, light vein of humourм. humour;
чувство ~а sense of humour.

м

Humor m

с юмором — humorvoll

юмор м Humor m 1 с юмором humorvoll

юморHumor

м.

humour m

чувство юмора — le sens de l'humour

м.

humor m

чу́вство ю́мора — sentido del humor

•
•

ю́мор ви́сельника ирон. — el humor del ahorcado

черный ю́мор — humor negro

м.

umorismo; humour англ.; vis comica; vena di comicità

юмор висельника ирон. — umorismo nero

ю́мор

(англ. humour – юмор, нрав, настроение), особый вид комического, такое отношение к предмету изображения, когда внешне комическая трактовка сочетается с внутренней серьёзностью. Например, юмористический рассказ А. П. Чехова «Смерть чиновника» содержит не только насмешку над Червяковым, над его опасениями и попытками извиниться, но и подводит читателя к мысли о трагизме судьбы этого человека, о его жалкости и ничтожности, в которых виноваты и окружающее его общество, и он сам. Юмор открывает истинную природу вещей, сущность явлений оказывается противоположна внешнему выражению: безумное оборачивается мудрым, ничтожное становится возвышенным.

Своеобразие юмора выявляется в сопоставлении его с другими видами комического. В отличие от иронии, юмор скрывает не смешное под маской серьёзного, а серьёзное под маской смешного. Цель иронии – высмеять, она обидна, задевает того, на кого направлена; юмор более сложен. Так, в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин» есть и юмор, и ирония. Образец иронии – насмешка над устоями светского общества:

Блажен, кто смолоду был молод,

Блажен, кто вовремя созрел,

Кто постепенно жизни холод

С летами вытерпеть сумел;

Кто странным снам не предавался,

Кто черни светской не чуждался,

Кто в двадцать лет был франт иль хват,

А в тридцать выгодно женат;

Кто в пятьдесят освободился

От частных и других долгов,

Кто славы, счастья и чинов

Спокойно в очередь добился,

О ком твердили целый век:

N.N. прекрасный человек.

Более мягкий и дружественный, юмор проявляется там, где автор говорит о любимых им героях: Онегине, Ленском, Татьяне:

В свою деревню в ту же пору

Помещик новый прискакал

И столь же строгому разбору

В соседстве повод подавал.

По имени Владимир Ленский,

С душою прямо геттингенской,

Красавец, в полном цвете лет,

Поклонник Канта и поэт.

Он из Германии туманной

Привёз учёности плоды:

Вольнолюбивые мечты,

Дух пылкий и довольно странный,

Всегда восторженную речь

И кудри чёрные до плеч.

Остроумие как вид комического основано на игре слов, неожиданном сближении понятий. Образец остроумия – известный анекдот о А. С. Пушкине, которому на одном из вечеров какой-то юноша, решив, что Пушкин пьян, заметил: «Что, Александр Сергеевич, у вас, кажется, мальчики в глазах?» – «И самые глупые», – ответил Пушкин. Юмор, в отличие от остроумия, не предполагает наличия двух сущностей, он изначально обращается к одному объекту, но видит в нём две противоположные и нерасторжимо связанные стороны: так, одновременно и смешон и трогателен Максим Максимыч в «Герое нашего времени» М. Ю. Лермонтова.

Сатира описывает пороки и недостатки, стараясь их исправить, а юмор видит в недостатках продолжение достоинств, а в достоинствах – продолжение недостатков. Например, обличение Н. В. Гоголем российской действительности в пьесе «Ревизор» и поэме «Мёртвые души» – сатирическое, т. к. автор безжалостно высмеивает глупость и продажность чиновников, их страх перед вышестоящим начальством, косность помещиков и т. д. Но в его повести «Старосветские помещики» описание привычек, пристрастий, распорядка дня Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны дано с мягким юмором, представляет смешную и в то же время идиллическую картину. Юмор не жесток, он терпим к чужим порокам и слабостям, в отличие от сатиры.

Юмор сложен для исследования, т. к. он часто соединяется с другими видами комического. Кроме того, в обиходном употреблении термин «юмор» означает «смешное» вообще. Образцами чистого юмора в литературе считаются, например, романы М. де Сервантеса «Дон Кихот» и Я. Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»: их главные герои вызывают смех, постоянно попадают в нелепые ситуации, но вызывают уважение своим отношением к жизни, внутренним миром.

Возникновение юмора связывают с обрядово-игровым, праздничным смехом – на празднике всем весело, всем смешно, и никто не обижается, если над ним посмеются. Довольно долго юмор стоял в оппозиции к обществу и официальной культуре. Общество признавало сатиру на врага и каламбурное остроумие, но не юмор. Юмор зарождался в выходках Диогена: например, когда Александр Македонский сказал ему: «Я могу сделать для тебя всё, чего ты ни пожелаешь», Диоген ответил: «Отойди и не закрывай мне солнце». Стихия юмора растёт и ширится вместе с подъёмом личностного начала, т. к. юмор всегда индивидуален, он предполагает субъективное мнение того, кто смеётся, его собственную оценку событий. Стихия юмора выделяется в литературе достаточно поздно.

ЮМОР

(англ. humour — причуда, нрав, настроение, от лат. humor — влага, жидкость: согласно антич. учению о соотношении четырёх «жидкостей» человеч. тела, определяющем четыре темперамента, или характера), особый вид комического, переживание противоречивости явлений, соединяющее серьёзное и смешное и характеризующееся преобладанием позитивного момента в смешном. Как форма переживания Ю., в отличие от иронии и остроумия, интеллектуальных по своей природе, относится не только к сфере сознания, но ко всему душевному строю человека, выступает как свойство его характера.

Своеобразие Ю. связано с тем, что в противоположность др. формам комического, исходящим из интеллектуально постигаемого несоответствия между претензией явления и его действит. сущностью, сводящим мнимо значительное к ничтожному, Ю. предполагает умение увидеть возвышенное в ограниченном и малом, значительное в смешном и несовершенном. Если ирония обнаруживает за видимой серьёзностью ничтожное или смешное, то Ю., наоборот, раскрывает серьёзность и значительность того, что кажется смешным. В истории эстетики неоднократно отмечался «субъективный» характер Ю. в противоположность «объективному» характеру др. форм комического. Действительно, в Ю. смеющийся не отделяет себя от смешного как чего-то чуждого и враждебного ему (как в иронии, сатире, остроте и т. п.), но скорее отождествляет себя с ним. Внутр. участие в том, что представляется смешным, — специфич. черта Ю. В нём нет той конвульсивной напряжённости отталкивания, которая характеризует др. виды смеха: внеш. выражением Ю. является скорее улыбка, чем собственно смех. Смех в Ю. не носит уничтожающего или амбивалентного характера: это не осмеяние, свойственное сатире, не ре-лятивистич. парение иронии, а примиряющая улыбка, часто улыбка «сквозь слезы» (Жан Поль Рихтер), выражающая внутр. принятие мира, несмотря на все его несовершенства.

Значение филос.-эстетич. категории Ю. получил в 18 в. Теория Ю. была подробно разработана в зстети-ке романтизма, прежде всего Жан Поль Рихтером, который видел в Ю. специфически «романтич.» форму комического, выражающую контраст между бесконечной идеей и конечным миром явлений. Согласно Жан Полю, Ю. — это возвышенное «наизнанку», он соразмеряет и связывает бесконечное с малым; в юморис-тич. смехе содержится и скорбь, и величие. Ю. универсален — это взгляд на мир в целом, а не отд. его явления, и субъективен — это рефлексия субъекта, способного поставить себя на место комич. объекта и приложить к себе мерку идеала.

Зольгер рассматривает Ю. как двойственное чувство величия и несовершенства бытия, отмечая взаимную связь трагического и комического в юморе. Шопенгауэр видит источник Ю. в конфликте возвышенного умонастроения с чужеродным ему низменным миром: при попытке мыслить одно через другое обнаруживается двойное несоответствие и возникает Ю. — впечатление намеренно смешного, через которое просвечивает серьёзное. Кьеркегор связывает Ю. с преодолением трагического и переходом личности от «этической» к «религиозной» стадии: Ю. примиряет с «болью», от которой на этич. стадии пыталось абстрагироваться «отчаяние».

В эстетике Гегеля Ю. связывается с заключит. стадией художеств. развития (разложением последней, «романтич.» формы искусства). Характеризуя «субъективный Ю.» как произвольную ассоциативную игру художеств. фантазии, Гегель но существу отождествляет его с критикуемой им романтич. иронией и противопоставляет ему «объективный Ю.» как внутр. движение духа, всецело отдающегося своему предмету.

Гегельянец Ф. Т. Фишер, подчёркивая «примиряющую» функцию Ю., видит в нём «абсолютную» форму комического. Для эстетики 2-й пол. 19 — нач. 20 вв. характерно это гипостазирование Ю. как «эстетич. формы метафизического» (Ю. Банзен), как «самой глубокой» формы комического, приближающейся к трагическому (И. Фолькельт), или даже как единственно эстетической формы смешного (К. Грос и особенно Т. Липпс) и т. д.

В сов. эстетике Ю. рассматривается в его общест-венно-историч. обусловленности: вычленение Ю. из безличного древнейшего типа комического, становление и развитие его в культуре нового времени начиная с эпохи Возрождения и т. д. (?.?. Бахтин, Л. Е. Пинский и др.).

Пинский Л., Комедии и комическое начало у Шекспира, в кн.: Шекспировский сб.1967, М., [1968]; Riсliter J. Р., Vorschule der Asthetik, Hamli.,1804, S. 166—220; Bahnsen J. F. A., Das Tragische als Weltgesetz und der Humor als asthetische Gestalt des Metaphysischen, Lauenburg,1877; Hoffding H., Humor als Lebensgelulil, Lpz., 19302; Grotjahn M., Beyond laughter; humor and the subconscious, N. Y.,1966;

см. такжелитературу к ст. Комическое.

Ю. H. Попов

Ю́МОР -а; м. [англ. humour]

1. Умение подметить смешную сторону кого-, чего-л. и представить, показать её в незлобиво-насмешливом виде; проникнутое шутливым, добродушно-насмешливым настроением отношение к кому-, чему-л. Чувство юмора. Рассказывать что-л. с юмором. Понимать ю.

2. Художественный приём в искусстве: изображение чего-л. в смешном, комическом виде. Цирковой ю. Ю. и сатира.

◊ Ю́мор висельника. Ирон. Шутки, остроты человека, находящегося в безвыходном положении.

◁ Юмористи́ческий (см.).

* * *

ю́мор

(англ. humour), особый вид комического, сочетающий насмешку и сочувствие, внешне комическую трактовку и внутреннюю причастность к тому, что представляется смешным. В отличие от «разрушительного смеха», сатиры и «смеха превосходства» (в том числе иронии), в юморе под маской смешного таится серьёзное отношение к предмету смеха и даже оправдание «чудака», что обеспечивает юмору более целостное отображение существа явления. Личностная (субъективная) и «двуликая» природа юмора объясняет его становление в эпоху Позднего Возрождения и дальнейшее освоение и осмысление в эпоху романтизма (Жан Поль). Главные представители в литературе: М. Сервантес, Л. Стерн, Ч. Диккенс, Н. В. Гоголь, М. Твен.

* * *

ЮМОР

Ю́МОР (англ. humour – причуда, настроение, нрав, комизм, юмор), вид комического, добродушный смех с серьезной подоплекой.

Слово «юмор» восходит к латинскому humor – жидкость: считалось, что четыре телесных жидкости определяют четыре темперамента, или характера. Одним из первых это слово использовал в литературе Б. Джонсон(см. ДЖОНСОН Бенджамин), создавший в конце 16 в. комедии «Всяк со своей причудой» и «Всяк вне своих причуд» (буквально «в своем юморе» и «вне своего юмора), — но еще в сатирическом, не закрепившемся значении ущербной односторонности характера (глухота, алчность и т. д.). Впоследствии С. Т. Колридж(см. КОЛРИДЖ Сэмюэл Тейлор) в статье «О различии остроумного, смешного, эксцентричного и юмористического» (1808 – 11) цитировал стихи Б. Джонсона о жидкостях: крови, флегме, желчи светлой и темной, которые «характером и нравом управляют», и определял юмор в новом смысле: это «необычная связь мыслей или образов, производящая эффект неожиданного и тем доставляющая удовольствие.

«Юмор выделяется среди других видов остроумного, которые безличны, не окрашены индивидуальным пониманием и чувством. По крайней мере, в высоком юморе всегда есть намек на связь с некой идеей, по природе своей не конечной, но конечной по форме…». Английский романтик оговаривал бескорыстность юмора, его сходство с «пафосом», называл отмеченные им литературные образы: таковы Фальстаф у Шекспира(см. ШЕКСПИР Уильям), персонажи Л. Стерна(см. СТЕРН Лоренс), Т. Дж. Смоллетта(см. СМОЛЛЕТТ Тобайас Джордж). Юмор для Колриджа — «состояние души, ее трудно определимая одаренность, талант, который придает насмешливую остроту всему, что она в себя впитывает повседневно и ежечасно, а вместе с тем в человеке с юмором нет ничего особенного, он так же, как и мы, сбивается с пути, делает промахи, совершает ошибки».

И Колридж, и примерно тогда же Жан-Поль(см. ЖАН ПОЛЬ) указывали, что юмора в современном понимании не было у древних авторов, которые «слишком радовались жизни, чтобы презирать ее юмористически». Жан-Поль тоже вспоминал Шекспира, но несколько дистанцировал его от юмора. как такового, заявляя, что «Стерн даже шекспировский перемежающийся ряд патетического и комического превращает в одновременность». Серьезность юмора особо подчеркивалась; лучшим признавался английский юмор (аналогичным образом, но менее лестно для англичан высказывалась Ж. де Сталь(см. СТАЛЬ Жермена)). Английский юмор, действительно, вошел в поговорку. Высшие его проявления в 18 в. — романы Стерна, в 19 — Ч. Диккенса (мистер Пиквик — типичный юмористический персонаж). Гораздо меньше свойствен юмор французской литературе: отмечалось, что даже в «Тартарене из Тараскона» А. Доде(см. ДОДЕ Альфонс), самой известной вариации «донкихотского» сюжета, ирония, национальный французский вид комического, преобладает над юмором. (Л. Е. Пинский), возникновение же его как высокого комизма связывают именно с «Дон Кихотом» Сервантеса(см. СЕРВАНТЕС Сааведра Мигель де). Непревзойденный американский юморист — Марк Твен(см. ТВЕН Марк).

Истоки юмора возводят к архаическому обрядово-игровому и праздничному смеху, но в отличие от других видов смехового и комического, теоретически осмыслявшихся уже в античности, он был осознан как нечто качественно новое лишь эстетикой 18 в.

В русской литературе вершина юмора — раннее творчество Н. В. Гоголя(см. ГОГОЛЬ Николай Васильевич). Его «гумор» был восторженно оценен В. Г. Белинским(см. БЕЛИНСКИЙ Виссарион Григорьевич), истолковавшим, однако, «гумор» в отличие от «юмора» как гневный смех в духе Дж. Свифта(см. СВИФТ Джонатан) и Дж. Байрона(см. БАЙРОН Джордж Ноэл Гордон). У Гоголя юмор имеет менее личностную окраску, чем западноевропейский, его оригиналы, чудаки не столь выделены из массы, как Дон Кихот, мистер Шенди или мистер Пиквик, чудачества которых соответствует исходному значению слова «юмор» Автор «Вечеров на хуторе близ Диканьки» близок к народной смеховой культуре, в позднейших произведениях он более сатиричен, но всегда сохраняет и юмор, и самоценный смех древнего происхождения, которые в «Мертвых душах» иногда трудноразличимы (например, образы Петрушки и Селифана).

Постепенно высокая сторона юмора в литературе ослабевала и утрачивалась. С 1880-х гг. широко распространилась юмористика как наджанровый пласт развлекательной литературы. А. П. Чехов(см. ЧЕХОВ Антон Павлович) начинал в этом русле, хотя в раннем его творчестве содержались зачатки будущих серьезных художественных открытий. Последняя же чеховская комедия «Вишневый сад» пронизана исключительно тонким юмором в высоком значении слова. Серебряный век и 1920-е гг. породили талантливую юмористику – произведения Тэффи(см. ТЭФФИ Надежда Александровна), Саши Черного(см. ЧЕРНЫЙ Саша), А. Т. Аверченко(см. АВЕРЧЕНКО Аркадий Тимофеевич), М. М. Зощенко(см. ЗОЩЕНКО Михаил Михайлович) и др. Юмористическое и серьезное вплоть до трагического сочетаются в творчестве М. А. Булгакова(см. БУЛГАКОВ Михаил Афанасьевич), М. А. Шолохова(см. ШОЛОХОВ Михаил Александрович), А. Т. Твардовского(см. ТВАРДОВСКИЙ Александр Трифонович), В. М. Шукшина(см. ШУКШИН Василий Макарович), В. И. Белова(см. БЕЛОВ Василий Иванович). Вместе с тем значение слова «юмор» в советское время теряло определенность, возникло недифференцирующее словосочетание «сатира и юмор» Оно относительно оправданно применительно к эстрадному комизму (А. И. Райкин(см. РАЙКИН Аркадий Исаакович), писатели-юмористы М. М. Жванецкий(см. ЖВАНЕЦКИЙ Михаил Михайлович), Г. И. Горин(см. ГОРИН Григорий Израилевич), А. М. Арканов(см. АРКАНОВ Аркадий Михайлович)) самом деле сочетающему разные виды смеха включая вполне самоценный, просто смешащий. В основном к развлекательной юмористической литературе и эстрадному смеху относится такое жанровое образование, как юмореска.

ЮМОР

Если шутка прячется за серьезное — это ирония; если серьезное за шутку — юмор.

Артур Шопенгауэр

Юмор — это способность видеть три стороны одной медали.

Нед Рорем

Юмор — это правда в безопасных для жизни дозах.Юмор — такое же личное дело, как секс.

Джин Шеперд

Юмор, как плющ, вьется вкруг дерева. Без ствола он никуда не годен.

Генрих Гейне

Человек, который хотя бы отчасти не юморист, — лишь отчасти человек.

Гилберт Честертон

Юмор, пожалуй, единственное изобретение, отличающее людей от скотов и других людей.

Станислав Ежи Лец

Все человеческое грустно. Сокровенный источник юмора не радость, а горе. На небесах юмора нет.

Марк Твен

Юмор — очень редкий металл.

Илья Ильф и Евгений Петров

Юмор, конечно, восстанавливает то, что разрушает пафос, но когда его очень много — он сам начинает разрушать. А от хронического юмора образуется цинизм, с которым жить очень удобно, потому что человек все недооценивает. Всему назначает низкую цену.

Виктория Токарева

Цинизм — это юмор в плохом настроении.

Герберт Джордж Уэллс

Только решетка отделяет юмор от дома умалишенных.

Генрих Гейне

Черного юмора не существует, потому что не бывает белого юмора.

Моуз

Если у человека нет чувства юмора, у него по крайней мере должно быть чувство, что у него нет чувства юмора.Если человек лишен чувства юмора, значит, было за что.

Данил Рудый

С возрастом женщины все больше полагаются на косметику, а мужчины — на свое чувство юмора.

Джордж Джин Нейтан

Меняю чувство юмора на повод для смеха.(см. ИРОНИЯ), (см. ОСТРОУМИЕ), (см. САТИРА)

Юмор

см. Улыбка

(от англ. humour - настроение) - англ. humour; нем. Humor. 1. Изображение ч.-л. в смешном виде. 2. Беззлобное и мягкое высмеивание недостатков и слабостей индивида, группы, общества. 3. Добродушно-насмешливое отношение к ч.-л. 4. Активное комическое осмысление к.-л. явлений; специфическое переживание противоречивости воспринимаемого объекта, в оценке к-рого сочетается серьезное и смешное при преобладании позитивного момента в смешном.

(от англ. humour - настроение) - англ. humour; нем. Humor. 1. Изображение ч.-л. в смешном виде. 2. Беззлобное и мягкое высмеивание недостатков и слабостей индивида, группы, общества. 3. Добродушно-насмешливое отношение к ч.-л. 4. Активное комическое осмысление к.-л. явлений; специфическое переживание противоречивости воспринимаемого объекта, в оценке к-рого сочетается серьезное и смешное при преобладании позитивного момента в смешном.

ЮМОР

ЮМОР (англ. humour) - особый вид комического, сочетающий насмешку и сочувствие, внешне комичную трактовку и внутреннюю причастность к тому, что представляется смешным. В отличие от "разрушительного смеха", сатиры и "смеха превосходства" (в т. ч. иронии), в юморе под маской смешного таится серьезное отношение к предмету смеха и даже оправдание "чудака", что обеспечивает юмору более целостное отображение существа явления. Личностная (субъективная) и "двуликая" природа юмора объясняет его становление в эпоху Позднего Возрождения и дальнейшее освоение и осмысление в эпоху романтизма (Жан Поль). Главные представители в литературе: Сервантес, Л. Стерн, Ч. Диккенс, Н. В. Гоголь, М. Твен.

Большой Энциклопедический словарь. 2000.

Источник:

Толковый словарь Даля

Источник: