Словарь Брокгауза и Ефрона

    талантливый поэт. Род. в 1873 г. в московской купеческой интеллигентной семье. Дед по матери (см. "Рус. Архив", 1903, I, 437) писал стихи, драмы, повести; отец печатал стихи в мелких изданиях. Окончил курс в Московском университете по историко-филологическому факультету. Как поэт, выступил в 1894 г. в сборниках "Русские Символисты". С тех пор напечатал отдельными книжками и брошюрами: "Поль Верлен. Романсы без слов. Перевод" (М., 1894), "Chefs d'oeuvre. Сборник" стихотворений" (М., 1895, 2-е доп. изд., М., 1896), "Me eum esse. Новая книга стихов" (М., 1897), "О искусстве. Статьи" (М., 1899), "Tertia Vigilia. Книга новых стихов" (М., 1900), "Urbi et orbi. Новые стихи" (М., 1903). Под редакцией Б., с его предисловиями и примеч., изданы Московским книгоиздательством "Скорпион": "Александр Добролюбов. Собрание стихов" (М., 1900); А. Л. Миропольский, "Лествица" (М., 1903), "Письма Пушкина и к Пушкину. Новые материалы" (М., 1903). Критические, историко-литературные и библиографические этюды и рецензии Б. помещал в "Русском Архиве", "Ежемесячных Сочинениях", "Мире искусства", "Новом Пути" и др. (частью под псевдонимом Аврелий). В 1900—1903 гг. был секретарем редакции "Русского Архива"; с 1903 г. принимал деятельное участие в "Новом Пути", где, между прочим, писал политические обозрения (националистически-консервативной окраски). Принимает ближайшее участие в редактировании Московского критического журнала "Весы" и декадентских альманахов "Северные Цветы". В последние годы (1902, и след.) помещает в лондонском "Athenaeum'e" и фр. журнале "Le Beffroi" годовые обзоры русской литературы. Б. — один из наиболее ярких представителей русского "декадентства" в тот период, когда оно задалось целью во что бы то ни стало обратить на себя внимание. Это особенно удалось Б. Первый крошечный сборничек его стихотворений не только называется "Chefs d'oeuvre", но в предисловии, сверх того, прямо заявляется: "Печатая свою книгу в наши дни, я не жду ей правильной оценки ни от критики, ни от публики. Не современникам и даже не человечеству завещаю я эту книгу, а вечности и искусству". Своеобразную известность приобрело стихотворение: "Тень несозданных созданий колыхается во сне, словно лопасти латаний на эмалевой стене. Фиолетовые руки на эмалевой стене полусонно чертят звуки в звонко-звучной тишине. И прозрачные киоски в звонко-звучной глубине вырастают точно блестки при лазоревой луне. Всходит месяц обнаженный при лазоревой луне" и т. д. Всего прочнее к литературному имени Б. пристало однострочное (!) стихотворение ("Рус. Символисты", вып. III):

    О, закрой свои бледные ноги.

    Гомерический хохот, вызванный этой выходкой, сразу похоронил "новые течения", поскольку они сводились к литературному ломанью. Однако, критика не проглядела в юном декаденте и проблесков настоящего дарования. В числе благожелательных его критиков был Влад. Соловьев, написавший остроумнейшую рецензию-пародию на первые продукты русского декадентства. Постепенно самовлюбленность и стремление выкидывать литературные коленца улеглись в Б. Вышедший в 1900 г. сборник стихотворений "Tertia Vigilia" посвящает сборникам "Рус. Символисты" такие воспоминания: "Мне помнятся и книги эти как в полусне недавний день, мы были дерзки, были дети, нам все казалось в ярком свете. Теперь в душе и тишь и тень. Далека первая ступень. Пять беглых лет как пять столетий". В сборнике есть еще следы прежних напускных настроений. Посвящение книги Бальмонту гласит: "Сильному от сильного"; в особом стихотворении "К портрету К. Д. Бальмонта" поэт наружность своего друга и учителя характеризует так: "Угрюмый облик, каторжника взор", а внутренне аттестует и того лучше: "Но я в тебе люблю — что весь ты ложь". Ко всеобщему сведению сообщается: "Поклоняются мне многие в часы вечерние"; "Женщины, лаская меня, трепетали от счастия" и т. д. Имеются затем стихотворные ребусы, простому уму совершенно недоступные: "Люблю дома, не скалы, ах, книги краше роз! Но милы мне кристаллы и жалы тонких ос". В общем, однако, в книге уже определенно обозначается несомненно талантливая индивидуальность поэта. Порывы поэтической безотчетности, которые так характеризуют главу новой школы — Бальмонта, ему чужды. В неудачных его стихах много надуманности, в удачных — стройности. По общему складу своего спокойно-созерцательного писательского темперамента, Б. — чистейший классик; являясь головным проповедником символизма, он с этим неоромантическим и мистическим течением душевного сродства не имеет. В "Tertia Vigilia" источники вдохновения по преимуществу книжные: скифы, ассирийский царь Ассаргадон, Рамсес, Орфей, Кассандра, Александр Великий, Амалтея, Клеопатра, Данте, Баязет, викинги, свойства металлов (!), Большая Медведица и т. д. При всей своей искусственности, темы эти, видимо, захватывают поэта. Оригинальною и совсем не декадентскою чертою "Tertia Vigilia" является, отчасти навеянная Верхарном, любовь в городу. Воспевается городская жизнь в ее целом, даже электрические конки, как "вольные челны шумящих и строгих столиц", сеть телеграфных проволок, сложенный в кучи снег. Улица полна для поэта символического значения; в стенах домов он видит "думы племен охладелых"; весною ему кажется, что "даль улицы исполнена теней. Вдали, вблизи — все мне твердить о смене: и стаи птиц, кружащих над крестом, и ручеек, звеня, бегущий в пене, и женщина с огромным животом". Общее настроение очень бодрое. Поэт полон веры в грядущее ("Рассеется при свете сон тюрьмы и мир дойдет к предсказанному раю") и в роль своего поколения: "Нам чуждо сомненье, нам трепет неведом, мы гребень встающей волны". Во втором, наиболее значительном сборнике: "Urbi et orbi" бодрости гораздо меньше. "Уверенности прежней в душе упорной нет"; появляются совсем новые мотивы — сознание одиночества, горькое чувство по поводу того, что всех нас ждет забвение, признание, что "лишь растет презрение и к людям, и к себе". Одно стихотворение так и названо "L'ennui de vivre"; наконец поэт заявляет, что все ему надоело, не исключая самого себя. Под влиянием усталости от прежних искусственных настроений, он все больше начинает интересоваться реальною действительностью: "Здравствуй жизни повседневной грубо кованная речь. Я хочу изведать тайны жизни мудрой и простой. Все пути необычайны, путь труда, как путь иной". В нем все растет уже обозначившаяся в "Tertia Vigilia" любовь к городу, интерес даже в газовым фонарям, к дыму труб и т. д. Не по-"декадентски" он присматривается к городской тяготе и нужде и весьма своеобразно отзывается на нее: вызывая, напр., ангела с неба, он заставляет его помогать мальчику, который "из сил выбивается, бочку на горку не втащит никак". Любой сборник "гражданских" мотивов могло бы украсить прекрасное стихотворение-диалог "Каменщик": "Каменщик, каменщик, в фартуке белом, что ты там строишь? Кому? — Эй, не мешай нам, мы заняты делом, строим мы, строим тюрьму. — Каменщик, каменщик, с верной лопатой, кто же в ней будет рыдать? — Верно, не ты и не твой брат, богатый. Незачем вам воровать. — Каменщик, каменщик, долгие ночи кто ж проведет в ней без сна? — Может быть, сын мой, такой же рабочий. Тем наша доля полна. — Каменщик, каменщик, вспомнит пожалуй тех он, кто нес кирпичи. — Эй, берегись, под лесами не балуй... знаем все сами, молчи". В связи с интересом к городскому быту очень оригинально разработана Б. народно-городская и фабричная песня — так называемая "частушка". В "Urbi et orbi" есть целый отдел: "Песни", обративший на себя особенное внимание критики, частью приветливо, частью весьма сурово отнесшейся к этим "песням" как к фальсификации. "Песни" написаны во внешнелубочной форме: "Как пойду я по бульвару, погляжу на эту пару, подарил он ей цветок — темно-синий василек"; но именно эта внешняя лубочность придает "Песням" жизненный отпечаток. Фабричный, поющий: "И каждую ночь регулярно я здесь под окошком стою, и сердце мое благодарно, что видит лампадку твою", говорит именно тем языком, каким он выражается в жизни, — и это его нежности придает особенную трогательность. Есть в "Песнях" вещи действительно фальсифицированные, вроде казенно-патриотической "Солдатской", но есть и вещи замечательно-стильные и колоритные (напр. мнимо-"Веселая" песня обитательницы дома "с красненьким фонариком"). Но столь же характерен для сборника и ряд сгущенных особенностей "модернизма", начиная с претенциознейшего самообожания ("И девы и юноши встали, встречая, венчая меня, как царя"), с навеянных Бёклином мифологических услад ("Повлекут меня с собой к играм рыжие силены; мы натешимся с козой, где лужайку сжали стены") и кончая надуманною эротоманией. Целый большой отдел "Баллад" основан на ухищренном и каком-то точно заказном сладострастии всех сортов. Другой большой отдел, "Элегии", тоже весь посвящен очень сгущенной эротике, но с оттенком новым. Это эротика уже не торжествующая и вызывающая, а покаянная, что, впрочем, весьма мало отражается на самом содержании рисуемых соблазнительных картин. Новой чертой является здесь стремление освободиться от прежнего декадентского щеголянья утонченной развращенностью. Страсть возводится здесь в своего рода религиозное таинство, для которого весь "мир как храм". В характерном стихотворении "В Дамаск" пресерьезно говорится: "Мы как священнослужители, творим обряд. Строго в великой обители слова звучат. Ангелы ниц преклоненные поют тропарь. Звезды — лампады зажженные, и ночь — алтарь. Что нас влечет с неизбежностью, как сталь магнит? Дышим мы страстью и нежностью, но взор закрыт. Водоворотом мы схвачены последних ласк. Вот он, от века назначенный, наш путь в Дамаск". Но если этот весьма легкий и общедоступный путь в Дамаск может возбудить улыбку, то нельзя не признать замечательной другую попытку Б. — выделить в излюбленной модернизмом "половой проблеме" элемент наслаждения от таинства материнства. В превосходной пьесе: "Habet ilia in alvo" о самых скользких подробностях говорится с тою целомудренною серьезностью, с которою касается таинства зачатия народная поэзия Юга. Двойственность настроений и тем не составляют чего-нибудь случайного у Б. В "Tertia Vigilia" он прямо заявляет: "Мне сладки все мечты, мне дороги все речи, и всем богам я посвящаю стих", в "Urbi et Orbi" говорит еще решительнее: "Хочу чтоб всюду плавала свободная ладья, и Господа и Дьявола хочу прославить я". Этот эклектизм находится в связи с теоретическими взглядами Б. на искусство, в котором, по его убеждению, "все настроения равноценны". В предисловии к "Tertia Vigilia" он энергически протестует против зачисления его в "ряды защитников каких-либо обособленных взглядов на поэзию". "Я равно люблю и верные отражения зримой природы у Пушкина или Майкова, и порывания выразить сверхчувственное, сверхземное у Тютчева или Фета, и мыслительные раздумья Баратынского, и страстные речи гражданского поэта, скажем, Некрасова". Главная задача "нового искусства" — "даровать творчеству полную свободу". Выступив в брошюре "О искусстве" с решительным заявлением, что "в искусстве для искусства нет смысла", он позднее, в предисловии к "Tertia Vigilia", высказывает убеждение, что "попытки установить в новой поэзии незыблемые идеалы и найти общие мерки для оценки — должны погубить ее смысл. То было бы лишь сменой одних уз на новые. Кумир Красоты столь же бездушен, как кумир Пользы". На самую сущность искусства Б. смотрит мистически, как на особого рода интуицию, которая дает "ключи тайн". Следуя Шопенгауэру, он приходит к убеждению, что "искусство есть постижение мира иными, не рассудочными путями. Искусство есть то, что в других областях мы называем откровением. Создания искусства — это приотворенные двери в Вечность". Из "голубой тюрьмы" бытия, по выражению Фета, есть "выходы на волю, есть просветы". "Эти просветы — те мгновения экстаза, сверхчувственной интуиции, которые дают иные постижения мировых явлений, глубже проникающие за их внешнюю кору, в их сердцевину" ("Весы", 1904, № 1). В своих историко-литературных и библиографических этюдах Б. является хорошим знатоком эпохи Пушкина и поэзии его эпигонов.

    Ср. рецензии Вл. Соловьева в "Вестн. Евр." (1894—95) и в его "Стихотвор." (3-е изд., 1900); Чуносова в "Ежем. Соч." (1901, № 1); Саводника в "Рус. Вестн." (1901, № 9); Максима Горького в "Нижегородск. Листке" (1900, № 313; пересказ в "Рус. Мысли", 1900, № 12); Iv. Strannik в "Revue Bleue" (1901, № 2); Arthur Luther, в "Litterarisches Echo" (1904, № 11). Некоторые стихи Б. переведены на немец. и англ. языки; в Риге (1904) вышли отдельно переводы произведений Б. на латышский язык.

    С. Венгеров.

  1. Источник: Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона



  2. Большая Советская энциклопедия

    Брюсов Валерий Яковлевич [1(13).12.1873, Москва, — 9.10.1924, там же], русский советский писатель. Родился в зажиточной купеческой семье. Свой литературный дебют — три сборника «Русские символисты» (1894—95) Б. рассматривал как «сознательный подбор» образцов западной поэзии (стихи в духе П. Верлена, С. Малларме и др.). В последних книгах «Chefs d'Oeuvre» («Шедевры», 1895) и «Me eum esse» («Это — я», 1897) уже намечаются мотивы зрелой поэзии Б. — урбанизм, интерес к науке и истории. Книга «Tertia Vigilia» («Третья стража», 1900) знаменует начало творческой зрелости Б. В ней, как и в последней книге «Urbi et Orbi» («Городу и миру», 1903), отчётливо видны характерные черты поэзии Б. — скульптурная выпуклость и завершённость образов, чёткость композиции, волевая интонация, ораторский пафос. Поэт предвидит неизбежность революции, угадывает её движущую силу — пролетариат (поэма «Замкнутые», 1900—01, стихотворения «Ночь», 1902, «Каменщик», 1901). С начала 20 в. Б. становится лидером символизма, ведёт большую организаторскую работу, руководит издательством «Скорпион», редактирует журнал «Весы». Но философско-общественные позиции Б., его рационалистическая поэтика противоречили неоплатонической теории и художественной практике русского символизма.

    Книга стихов «StejanoV» («Венок», 1906) — вершина дооктябрьской поэзии Б. Высокий взлёт романтической лирики, великолепные историко-мифологические циклы сочетаются в ней с образцами революционной поэзии (цикл «Современность»). Б. клеймит либералов, ликующих по поводу Манифеста 17 октября («Довольным», 18 октября 1905), славит революцию («Знакомая песнь», август 1905, «Кинжал», 1904), верит в торжество идеалов свободы, равенства и братства («К счастливым», 1904—05). Но задачей революции он считал лишь беспощадное уничтожение старого («Грядущие гунны», 1905, «Лик Медузы», октябрь 1905) и с этих максималистских позиций критикует большевиков (в стихотворении «Близким», 30 июля 1905). В. И. Ленин, процитировав строку из этого стихотворения: «Ломать я буду с вами, строить — нет!», назвал Б. «поэтом-анархистом» (см. Полн. собр. соч., 5 изд., т. 14, с. 288, прим.). Б. полемизировал также со статьей В. И. Ленина «Партийная организация и партийная литература» (1905), утверждая, что субъективно честный художник может быть независимым от буржуазного общества.

    В годы реакции Б. продолжает верить в конечное торжество революции, прославляет творческий разум и отвагу человека. Но в книгах стихов «Все напевы» (1909), «Зеркало теней» (1912), а также «Семь цветов радуги» (1916) наряду с жизнеутверждающими мотивами всё чаще звучат ноты усталости, встречаются перепевы прежнего, самоцельные формальные поиски. В этот же период опубликованы исторические романы «Огненный ангел» (1908) и «Алтарь победы» (1913), сборники рассказов и драматических сцен «Земная ось» (1907), «Ночи и дни» (1913), сборник статей «Далёкие и близкие» (1912). Во время 1-й мировой войны Б. сотрудничает с М. Горьким. Изучает историю и литературу Армении, переводит стихи армянских поэтов (впоследствии Б. было присвоено звание народного поэта Армении).

    Октябрьскую революцию поэт принял безоговорочно. В 1920 он вступил в ряды Коммунистической партии. Работал в Наркомпросе, в Госиздате, заведовал Книжной палатой, вёл ряд курсов в Московском университете и в организованном им в 1921 Высшем литературно-художественном институте (впоследствии ВЛХИ им. В. Я. Брюсова). Опубликовал книги стихов «Последние мечты» (1920), «В такие дни» (1921), «Миг» (1922), «Дали» (1922), «Меа!» («Спеши!", 1924). Вошедшие в них стихи о революции, стихи на смерть В. И. Ленина позволяют видеть в Б. одного из первых советских поэтов. В двух последних книгах есть интересные образцы научной поэзии. Но в целом послеоктябрьская поэзия Б. представляет собой упорные и далеко не во всём удачные поиски новых форм для выражения нового содержания.

    Поэт и прозаик, драматург и переводчик, критик и теоретик стиха, историк и литературовед, Б. сыграл важную роль в развитии русской поэзии. Вместе с А. Блоком он подготовил почву для поэтической деятельности многих советских поэтов.

    Соч.: Полн. собр. соч. и переводов, т. 1—4, 12, 13, 15, 21, СПб, 1913—14; Избр. пронзв., т. 1—3, M., 1926; Дневники 1891—1910, М., 1927: Избр. стихи. [Вступ. ст. и примеч. И. Поступальского], М., 1933; Неизданная проза. Юпитер поверженный и фрагменты других исторических рассказов, М. — Л., 1934: Избр. соч. [Вступ. ст. А. Мясникова], т. 1—2, М., 1955.

    Лит.: Горький М., Письма В. Я. Брюсову, Собр. соч., т. 28, 29, М., 1954—55; Луначарский А. В., Брюсов и революция, в его кн.: Русская литература, М., 1947; Максимов Д. Е., Поэзия Валерия Брюсова, Л., 1940; Валерию Брюсову. Сб., посвященный 50-летию со дня рождения поэта, М., 1924; Михайловский Б. В., В. Я. Брюсов, в кн.: История русской советской литературы, т. 1, 2 изд., М., 1967; Максимов Д., Брюсов. «Поэзия и позиция», Л., 1969; История русской литературы конца XIX — начала XX века. Библиографич. указатель, под ред. К. Л. Муратовой, М. — Л., 1963.

    А. Г. Громова.

  3. Источник: Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. 1969—1978.



  4. Большой энциклопедический словарь

    БРЮСОВ Валерий Яковлевич (1873-1924) - русский поэт. Основоположник русского символизма. Историко-культурная проблематика, рационализм, завершенность образов, декламационный строй (книги стихов "Tertia Vigilia" - "Третья стража", 1900; "Urbi et Orbi" - "Городу и миру", 1903; "????????" - "Венок", 1906). Исторические романы: "Огненный ангел" (1908), "Алтарь победы" (1913). После Октябрьской революции вел общественно-педагогическую деятельность. Литературная критика. Труды по стиховедению.

  5. Источник: Большой Энциклопедический словарь. 2000.



  6. Энциклопедия Кольера

    1913 г. Литературный музей. Москва.

    (1873-1924), русский поэт, прозаик, драматург и критик. Родился 13 декабря 1873 в Москве, сын богатого купца. Начал писать стихи в 1881 и еще студентом Московского университета представил свои стихотворные опыты в антологии Русские символисты (1894). В том же году опубликовал свой перевод Романсов без слов П.Верлена. До окончания университета (1899) Брюсов издал две книги стихов - Chefs d'oeuvre (Шедевры,1895) и Me eum esse (Это - я, 1897); в дальнейшем почти каждый год был ознаменован новым стихотворным сборником. На протяжении десяти лет он был возмутителем спокойствия в российской литературе, в конце концов стяжав признание как мастер стиха и величайший эрудит. В 1904 Брюсов основал знаменитый журнал "Весы". С 1910 по 1912 был литературным редактором влиятельного ежемесячника "Русская мысль", открывавшего и поощрявшего новые таланты. Он много путешествовал за границей, где встречался почти со всеми выдающимися поэтами и писателями своего времени, в том числе с Э.Верхарном, оказавшим большое влияние на его поэтическое творчество. В 1913 Брюсов издал собрание своих сочинений в двадцати пяти томах. Помимо поэзии, это собрание включало два его романа - Алтарь победы (из жизни Рима 4 в.) и Огненный ангел (из жизни Германии 16 в.), а также рассказы и литературную критику. Брюсову принадлежат многочисленные стихотворные переводы и одна значительная пьеса - Земля (1904). Во время Первой мировой войны он был военным корреспондентом. Приветствовал большевистский переворот.

    Умер Брюсов в Москве 9 октября 1924.

    ЛИТЕРАТУРА

    Максимов Д. Брюсов. Л., 1969 Брюсов В. Собрание сочинений, тт. 1-7. М., 1973-1975 Библиография В.Я.Брюсова. 1884-1973. Ереван, 1976 Жирмунский В.М. Валерий Брюсов и наследие Пушкина: Опыт сравнительно-стилистического исследования. - В кн.: Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977

  7. Источник: Энциклопедия Кольера



  8. Энциклопедический словарь

    Брю́сов Валерий Яковлевич

    (1873—1924), русский поэт. Один из основателей и теоретиков символизма в России. Историко-культурная проблематика, рационализм, завершённость образов, декламационный строй (книги стихов «Tertia Vigilia» — «Третья стража», 1900; «Urbi et Orbi» — «Городу и миру», 1903; «Στέφανος» — «Венок», 1906). Исторические романы «Огненный ангел» (1908), «Алтарь победы» (1913). После Октябрьской революции вёл общественно-педагогическую деятельность. Литературная критика. Труды по стиховедению.

    * * *

    БРЮСОВ Валерий Яковлевич

    БРЮ́СОВ Валерий Яковлевич (1873—1924), русский поэт. Основоположник русского символизма(см. СИМВОЛИЗМ). Историко-культурная проблематика, рационализм, завершенность образов, декламационный строй (книги стихов «Tertia Vigilia» — «Третья стража», 1900; «Urbi et Orbi» — «Городу и миру», 1903; «StejanoV» — «Венок», 1906). Исторические романы: «Огненный ангел» (1908), «Алтарь победы» (1913). После Октябрьской революции вел общественно-педагогическую деятельность. Литературная критика. Труды по стиховедению.

    * * *

    БРЮ́СОВ Валерий Яковлевич [1 (13) декабря 1873, Москва — 9 октября 1924, там же] русский поэт, прозаик, драматург, теоретик символизма(см. СИМВОЛИЗМ), критик, переводчик, литературовед.

    Детство и образование

    Родился в купеческой семье. Дед со стороны отца — купец из бывших крепостных, дед со стороны матери — поэт-самоучка А. Я. Бакулин. Отец увлекался литературой и естественными науками. Окончив московскую гимназию Л. И. Поливанова(см. ПОЛИВАНОВ Лев Иванович), Брюсов в 1893—99 учился на историко-филологическом факультете Московского университета, сначала на отделении классической филологии, затем — на историческом (окончил с дипломом 1 степени). В 1896 женился на Иоанне Матвеевне Рунт, ставшей его преданной помощницей, после смерти — хранителем архива и издателем наследия. Уже в ранней юности в личности Брюсова парадоксально проявились два антиномичных начала — самоотдача стихиям жизни (эротика, игра страстей, мир ночных ресторанов, рулетка) и волевая организующая активность, склонность к «конструированию» себя и управлению окружающими людьми и ситуациями.

    Творческий дебют, стихотворные сборники, принципы поэтики

    В 1894—95 Брюсов выпустил три сборника «Русские символисты», состоящих из его собственных переводов из французских символистов и произведений некоторых начинающих поэтов. В этом издании, а также в первых поэтических сборниках «Chefs d"oeuvre» («Шедевры»,1895), «Me eum esse» («Это я»,1897) и сборнике переводов из П. Верлена(см. ВЕРЛЕН Поль) «Романсы без слов» (1894) Брюсов заявил о себе не только как о поэте символистской ориентации, но и как об организаторе-пропагандисте этого движения. Умело срежиссированная атмосфера скандала, связанного с несколькими эпатирующими стихотворениями, сразу сделала новую школу заметным фактом литературной жизни. Книги стихов 1900—09 — «Tertia vigilia» («Третья стража»,1900), «Urbi et orbi» («Городу и миру»,1903), «Stephanos» («Венок», 1906), «Все напевы» (1909) — определили антиномичную ориентацию его поэтики на традиции французского «Парнаса»(см. ПАРНАС (группа поэтов)) с его твердыми жанровыми и стиховыми формами, словесной пластикой, склонностью к историко-мифологическим сюжетам и экзотике и одновременно на французских символистов, с их поэтикой нюансов, настроений, музыкальной неопределенностью. После 1910 намечается поворот к большей простоте формы (сборник «Зеркало теней»,1912), однако в позднейшем творчестве вновь побеждают тенденции к усложнению языка и стиля. Стихи этого периода демонстрируют и образно-тематические комплексы, характерные для всего его творчества: урбанизм, «научная» поэзия, историзм, убежденность в множественности истин и самоцельности искусства.

    Литературное окружение. Редакторская, издательская и критическая деятельность

    Во второй половине 1890-х гг. расширяется круг литературных связей Брюсова (знакомство с К. К. Случевским(см. СЛУЧЕВСКИЙ Константин Константинович), Д. С. Мережковским(см. МЕРЕЖКОВСКИЙ Дмитрий Сергеевич), З. Н. Гиппиус(см. ГИППИУС Зинаида Николаевна), К. Д. Бальмонтом(см. БАЛЬМОНТ Константин Дмитриевич), Н. М. Минским, К. М. Фофановым(см. ФОФАНОВ Константин Михайлович), Ф. К. Сологубом(см. СОЛОГУБ Федор Кузьмич) и др.). В 1899 он становится одним из организатором и руководителей издательства «Скорпион», начавшего с выпуска альманахов «Северные цветы»(см. СЕВЕРНЫЕ ЦВЕТЫ) (вып. 1—5, 1901—11) и поставившего задачей объединение представителей «нового искусства». В 1904—09 был фактическим редактором журнала «Весы»(см. ВЕСЫ (журнал)), ставшего центральным органом русского символизма. Брюсов опубликовал в «Весах» программные теоретические статьи («Ключи тайн», 1904; «Священная жертва», 1905, и др.), огромное количество критических статей и рецензий, собранных в книге «Далекие и близкие. Статьи и заметки о русских поэтах от Тютчева до наших дней» (1912). Заслужив репутацию «мэтра» символистской школы, Брюсов в то же время расходился с ее теургическим направлением, отстаивал суверенность искусства, отказываясь признать его зависимость как от социально-политических, так и от мистико-теологических заданий (см. его полемику, с одной стороны, со статьей В. И. Ленина «Партийная организация и партийная литература» — «Свобода слова», 1905, с другой — с докладами Вяч. Иванова и А. Блока(см. БЛОК Александр Александрович) о теургическом символизме — «О «речи рабской», в защиту поэзии», 1910). После закрытия «Весов» (1909) с сентября 1910 возглавляет литературно-критический отдел в журнале «Русская мысль» (под редакцией П. Б. Струве(см. СТРУВЕ Петр Бернгардович)), привлекая к сотрудничеству других писателей-символистов и разрушая обособленность символистской школы в литературном процессе.

    Концепция истории и исторические романы

    Постоянный интерес Брюсова к истории обусловливал оценку злободневных фактов в перспективе мировых событий. Начав с политических обзоров в журнале «Новый путь», проповедовавших славянофильские теории (Россия как «третий Рим»), он пережил крушение великодержавных иллюзий под влиянием событий русско-японской войны. Революцию 1905 воспринял как исторически неизбежное крушение всей культуры прошлого, принимая и возможность собственной гибели как части старого мира (стихотворение «Грядущие гунны», 1905). В 1907—12 внимание Брюсова к текущей политике ослабевает, но растет его стремление осмыслить глубинные закономерности исторического процесса. В романах «Огненный ангел» (1907—08) и «Алтарь победы» (1911—12) он обращается к переломным историческим эпохам, пытаясь понять кризисное состояние мира путем исторических аналогий. В годы Первой мировой войны поначалу разделял настроения военного патриотизма (сборник «Семь цветов радуги», 1916; а также не появившийся при его жизни сборник «Девятая Камена»), однако, побывав на фронте в качестве военного корреспондента, приходит к пониманию античеловеческого характера войны.

    Историко-литературная и переводческая деятельность

    Знакомство в 1898 с редактором журнала «Русский архив»(см. РУССКИЙ АРХИВ) П. И. Бартеневым(см. БАРТЕНЕВ Петр Иванович) положило начало многолетней публикаторской, комментаторской, историко-литературной деятельности Брюсова (работы о Ф. И. Тютчеве, А. С. Пушкине, Н. В. Гоголе). На протяжении всей жизни занимался и художественными переводами (античные авторы, Данте, Дж. Байрон, И. В. Гете, Э. Верхарн, Э. По, П. Верлен, С. Малларме, М. Метерлинк, О. Уайльд, армянские поэты и др.). Переводческая манера Брюсова претерпела радикальную эволюцию от вольных переложений в 1890-е гг. до принципиального буквализма поздних переводов.

    Культурно-просветительская и педагогическая деятельность после Октября

    Брюсов воспринял Октябрьскую революцию как коренной переворот в истории человечества, активно сотрудничал с советской властью в области культурного просвещения. В 1920 вступил в Коммунистическую партию. В 1917—19 возглавлял комитет по регистрации печати, заведовал Отделом научных библиотек и литературным отделом Наркомпроса, занимал ответственные посты в Государственном ученом совете, Госиздате и др.; читал лекции в 1-ом МГУ, организовал в 1921 Высший Литературно-художественный институт и был его первым ректором, преподавал в Коммунистической академии, в Институте слова. В последних стихотворных сборниках — «Дали» (1922), «Mea» («Спеши»,1924) — пытался разработать принципы новой «научной» поэтики, однако поздние поэтические эксперименты не встретили живого читательского отклика.

  9. Источник: Энциклопедический словарь



  10. Лермонтовская энциклопедия

    БР́́ЮСОВ Валерий Яковлевич (1873—1924), рус. сов. писатель. В отрочестве и юности — в пору лит. воспитания и ученичества — отношение Б. к Л. значительно менялось. Первый поэтич. кумир Б. — С. Я. Надсон, затем следует безраздельное господство Л., оказавшего самое сильное влияние на творч. становление Б.: юношеская поэма «Король» (1890—91) писалась прежде всего как подражание «Демону», а «мелких стихов, в которых отразился Лермонтов, и не счесть» («Из моей жизни», с. 75). Л. стал для Б. первым образцом поэтич. мастерства, его «поражала странная сжатость Лермонтова» (там же, с. 74), резкая выявленность психол. рисунка, усвоенные стилем зрелого Б. Поклонение юноши Б. вызывают такие позже изжитые или творчески переосмысленные темы ранней лирики Л., как разочарованность, одиночество героя, непонятого толпой и любимой (Н. Гудзий). «Творчество Лермонтова...помогло Брюсову оформить антиномию действительности и «мечты»» (Максимов Д., с. 29—30), определяющую поэтич. миросозерцание Б. Генетически связана с Л. и исходная установка поэзии Б. на непрестанное горение в страсти, бесстрашное испытание судьбы и — пусть безнадежное, но гордое — противление року. К Л. восходит одна из магистральных тем брюсовской лирики — демонизм; при этом, в отличие от Л., у Б. демонизм становится лирич. маской, неумолимо, но по свободному волеизъявлению самого лирич. героя определяющей его жизненное поведение.В известный момент духовного развития Б. ставит Л. выше А. С. Пушкина («Из моей жизни», с. 67), однако в конечном счете именно опыт разностороннего усвоения Л. привел Б. к Пушкину, навсегда ставшему для него и главной личной привязанностью и центром в мире рус. поэзии: «Только после Лермонтова настала для меня пора, когда я смог оценить величие и значение Пушкина» («Автобиография», в кн.: Рус. лит-ра XX в. Под ред. С. А. Венгерова, т. 1, 1914, с. 107; ср. «Из моей жизни», с. 74).Знакомство в сер. 90-х гг. с новейшей рус. и франц. поэзией и самоопределение Б. в лит. процессе на нек-рое время вызывают резкое охлаждение к Л., к-рого Б. не только «не перечитывает», но и считает устаревшим и менее, чем, напр., К. К. Случевский, отвечающим запросам «современной души». Л., как образ поэта и как поэтич. явление, т.е. как «тема» духовной жизни, наравне с др. темами, для Б. оказывается имеющим множество равноправных трактовок: одновременно он называет Л. «четвертостепенным поэтом» («Дневники», с. 86) и пишет хрестоматийный сонет «К портрету М. Ю. Лермонтова». В дальнейшем, для зрелого Б., Л. — великий поэт, одна из непревзойденных вершин рус. лит-ры, уступающий только Пушкину.Многим своим произв. Б. предпосылает эпиграфы из Л., часты у него лермонт. цитации и реминисценции; в иных случаях получается сложная амальгама лермонт. материала («Разговор» Б., где сплетены мотивы лермонт. «Спора», названного в эпиграфе, и «Даров Терека»). Ориентированность на Л., закрепляемая аллюзиями и прямыми цитатами, — конструктивный элемент нек-рых важнейших произв. Б.: «У земли» (1902), «И снова я, простерши руки...» (1911) и др. Стих. Б. «Кинжал» (1903), отразившее эволюцию его взглядов, поставило Б. в ряд поэтов пушкинско-лермонт. традиции рус. свободолюбивой лирики.Б. дал свою историко-лит. законченную характеристику творчества Л. в ст. «М. Ю. Лермонтов». На его концепции в целом сказались построения С. А. Андреевского, В. Д. Спасовича, А. Н. Пыпина (см. Лермонтоведение), Вл. С. Соловьева. Относя Л. к романтикам, Б. подчеркивал во всем его духовном облике резкое неприятие действительности и неутомимую устремленность «к сверхземному идеалу», «чудесному». Для Б., однако, не существенна метафизика лермонт. поэзии, борьба добра и зла в жизни и творчестве Л. и др. аспекты, бывшие в центре внимания Вл. Соловьева и Вяч. И. Иванова. Б., развивая образ Л., данный им еще в стих. «К портрету М. Ю. Лермонтова», ценит прежде всего самую мятежность поэта, вечную неудовлетворенность всякой данностью, постоянное страстное кипение чувства. В архиве Б. сохранилась незавершенная ранняя статья о «Трех пальмах» Л., проект и два плана неосуществл. первого сов. собр. соч. Л. [VI конф. (Ставроп.), с. 224—34].Важнейший аспект брюсовской концепции творчества Л. открывают ст. «Оклеветанный стих» (1903) и ряд других, не затрагивающих специально Л., но развивающих идеи первой (что подчеркнуто связывающей их многократной цитацией стих. «Не верь себе»). В этих статьях (в т.ч. в программной ст. «Священная жертва», 1905) раскрываются взгляды Б. на задачи символизма как лит. школы. Долг совр. поэта Б. видит в жизнетворчестве («пусть поэт творит не свои книги, а свою жизнь» — Собр. соч., т. 6, 1975, с. 99); вместе с тем «задачей художника стало» полное выражение «своих переживаний, которые и суть единственная реальность, доступная нашему сознанию» (там же, с. 97). Противопоставляя творчество Л. совр. иск-ву, Б. в 1911 пишет: «Ни Пушкин, ни Лермонтов... не смели с такой беспощадностью раскрывать перед читателями свою душу и с такой жестокой искренностью освещать все ее потаенные глубины» (там же, с. 281). Поэтому Л., художник-романтик, «поэт для себя самого», к-рый «все еще был убежден, что есть многое... о чем оно (искусство. — Ред.) должно молчать» (там же, с. 77, 97), для Б., теоретика символизма, — только великий предшественник символистского иск-ва.Соч.: Собр. соч., т. 1—7, М., 1973—75 (по указат.); Дневники. 1891—1910, М., 1927; Из моей жизни, М., 1927; М. Ю. Лермонтов, в кн.: Лермонтов М., Полн. собр. соч., под ред. В. Каллаша, т. 2, М., 1914, с. 1—16; Письма В. Я. Брюсова к П. П. Перцову. 1894—1896, М., 1927, с. 29, 66.Лит.: Библиография В. Я. Брюсова. 1884—1973, Ер., 1976 (по указат.); Гудзий Н. К., Юношеское творчество Брюсова, ЛН, т. 27—28, с. 212—14, 219—38; Максимов Д., Поэзия Валерия Брюсова, Л., 1940, с. 29—30, 34, 46—47, 63, 161, 183; Жаворонков А. З., В. Я. Брюсов и М. Ю. Лермонтов, в кн.: Брюсовские чтения 1962, Ер., 1963, с. 138—67; Семинарий, с. 336, 337, 391, 457; Руднев П., Из истории метрич. репертуара рус. поэтов XIX — нач. XX в. (Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Тютчев, Фет, Брюсов, Блок), в кн.: Теория стиха, Сб. ст., Л., 1968, с. 107—44; Дронов В., Пометы Брюсова на полях соч. Л., Пятигорское лето Валерия Брюсова, в кн.: Лит-ра и Кавказ, Ставрополь, 1972, с. 72—114, 158—77; Голованова (3), с. 22—28.

  11. Источник: Лермонтовская энциклопедия



  12. Москва (энциклопедия)

  13. Источник:



  14. Большой Энциклопедический словарь

  15. Источник: