Источники
- Источник: Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. 1969—1978.
- Источник: Большой англо-русский и русско-английский словарь
- Ленин
-
I. Биография.
II. Ленин и литературоведение.
1. Постановка проблемы.
2. Философские воззрения Л.
3. Учение Л. о культуре.
4. Теория империализма.
5. Теория двух путей развития русского капитализма.
6. Воззрения Л. на отдельных русских писателей.
7. Высказывания Л. на литературные темы.
8. Л. и современное марксистское литературоведение.
9. Библиография.
I. БИОГРАФИЯ. Ленин (Ульянов) Владимир Ильич (1870—1924) — теоретик революционного марксизма, организатор и вождь ВКП(б), основатель и вождь Коминтерна, основатель и руководитель первого в мире пролетарского государства. Р. в семье инспектора (позднее — директора) народных училищ Ильи Николаевича Ульянова, в гор. Симбирске 22 (10) апреля 1870. Все дети Ульяновых, за исключением рано умершей дочери Ольги, стали революционерами; из них четверо — большевиками. Старший брат, Александр Ильич, народоволец, 1 марта 1887 с группой товарищей был арестован при подготовке покушения на Александра III и по приговору царского суда казнен. Окончив в 1887 с золотой медалью Симбирскую гимназию, Л. поступил в Казанский университет, но уже через 3 месяца за участие в студенческих волнениях был арестован, исключен из университета и выслан из города. Поселившись в дер. Кокушкино (в 40 км от Казани), Ленин прожил там около полугода, занимаясь самообразованием. Осенью 1888 Л. получил разрешение вернуться в Казань без права поступления в университет и прожил там до 1889, усиленно изучая «Капитал» Маркса и участвуя нелегально в марксистском кружке. В начале 1889 Л. со всей семьей переехал в одну из деревень Самарской губ., а осенью — в самую Самару и прожил там с небольшими перерывами четыре года, усиленно работая над сочинениями Маркса, Энгельса, Плеханова и Каутского. Подготовившись экстерном к экзамену за курс юридического факультета, Ленин сдал этот экзамен в 1891 в Петербурге, но юридической практикой почти не занимался.
К самарскому периоду жизни Л. относятся первые его литературные произведения. К сожалению почти все они не были напечатаны в свое время, а впоследствии затерялись. Уцелела только ст. «Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни» (1893), представляющая разбор книги В. Е. Постникова «Южно-русское крестьянское хозяйство» и опубликованная только после Октябрьской революции (Сочинения, том I. Здесь и в дальнейшем — ссылки на 2-е и 3-е издания). В последний период жизни в Самаре Ленин организовал (вместе с Лалаянцем и Скляренко) марксистский кружок, около которого сгруппировалась лучшая часть самарской молодежи.
Переехав осенью 1893 в Петербург и будучи уже совершенно сформировавшимся марксистом, обладавшим большой эрудицией, Л. вошел в группу студентов-марксистов (Л. Б. Красин, Г. М. Кржижановский, С. И. Радченко и др.), которые вели революционную работу в рабочих кружках. Сблизившись с рядом рабочих-революционеров (В. А. Шелгунов, И. В. Бабушкин и др.), Л. скоро стал вождем этой группы. Работу ее он начал строить в направлении перехода от кружковых занятий с рабочими к пропаганде и агитации на почве конкретных вопросов, затрагивающих практические интересы рабочих, ни на минуту не забывая при этом о тесной связи этой работы с борьбой против самодержавия и за социализм.
Рост влияния марксистов среди рабочих и молодежи вызвал беспокойство среди народников, которые до того времени занимали господствующее положение в общественной жизни и в литературе. Лидер их Н. К. Михайловский выступил против марксистов с рядом статей в «Русском богатстве». Л. ответил памфлетом «Что такое друзья народа и как они воюют против социал-демократов?», направленным против народничества. Особое значение этой работы заключается в том, что в ней уже Л. намечал перспективу перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Там же Л. впервые ставит вопрос и о национализации земли. В свое время памфлет «Что такое друзья народа...» несколько раз издавался на гектографе. Он состоял из трех частей; вторая часть затерялась совершенно, первая и третья были найдены только после Октябрьской революции (см. Сочин., т. I).
В 1894 Ленин пишет под псевдонимом «К. Тулин» статью «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве», в которой, наряду с блестящей полемикой против народников, первый во время общераспространенного отношения к Струве как к марксисту в отличие от Плехановской оценки Струве указывает на буржуазн. подоплеку его «марксизма». Сборник, в котором была помещена эта статья, был сожжен царской цензурой; удалось спасти только несколько экземпляров.
Весной 1895 Л. едет за границу для установления связи с соц.-дем. группой «Освобождение труда». Пробыв за границей четыре месяца, Л. по возвращении становится организатором и руководителем петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», а также начинает подготовку к изданию нелегальной соц.-дем. газеты «Рабочее дело». Но газета эта не вышла, так как Л. вместе с группой других товарищей был арестован 21 (9) декабря 1895. В тюрьме Л. провел один год и два месяца. За это время им был разработан «Проект программы с.-д. партии» и написано для рабочих несколько брошюр и прокламаций, к-рые тайком передавались на волю и печатались. В тюрьме же Л. начал собирать материалы для большой книги «Развитие капитализма в России».
В феврале 1897 Л. был отправлен на 3 года в административную ссылку в Сибирь, в с. Шушенское, Минусинского уезда. В ссылке Ленин закончил исследование «Развитие капитализма в России» (Сочин., т. III), в к-ром исчерпывающим образом доказал утопичность воззрений русских народников на то, что России не коснется процесс капитализации. Кроме того им был написан за это время ряд статей, появившихся в русских легальных журналах или за границей и вошедших в настоящее время в т. II собрания его сочинений. Из них особенно важны статьи «К характеристике экономического романтизма» и «От какого наследства мы отказываемся», содержащие глубоко диалектическую марксистскую оценку русского народничества как течения, отражавшего интересы мелкого крестьянского производителя с точки зрения мелкого буржуа. Живя в ссылке, Л. поддерживал тесные связи с заграницей, с товарищами, разбросанными по другим местам ссылки. В это время в среде русской соц.-дем. начало развиваться течение так называемого «экономизма», стремившееся свести задачи русской соц.-дем. к борьбе за экономические интересы рабочих. Л. энергично выступил против этого течения в защиту революционного марксизма. Им был написан и по его инициативе обсужден, принят группой ссыльных и напечатан за границей «Протест российских с.-д.» против так наз. «Credo» (программной статьи Е. Д. Кусковой), излагавшего программу экономизма. В ссылке же у Л. возник и план издания за границей газеты, которая должна была стать боевым органом революционного крыла российской соц.-дем. и организующим центром в деле создания партии.
Окончив ссылку в начале 1900 и не имея права жить в Петербурге, Л. поселился неподалеку от столицы, в Пскове. Он организовал здесь совещание нескольких товарищей и выдвинул перед ними свой план издания газеты. Эта идея были одобрена, и Л. стал готовиться к поездке за границу. Во время одной нелегальной поездки в Петербург он был арестован и пробыл под арестом 3 недели. Летом 1900 Л. уехал за границу, сговорился там с членами группы «Освобождение труда» (Г. Плеханов, П. Аксельрод, В. Засулич) об издании новой газ. «Искра» и, поселившись в Мюнхене, приступил к ее изданию, сделавшись фактически главным редактором газеты. Несколько позже туда же приехала окончившая ссылку Н. К. Крупская, ставшая секретарем редакции. С самого начала своего издания «Искра» стала организующим центром революционного марксизма. Энергичное участие принял Л. и в создании и редактировании журн. «Заря» — теоретического органа революционной соц.-дем. В «Искре» и «Заре» Л. поместил большое число своих статей (Сочин., тт. IV и V). В это время им была написана брошюра «Что делать?», излагавшая план организационного строительства партии и тактики, которой она должна следовать, и сыгравшая в этом плане огромную роль.
Еще до II Съезда партии между членами ред. «Искры» и Л. обнаружились крупные разногласия. Споры шли о ленинской тактике непримиримой борьбы с либералами, с Струве, с экономистами и о плехановских попытках увлечь рабочий класс и партию на блок с либералами. Разногласия шли и по вопросу о программе партии. Первоначальный плехановский проект Л. считал абстрактным, дающим общую критику капитализма, но не вскрывающим особенности капитализма русского. Проекту Плеханова Л. противопоставил свой проект «прямого объявления войны» русскому капитализму. Борьба за программу едва не окончилась расколом ред. «Искры». Соглашение было достигнуто внесением в проект ряда существенных поправок Л. и в первую очередь пункта о диктатуре пролетариата, а также написанного Л. раздела по аграрному вопросу, но был выпущен пункт о национализации земли, выдвинутый Лениным еще в «Друзьях народа» и позднее развернутый в знаменитой работе «Аграрная программа русской социал-демократии».
Большинство редакций долго сопротивлялось опубликованию статьи, написанной Л. в защиту аграрной программы. Сейчас, после победы Октября, особенно стало ясно, каким гениальным предвидением была ленинская постановка аграрного вопроса.
В 1903 Л. в статье «Национальный вопрос в нашей программе» поставил вопрос о праве наций на самоопределение и наметил то решение национальной проблемы, к-рое сыграло огромную роль в победе Октября и во всей тактике Коминтерна.
Все эти разногласия привели к тому, что на II Съезде споры по вопросу о членстве партии, о составе партийных центров и об отношении к либералам, иначе, о революционной стратегии и тактике пролетарской борьбы или о реформистском отказе от революционной борьбы — привели к расколу. Во все это время Ленин выступал как вождь, борющийся за создание партии нового типа, основы учения о которой он дал в работах «Что делать?» (1902) и «Задачи русских социал-демократов» (1897).
Первое время после съезда Л. совместно с Плехановым редактировал «Искру», где отстаивал позиции большевизма. Вскоре Плеханов перешел к меньшевикам. Л. вышел из редакции. «Искра» стала органом меньшевистской фракции. В это время Л. входит в ЦК партии, в то время большевистский. В мае 1904 Л. выпустил брошюру «Шаг вперед, два шага назад», дав анализ работ II Съезда и охарактеризовав сущность разногласий. С осени 1904 Л. приступил к подготовке III Съезда партии, а с декабря — к изданию большевистской газ. «Вперед».
Издание большевистской газеты особенно диктовалось тем, что меньшевики, распоряжаясь «Искрой», повели борьбу против большевиков, травили Л. как раскольника, сектанта, догматика. Их поддерживали авторитеты II Интернационала Каутский и даже Люксембург (причем Каутский отказался опубликовать ответ Л. на нападки Люксембург). Тогда же Л. начинает борьбу с Каутским, Бебелем и с левыми во II Интернационале, с Люксембург за новый тип партии. Тогда уже начинает развертываться борьба Л. против социал-реформизма, которая нашла наиболее яркое выражение в книге «Пролетарская революция и ренегат Каутский».
Увидев в событиях «9 января» начало революции в России, Л. уже с весны 1905 ставит вопрос о подготовке к вооруженному восстанию и выдвигает лозунг диктатуры пролетариата и крестьянства на основе гегемонии пролетариата — лозунг, направленный против меньшевистской концепции движущих сил революции, — концепции, предоставляющей роль гегемона буржуазии, и против «утопической, полуменьшевистской схемы перманентной революции» (Сталин), к-рую дали Парвус и Троцкий. С учением о гегемонии пролетариата у Л. связана и идея о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую, намеченная им еще в «Друзьях народа»: «От революции демократической мы сейчас же начнем переходить и как раз в меру нашей силы, силы сознательного и организованного пролетариата, — начнем переходить к социалистической революции». Утверждение Троцкого и троцкистов, что Л. поставил вопрос о социалистической революции только в 1917, или во время империалистической войны, является, как показал т. Сталин, — контрреволюционной клеветой: «Победу буржуазно-демократической революции Л. мыслил не как окончание борьбы пролетариата и революции вообще, а как первый этап и переходную ступень к революции социалистической».
Эта концепция революции 1905 последовательно проводится во всей революционной тактике Л. Он настаивает на участии представителей партии рабочего класса во временном революционном правительстве. Он выступает с лозунгом активного бойкота Булыгинской думы. Критикует меньшевистские лозунги революционного самоуправления, а главное — ставит вопрос о руководстве пролетариата вооруженным восстанием, о тактике баррикадных боев, о работе в армии.
В октябре 1905 Л. вернулся в Россию и поселился нелегально в Петербурге. Он вел очень резкую борьбу с меньшевиками, эсерами и кадетами, выступая на рабочих собраниях, защищая революционную тактику и развертывая агитацию за подготовку вооруженного восстания. После закрытия редактировавшейся им легальной большевистской газ. «Новая жизнь» (декабрь 1905) и подавления в декабре 1905 Московского вооруженного восстания Л. пишет ряд брошюр, выступая в них за бойкот Государственной думы и продолжая защищать идею вооруженного восстания. Весной 1906 Л. участвует в Стокгольмском объединительном съезде, руководя партией большевиков. Летом 1906 Л. принимает энергичное участие в легальных большевистских газ. «Волна», «Эхо», «Вперед», а после закрытия их с августа 1906 возобновляет издание нелегальной партийной газ. «Пролетарий».
В работах этого времени Л. ставит вопросы тактики соц.-дем.: «Наша задача, — пишет он, — не поддержка кадетской думы, а использование конфликтов внутри этой думы и связанных с этой думой для выбора наилучшего момента нападения на врага, для восстания против самодержавия». Таким моментом Л. считал Свеаборгское и Кронштадтское восстания и настаивал на объявлении забастовки петербургскими рабочими. В связи с изменившимся положением он отказался от бойкота выборов во II гос. думу, решительно выступив против всяких избирательных соглашений с кадетами, на чем настаивали меньшевики. Л. принимает активное участие в работе соц.-дем. фракции II думы, готовя проекты речей для депутатов большевиков. На V съезде РСДРП выступает с докладом об отношении к буржуазным партиям. Слежка полиции заставила Л. весной 1907 переселиться сперва в Финляндию, а в конце 1907 снова уехать в эмиграцию. Временное торжество реакции не обескуражило Л. И в это время он полон революционной энергии, он не свертывает революционных лозунгов и попрежнему защищает идею вооруженного восстания в отличие от плехановского «не надо было браться за оружие». Вместе с тем Л. энергично борется за использование большевиками в период реакции всех легальных возможностей: участие в выборах в Государственную думу, использование ее как трибуны в целях политической агитации, участие в больничных кассах и профсоюзах, в страховой кампании, в различных съездах и т. д. Л. ведет борьбу за сохранение революционной подпольной партийной организации против меньшевиков-ликвидаторов и Троцкого, стремившихся к ликвидации нелегальной партии и к замене ее чисто-легальной, реформистской организацией, приспособленной к условиям царского режима. С другой стороны, он энергично ведет борьбу с «левым» уклоном — с «отзовистами» и «ультиматистами», к-рые требовали отказа от участия в Гос. думе и отрицали возможность революционного использования легальных возможностей в интересах революции. Для пропаганды своих идей большевики приступили к изданию в Петербурге сперва еженедельной газ. «Звезда» (1910), а затем ежедневной — «Правда» (1912). Чтобы быть ближе к России, где снова начало разгораться революционное движение, и иметь возможность руководить последним, Л. переехал из Парижа в Краков и поселился в его окрестностях.
В 1912 под руководством Л. собирается партийная конференция в Праге, разорвавшая последнюю формальную связь с меньшевиками, к-рые после Пражской конференции созвали меньшевистскую конференцию в Вене и вели активную борьбу против ЦК партии, как и сколоченный Троцким беспринципный Августовский блок. Руководя работой большевиков в России, Л. не упускал из виду и международного рабочего движения. Он участвовал в Штуттгартском (1907) и Копенгагенском (1910) международных социалистических конгрессах, где боролся за организацию в международной соц.-дем. революционного левого крыла. На этих конгрессах и в статьях по поводу их Л. вел настойчивую борьбу с оппортунистическими тенденциями II Интернационала и с половинчатостью левого крыла немецких соц.-дем.
Еще в первых своих литературных работах Л. отчетливо осознал важность для марксиста изучения философии. Уже в своей работе «Что такое друзья народа и как они воюют против социал-демократов?» он обнаруживал глубокое понимание марксовой диалектики. Однако главное его внимание было направлено на стоявшие тогда в порядке дня политические и экономические вопросы. Когда в эпоху реакции после революции 1905 в рядах соц.-дем. стали развиваться течения, враждебные диалектическому материализму: эмпириокритицизм (А. Луначарский), эмпириомонизм (А. Богданов), эмпириосимволизм (П. Юшкевич), субъективный идеализм Э. Маха (Н. Валентинов), различные формы богоискательства и др., Л. взялся за вопросы философии, и в 1908 появилась его классическая книга «Материализм и эмпириокритицизм», знаменующая собой новый этап в истории марксистской философии и подымающая разработку диалектического материализма на новую, высшую ступень. К этим годам относятся и имеющие особое значение для разработки ленинского литературоведения статьи о Л. Толстом и переписка с М. Горьким.
Когда началась мировая война, Л. был арестован австрийскими властями, но был выпущен и поселился в Швейцарии. Среди охватившего всех шовинистического угара и растерянности Л. и его ученики были единственными, сохранившими революционное ясное предвидение дальнейшего хода событий. Освободившись от ареста, Л. пишет статью, в к-рой констатирует крах соц.-дем. и II Интернационала и выдвигает идею создания нового революционного Интернационала. В «Социал-демократе» — тогдашнем нелегальном органе партии — он ведет неустанную борьбу против лозунга гражданского мира, против оборонцев и центристов как русских, так и заграничных, защищая лозунг превращения империалистической войны в войну гражданскую, революционную, разоблачая лозунг Троцкого об европейских соединенных штатах. Л. придает исключительное значение национальному и колониальному вопросам, по к-рым он резко полемизирует с Люксембург, с Пятаковым, Бухариным. В это же время им был написан «Империализм, как новейший этап капитализма» — исследование, в к-ром, на основе вскрытия специфических особенностей империализма, Л. доказал факт загнивания капитализма и наступления эпохи войн и пролетарских революций. В статьях этого периода Л. выдвигает ряд положений, легших затем в основу тактики коммунистических партий, в частности идею о возможности строительства социализма в одной стране. Он принимает деятельное участие в международных конференциях в Циммервальде (1915) и Кинтале (1916), борясь не только против оборонцев и центристов, но и против нерешительности левых циммервальдцев.
Февральская революция застала Ленина в Швейцарии. В первые же дни революции он в своих «Письмах издалека» намечает задачи и лозунги новой революции. Л. стремится скорее возвратиться в Россию, но державы Антанты, пропуская представителей других партий, не соглашались пропустить Л. и других большевиков. Л. строит планы нелегального проезда (между прочим — под видом глухонемого шведа), но эти планы были явно неосуществимы. Тогда он решается прибегнуть к последнему способу — проехать в Россию через Германию и Швецию; этот план был осуществлен в конце марта 1917. Рабочие Петербурга встретили вождя с громадным энтузиазмом. В первой же своей речи в день приезда на площади Финляндского вокзала Л. выдвинул лозунг социалистической революции, а 4 апреля огласил на парт. собрании свои знаменитые тезисы «О задачах пролетариата в данной революции», к-рые стали программой работы большевиков. Эти тезисы легли в основу работ апрельской конференции партии, на к-рой против них выступил Каменев, еще в первые годы войны начавший отходить от революционной линии ленинизма. Против Каменева и Зиновьева Л. вскоре пришлось выступать по вопросу об их отношении к предполагавшейся стокгольмской конференции.
По возвращении в Петербург Л. развил кипучую деятельность. Его руководство работой партии, его выступления на рабочих и партийных собраниях, его статьи, в изобилии печатающиеся в редактируемой Л. «Правде», возбуждали против себя все большую ненависть буржуазии, эсеров и меньшевиков. Эта ненависть доходит до последних пределов в «июльские дни». Буржуазия и эсеры с целью возбудить солдат и рабочих против Л. и большевиков составляют фальшивые документы о том, что Ленин якобы германский шпион. Временное правительство отдало приказ об его аресте, и Л. вынужден был перейти на нелегальное положение. Скрываясь в окрестностях Петербурга, живя в поле, в шалаше, а затем в Финляндии, Л. и отсюда продолжает руководить партией. В это время им было написано замечательное исследование «Государство и революция», к-рое легло в основу нашего современного учения о государстве. Когда осенью 1917 усиливается революционная активность пролетариата, Л. возвращается нелегально в Петербург и ставит перед ЦК партии вопрос о восстании как ближайшей задаче партии, а когда оно происходит, он руководит им, разбив сопротивление Каменева и Зиновьева. На их выступления в «Новой жизни» против восстания, разгласившие вместе с тем перед буржуазией план восстания, Л. ответил предложением исключить их из партии как штрейкбрехеров и дезертиров.
После Октябрьской победы Ленин становится во главе советского правительства, формирует новые органы власти, а на себя берет работу председателя Совнаркома. Вместе с тем он продолжает руководить работой большевистской партии. В этот период гений Л. развертывается во всей своей мощи. Но это только увеличивает ненависть к Л. врагов пролетариата. На него организуется ряд покушений, и во время одного из них (30 августа 1918) эсерка Каплан серьезно ранит Л. двумя пулями. Но как только Л. оправляется, он снова принимается за неустанную работу. Вся борьба с контрреволюцией, все строительство советской власти проходят под энергичным руководством Л. Из особенно крупных его заслуг в этот период надо отметить: борьбу против «левых» коммунистов и Троцкого за Брестский мир, к-рый в то время являлся необходимой передышкой для спасения революции, работу по организации Красной армии, правильное определение задач партии во время дискуссии о профсоюзах, поворот к нэпу в начале 1921, когда гражданская война была окончена, решение национального вопроса, работу по организации Коминтерна и по руководству им.
Эта громадная практическая работа, обоснованная Л. теоретически, послужила основой его учения о стратегии и тактике пролетарской революции, развернутого в многочисленных докладах, статьях, брошюрах и речах Л. этого периода. Так напр., выдвигая основные три лозунга по отношению к крестьянству, Л. указал на громадное значение бедняцкого и середняцкого крестьянства в процессе борьбы за социализм и контрреволюционную роль кулака.
Л. дал, как это указывает т. Сталин, гениальное развитие марксова учения по вопросам: «о монополистическом капитализме, об империализме, как новой фазе капитализма»; «о диктатуре пролетариата»; «о формах и способах строительства социализма в период диктатуры пролетариата, в период, переходный от капитализма к социализму в стране, окруженной капиталистическими государствами»; «о гегемонии пролетариата в революции, во всякой народной революции, как в революции против царизма, так и в революции против капитализма»; «по национально-колониальному вопросу»; наконец «по вопросу о партии пролетариата».
Неустанная работа и раны, полученные при покушении, сказались на здоровьи В. И. У него начались частые и сильные головные боли на почве склероза, но он мало обращал на них внимания, продолжая все так же энергично свою работу. 25 мая 1922 у него произошло первое кровоизлияние в мозг. Крепкий организм Л. помог ему оправиться от этого удара. С осени 1922 он снова принялся за работу. Последними статьями Л. были статьи «О кооперации», «Как нам организовать Рабкрин» и др. 21 января 1924 Л. скончался. Тело Л. набальзамировано и хранится в мавзолее на Красной площади. Похороны Л. превратились в грандиозную демонстрацию. Мавзолей Л. посещают тысячи трудящихся со всех концов СССР и капиталистических стран.
Громадны заслуги Л. и та работа, к-рую он проделал в течение своей жизни. Никто так решительно и так непримиримо не боролся за очищение революционного учения Маркса — Энгельса от оппортунистических извращений. Л. подверг это учение дальнейшей разработке. Он создал и воспитал ВКП(б) — партию, к-рая является вождем и авангардом первой в мире победоносной пролетарской революции. Под руководством Л. была создана новая форма государственной власти, с совершенно новым социальным содержанием — советская власть. Неизмеримо много было сделано им для создания Красной армии. Рассматривая Октябрьскую революцию как составную часть революции мировой, Л. создает Коминтерн и руководит этим штабом мировой социалистической революции до последних дней своей деятельности. Л. принадлежит идея электрификации («социализм, — гласил знаменитый ленинский лозунг, — есть советская власть плюс электрификация») и коллективизации мелких крестьянских хозяйств.
Характерной особенностью работы Л. всегда было то, что он не ограничивался общими директивами, а старался предусмотреть все трудности исполнения, вникая даже в мелочи. Особенно велик бывал Л. в те моменты, когда положение дел в стране становилось наиболее трудным, угрожающим. В это время его энергия удваивалась.
Ни малейшего следа тревоги или уныния не бывало на его всегда деятельной радостной фигуре. Своей энергией, своей верой в победу он заражал своих помощников и товарищей, а также и те широкие массы, перед к-рыми он выступал на собраниях. Так же велик бывал он в переломные моменты, когда надо было быстро и круто переменить тактику партии и советской власти (напр. Брестский мир, переход от военного коммунизма к нэпу и т. п.). Поразительно было развито у него чутье настроения масс; самое внимательное наблюдение и учет настроения пролетариата и трудящегося крестьянства, тесный контакт с этими массами, вовлечение их в социалистическое строительство были характернейшими чертами манеры работы Л. Вечно перегруженный тяжелой, ответственной работой, Ленин находил время принимать у себя представителей трудящихся и беседовать с ними. Рабочие и крестьяне всех национальностей СССР относились к нему с глубокой и искренней любовью. Смерть Ленина была воспринята всеми трудящимися СССР как великое горе; такой же тяжелой потерей была она и для всего международного пролетариата. Сочинения Л. переведены на многие языки. Именем Л. названа Всесоюзная организация комсомола; его имя присвоено в СССР нескольким городам, различным учреждениям, фабрикам и заводам. Даже буржуазия должна была признать величие и гениальность своего непримиримого классового противника. Из черт характера Л. нужно отметить его постоянную и глубокую любовь к жизни во всех ее проявлениях, его необычайную скромность и умеренность в личной жизни, его неизменно бодрое, веселое, жизнерадостное настроение. Все эти черты производили чарующее впечатление на тех, кому приходилось сталкиваться с Лениным, и навсегда привязывали их к нему.
Первое собрание сочинений Л. было выпущено Государственным издательством в 19 тт. Второе и третье издания, значительно исправленные и дополненные, под редакцией Института Ленина, изданы Госиздатом в 31 тт. Многие не напечатанные при жизни статьи помещены в «Ленинских сборниках», издаваемых Институтом Ленина (до декабря 1932 вышло 20 сборников).Библиография:
I. Ленин В. И., Собр. сочин., изд. 2-е и 3-е, тт. I—XXVIII и XXX, М. — Л., 1926—1932; Ленин, Избранные произведения (в 6 тт.), 1930—1931.
II. Бонч-Бруевич В. Д., Покушение на В. И. Ленина в Москве 30 августа 1918 (по личным воспоминаниям), М., 1923; Сталин И. В., О Ленине и ленинизме, Гиз, М., 1924 (неск. изд.); Горький Максим, Владимир Ильич Ленин, Гиз, Л., 1924 (последнее изд., ГИХЛ, М., 1932); Попов Н. Н. и Яковлев Я. А., Жизнь Ленина и ленинизм, «Красная новь», М., 1924 (неск. изд.); Владимиров И. М., Ленин в Женеве и Париже, с предисл. Н. А. Семашко, Гиз Украины, Харьков, 1924; Крупская Н. К., О Владимире Ильиче, «Красная новь», М., 1924; То же, Гиз, М. — Л., 1925; Луначарский А. В., Ленин, «Красная новь», Москва, 1924; «О Ленине», Сб. воспоминаний, Под редакцией и с предисл. Н. Л. Мещерякова, кн. I—IV, М., 1924—1925; Ленин в русской сказке и восточной легенде, «Молодая гвардия», 1930; Платтен Ф., Ленин из эмиграции в Россию. Март 1917, «Московский рабочий», 1925; Ленин В. И., Письма к родным 1894—1919, Соцэкгиз, 1931; Алексеев В. и Швер А., Семья Ульяновых в Симбирске, 1869—1887, Под редакцией и с примеч. А. И. Ульяновой (Елизаровой), Гиз, Л., 1925; «О Ленине», Сб. воспоминаний, Гиз, Л. — М., 1925 (Институт Ленина при ЦК ВКП(б)); Цеткин К., О Ленине, Воспоминания и встречи, перев. с рукописи Жуль, Под редакцией С. Шевердина, «Московский рабочий», М., 1925; Аросев А., О Владимире Ильиче, «Прибой», Л., 1926; Елизарова А. И., Воспоминания об Ильиче, «Новая Москва», М., 1926; Лепешинский П. Н., Вокруг Ильича (думы, заметки, воспоминания), «Пролетарий», Харьков, 1926; Ярославский Е. М., Жизнь и работа В. И. Ленина, издание 5-е, Гиз, Л., 1926; Крупская Н. К., Воспоминания, Гиз, М. — Л., 1926; «О Ленине», Сб. воспоминаний, «Правда», М., 1927; Ленин в зарисовках и воспоминаниях художников, Под редакцией с предисл. и примеч. И. С. Зильберштейна, Гиз, М. — Л., 1928; Шлихтер А., Ильич, каким я его знал. Кое-что из встреч и воспоминаний, Гиз, М. — Л., 1928; Скрыпник Н., Воспоминания об Ильиче (1917—1918), изд. 2-е, М. — Л., 1928; Попова Е., Простое в великом, Сб. рассказов об Ильиче, Стенографич. записи, «Московский рабочий», М. — Л., 1929; Ленин в художественной литературе, предисл. А. В. Луначарского, «Огонек», М., 1929; Крупская Н. К., Воспоминания о Ленине, выпуск I, Гиз, М. — Л., 1930, вып. II, Соцэкгиз, М. — Л., 1931 (Институт Ленина при ПК ВКП(б)); Даты жизни и деятельности Ленина 1870—1924, изд. Соцэкгиз, Л., 1931 (Институт Ленина при ЦК ВКП(б)).
II. ЛЕНИН И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ.
1. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ. — Марксизм-ленинизм — единая и целостная система взглядов, миросозерцание и миропознание пролетариата как класса. Вырастая из всей суммы накопленных человечеством знаний, но будучи организованным на совершенно новых началах, сделавшихся возможными лишь только в силу особенного социального положения нового класса, марксизм-ленинизм превосходит в научном отношении все прежние построения человеческого ума различных эпох и классов. Марксизм-ленинизм является одновременно и философской картиной природы и общества, и теорией познания, общим методом научного исследования, и в то же время системой руководящих принципов, лежащих в основе программы пролетариата, стратегии и тактики низвержения капитализма и построения пролетариатом нового социалистического общества.
Являясь пролетарским миросозерцанием, марксизм-ленинизм не обнял еще целиком сознания всех пролетарских масс. Он представляет собой оружие авангарда пролетариата, выражающего его истинные интересы, пролетарских коммунистических партий и их международного объединения — III Коммунистического интернационала.
Основание, мощное и глубокое развитие этого миросозерцания дано было Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом во второй половине XIX в. Оно было названо ими «научным социализмом», или «диалектическим материализмом». Великие основатели пролетарского миросозерцания исходили из глубокого изучения как теории, так и живой действительности прошлого и окружавшего их настоящего. Как писал Ленин, «Маркс явился продолжателем и гениальным завершителем трех главных идейных течений XIX века, принадлежащих трем наиболее передовым странам человечества: классической немецкой философии, классической английской политической экономии и французского социализма в связи с французскими революционными учениями вообще» (Статья «Карл Маркс», Сочин. Ленина, т. XVIII, стр. 8 (здесь и в дальнейшем цитаты по 3-му изданию сочинений Ленина)). Пристальное изучение буржуазной политической экономии, высших форм утопического социализма, боевого материализма буржуазных философов XVIII столетия, идеалистической диалектики немецких мыслителей начала XIX столетия, особенно Гегеля, — соединялось у Маркса и Энгельса со всесторонним анализом всех форм современной им социальной действительности, обоснованием практики еще молодого движения пролетариата, учетом опыта буржуазных революций XVIII и XIX вв. и первых попыток пролетарских переворотов в 1848 и во время Коммуны.
В настоящее время однако не может быть уже и речи о каком бы то ни было подлинном марксизме вне ленинизма. Ленинизм явился продолжением дела Маркса и Энгельса на основании учета дальнейшего развития капитализма, вплоть до эпохи его загнивания — империализма, и дальнейшего развития пролетариата, вплоть до Великой Октябрьской революции 1917 и опыта социалистического строительства последних лет. Нельзя быть ленинистом, не будучи марксистом, это само собой разумеется, ибо вся теория и практика Л. и его партии зиждятся на марксизме. Но равным образом нельзя в настоящее время быть марксистом, не будучи ленинистом, ибо ленинизм есть естественная и необходимая стадия учения Маркса. По определению Сталина «ленинизм есть марксизм эпохи империализма и пролетарской революции. Точнее — ленинизм есть теория и тактика пролетарской революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности. Маркс и Энгельс подвизались в период предреволюционный (мы имеем в виду пролетарскую революцию), когда не было еще развитого империализма, в период подготовки пролетариев к революции, в тот период, когда пролетарская революция не являлась еще прямой практической неизбежностью. Ленин же, ученик Маркса и Энгельса, подвизался в период развитого империализма, в период развертывающейся пролетарской революции, когда пролетарская революция уже победила в одной стране, разбила буржуазную демократию и открыла эру пролетарской демократии, эру советов. Вот почему ленинизм является дальнейшим развитием марксизма» (И. Сталин, Об основах ленинизма, сб. «Вопросы ленинизма»). Марксизм без ленинизма невозможен. Меньшевистский марксизм всех типов, марксизм II Интернационала, есть псевдомарксизм. Это миросозерцание мертво и разлагается на наших глазах, превращаясь в более или менее ловко размалеванную декорацию, за которой производится развращение пролетариата и идет политиканская возня, направленная к тому, чтобы исказить самостоятельное развитие рабочего класса и подчинить его идейному влиянию эксплоататоров. Ленинизм «вырос и окреп в схватках с оппортунизмом II Интернационала, борьба с к-рым являлась и является необходимым предварительным условием успешной борьбы с капитализмом» (Сталин).
Имелись попытки — их делала напр. группа А. М. Деборина — изобразить взаимоотношение марксизма и ленинизма в том смысле, будто бы марксизм представляет собой законченную теорию пролетариата, а ленинизм — обновленную и приспособленную к нашему времени практику его. Этот взгляд должен быть осужден самым решительным образом как меньшевистствующая, сознательно или бессознательно произведенная попытка снизить значение ленинизма и тем самым исказить и весь марксизм. Ленинизм является не только практикой, приспособленной для времени реальной пролетарской революции, но также и новой фазой развития теории, остающейся глубоко верной своим принципам и развернувшейся в связи с новым опытом. Иногда, не отрицая первоклассного значения ленинизма в области политики, политической экономии, основных принципов истории и особенно революционной практики, пытаются доказать, что ленинизм не вносит ничего особенно ценного в область философии. Теоретики этого типа пытаются поставить рядом с Марксом и Энгельсом Г. В. Плеханова и пройти со словами любезной похвалы мимо философских работ В. И. Ленина. Этот совершенно неверный и глубоко вредный взгляд на вещи должен быть со всей резкостью отвергнут. Защищая материализм Маркса от всяких хитрых, скользких и извилистых систем так наз. позитивизма (Э. Мах, Р. Авенариус и пр.), Л. в «Материализме и эмпириокритицизме» развернул богатейшую систему воззрений, являющуюся с точки зрения уяснения сущности как материалистической, так и диалектической стороны философии пролетариата ценнейшим вкладом в сокровищницу марксистской мысли. Без внимательнейшего изучения этой книги нельзя быть образованным марксистом. Л. не закончил других философских произведений, но в его черновых тетрадях остались многочисленные конспекты сочинений Гегеля и заметки о целом ряде различных философских проблем, представляющие собой столь же драгоценные перлы пролетарской философской мысли, как например афоризмы Маркса о Фейербахе. Каждая строчка и каждое слово здесь должны быть внимательно изучаемы, чтобы заключающиеся в этом кратком, но богатейшем наследии детерминанты смогли быть полностью использованы в качестве руководящих вех в дальнейшей философской работе пролетариата.
«Литературная энциклопедия» обязана осветить ту часть наследия Л., к-рая относится непосредственно к литературоведению, или, вернее, осветить современное литературоведение при помощи этого наследия. Само собой разумеется, что обоснованные Л. общие философские принципы марксизма имеют основополагающее значение и для литературоведения как одной из ветвей пролетарской науки. Вместе с использованием для этой специальной цели философского наследия Л. необходимо внимательнейшим образом изучить под этим специальным углом зрения и общественно-научные принципы и данные ленинизма. Особое значение имеет при этом учение Л. о культуре, о взаимоотношении культуры прошлого с пролетарской культурой и о культурных задачах пролетариата в нашей стране. Литература не может быть изучаема вне истории общества и истории самой литературы. В наследии Ленина имеются драгоценные указания, раскрывающие внутренний смысл экономической, политической и культурной истории нашей страны, без понимания к-рого нельзя ни познать прошлое литературы ни исторически осмыслить ее настоящее и будущее. Изложение и комментирование всего огромного наследства Л. под углом зрения использования его для литературоведения разумеется не может быть исчерпано статьей в «Энциклопедии»: это дело специальных исследований, вернее всего — коллективных. Здесь мы ограничиваемся сжатым очерком ленинизма по следующим разделам:
1. философское наследие Ленина;
2. его учение о культуре;
3. теория империализма;
4. учение об основных путях развития Запада и нашей страны;
5. отдельные работы Ленина, в той или иной степени посвященные истолкованию литературных явлений;
6. его отдельные, относящиеся к области литературы замечания и высказывания, не вошедшие в его сочинения, но сохранившиеся в воспоминаниях современников, и наконец
7. Ленин и проблемы современного марксистского литературоведения.
2. ФИЛОСОФСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ ЛЕНИНА. — Характернейшая черта ленинского метода — единство теории и практики — особенно показательна на фоне деятельности социал-демократов из II Интернационала, теория к-рых — не более как фразеология, призванная замаскировать социальную бесплодность и предательство их практики. «Единство теоретической идеи (познания) и практики — это NB и это единство именно в теории познания». Этот замечательный философский фрагмент Л. свидетельствует о том, что самую теорию познания Владимир Ильич мыслил неотрывно от практики, входящей в эту теорию. Всякую теорию он неустанно поверял практикой, и не случайно в предисловии ко второму изданию брошюры «Удержат ли большевики государственную власть?» он с удовлетворением писал: «Настоящая брошюра писана... в конце сентября и закончена 14(1) октября 1917 г. Революция 7 ноября (25 октября) перевела вопрос, поставленный в этой брошюре, из области теории в область практики. Не словами, а делами надо отвечать теперь на этот вопрос... Задача теперь в том, чтобы практикой передового класса — пролетариата — доказать жизненность рабочего и крестьянского правительства... За работу, все за работу, дело всемирной социалистической революции должно победить и победит» (т. XXII, стр. 66). Здесь Ленин говорит о том, что ему некогда теперь рассуждать о революции, что революции интереснее делать, чем о них писать, но он и писал затем, чтобы делать. Изречение о том, что марксизм «не догма, а руководство к действию», было одним из любимейших изречений Ленина. Оно конечно никоим образом не относится к теоретической продукции II Интернационала, к-рая вся направлена к тому, чтобы реформистской болтовней лишить пролетариат возможности действовать. Но это изречение в высокой степени характерно для ленинизма, этого «марксизма эпохи империализма и пролетарских революций», когда в активную классовую борьбу против капитализма вовлечены десятки миллионов международного пролетариата, когда пролетариат победил уже на протяжении одной шестой земного шара и вступил в полосу решающих схваток с капиталистическим строем на остальных пяти шестых его.
В своем сочинении «Материализм и эмпириокритицизм» («Критические заметки об одной реакционной философии») Л. со всей мощью своего гения стал на защиту материализма. Он сам указывал на ту разницу задач, которая имеется между этим исследованием и философскими произведениями Маркса и Энгельса при полном единстве исходных точек зрения и всего миросозерцания в целом. Маркс и Энгельс в своих философских трудах и заметках часто должны были выступать против вульгарных метафизических материалистов и поэтому с особенной силой подчеркивали диалектический характер своего миросозерцания, т. е. именно то, что отличало его от вульгарного материализма Бюхнера, Фохта и им подобных. Книга Л. была написана в целях защиты материализма от разных форм половинчатого миросозерцания, маскировавшего свою субъективную идеалистическую сущность так наз. позитивизмом, различными формами эклектизма и путаницы, всевозможным кокетничанием с «наивным реализмом» и т. д. Ленин исчерпывающе доказал, что все формы позитивизма, эмпириокритицизма, махизма и т. д. представляют собой бесспорный идеализм, что они ничего общего с диалектическим материализмом не имеют и не могут иметь. Доказывать это было необходимо потому, что лукавая и путаная философская мысль Авенариуса, Маха и их сторонников и учеников соблазнила некоторую часть марксистов в России и за границей, причем среди соблазненных были и большевики, правда, в политическом отношении являвшиеся в то время отщепенцами. Выросшие на почве проникновения этой формой идеализма (Авенариус, Мах и др.) теории, названные их создателями «эмпириомонизмом» (А. Богданов), «эмпириосимволизмом» (П. Юшкевич), доходили порою до недопустимой трактовки марксизма как своеобразной «религиозной» формы (А. Луначарский) и вызвали резкий отпор себе со стороны Плеханова. Отпор этот однако казался Л. не только недостаточно сокрушительным для чрезвычайно опасного уклона в рядах социал-демократии той поры, но и исходящим из неверных позиций, обусловленных вредными уступками кантианству (теория иероглифов), недостаточно глубоким пониманием диалектики и пр. (см. «Плеханов»). Все это и побудило Владимира Ильича выступить в защиту диалектического материализма с книгой, которая вошла в железный и золотой фонд пролетарской философии.
Для определения самой сущности материализма Л. цитирует работу Энгельса «Людвиг Фейербах»: «Тот вещественный (stofflich), чувственно воспринимаемый нами мир, к к-рому принадлежим мы сами, есть единственно действительный мир», «наше сознание и мышление, как бы ни казались они сверхчувственными, являются продуктом (Erzeugnis) вещественного, телесного органа, мозга. Материя не есть продукт духа, а дух есть лишь высший продукт материи. Это разумеется чистый материализм» («Материализм и эмпириокритицизм», т. XIII, стр. 71). Материализм, как подчеркивает Ленин, начисто отвергает противоставление явления — вещи: «Всякая таинственная, мудреная, хитроумная разница между явлением и вещью в себе — есть сплошной философский вздор. На деле каждый человек миллионы раз наблюдал простое и очевидное превращение вещи в себе в явление, вещь для нас. Это превращение и есть познание» (там же, т. XIII, стр. 97). Источником всякого познания могут быть только ощущения, но отсюда идут два пути — один правильный, другой ложный: «Первая посылка теории познания, несомненно, состоит в том, что единственный источник наших знаний — ощущения. Признав эту первую посылку, Мах запутывает вторую важную посылку: об объективной реальности, данной человеку в его ощущениях или являющейся источником человеческих ощущений. Исходя из ощущений, можно идти по линии субъективизма, приводящей к солипсизму ( тела суть комплексы или комбинации ощущений ), и можно идти по линии объективизма, приводящей к материализму (ощущения суть образы тел внешнего мира). Для первой точки зрения — агностицизма или, немного далее, субъективного идеализма — объективной истины быть не может. Для второй точки зрения, т. е. материализма, существенно признание существования объективной истины» (т. XIII, стр. 103).
Основой материализма являются так. обр. следующие положения. Существует объективный мир, в основе своей он един; это — единая во всем бесконечном разнообразии материя. Всякий человек составляет часть этого мира. Его сознание, как и сознание вообще, есть свойство высоко организованной материи. Сознание человека отражает действительные вещи окружающего мира и их взаимоотношения. Оно отражает лишь приблизительно, но приближение это становится постоянно все более точным. Л. пишет по этому поводу: «...для материалиста мир богаче, живее, разнообразнее, чем он кажется (т. е. представляется нашему сознанию на данном отрезке его развития — А. Л.), ибо каждый шаг развития науки открывает в нем новые стороны» (т. XIII, стр. 105).
Как мы уже сказали, основной задачей главного философского произведения Л. была защита материализма от всякого замаскированного идеализма, стремившегося подрыть его незыблемые устои. Л. придавал гигантское значение именно диалектической сущности материализма Маркса. Материя для Л. не есть нечто инертное, само по себе неподвижное, нуждающееся в толчке извне, в каком-то нематериальном движении, силе, или энергии. Равным образом и это движение для Л. отнюдь не есть только механическое передвижение в пространстве посредством толчка, сопротивления, отражения и т. д., как это предполагали материалисты механистические. Для Ленина материя и движение сливаются воедино. Материя диалектического материализма есть нечто развивающееся, и под движением ее понимаются все бесконечно разнообразные ее изменения. Изменение присуще материи как таковой. Материя никогда и нигде не может быть неизменной. Всякая материальная данность находится в процессе изменения, причем процесс этот всегда имеет характер раздвоения, распада данного целого на противоречивые части. «Раздвоение единого и познание противоречивых частей его... есть суть (одна из сущностей, одна из основных, если не основная, особенностей или черт) диалектики» (XII Ленинский сборник, «К вопросу о диалектике», стр. 323). «Тождество противоположностей, — продолжает Ленин, —... есть признание... противоречивых взаимоисключающих, противоположных тенденций во всех явлениях и процессах природы (и духа и общества в том числе). Условие познания всех процессов мира в их самодвижении, в их спонтанейном развитии, в их живой жизни, есть познание их, как единства противоположностей. Развитие есть борьба противоположностей» (XII Ленинский сборник, стр. 323—324). (Здесь и далее неоговоренный особо курсив принадлежит Л. — А. Л.).
Устанавливая эти огромной важности общие принципы в своих заметках «К вопросу о диалектике», Ленин особенно подчеркивает двоякое представление о развитии. «Две основные... концепции развития (эволюции) суть: развитие, как уменьшение и увеличение, как повторение, и развитие, как единство противоположностей (раздвоение единого на взаимоисключающие противоположности и взаимоотношение между ними). При первой концепции остается в тени самодвижение, его двигательная сила, его источник, его мотив (или сей источник переносится во вне: бог, субъект etc.). При второй концепции главное внимание устремляется именно на познание источника само движения. Первая концепция мертва, бедна, суха. Вторая — жизненна. Только вторая дает ключ к самодвижению всего сущего; только она дает ключ к скачкам, к перерыву постепенности, к превращению в противоположность, к уничтожению старого и возникновению нового» (XII Ленинский сборник, стр. 324). В тех же заметках Л. дает указания самого метода изложения диалектики вообще и диалектики любого отдельного явления. Эти гениальные строки необходимо привести здесь целиком: «NB. Отличие субъективизма (скептицизма и софистики etc.) от диалектики, между прочим, то, что в (объективной) диалектике относительно (релятивно) и различие между релятивным и абсолютным. Для объективной диалектики в релятивном есть абсолютное. Для субъективизма и софистики релятивное только релятивно и исключает абсолютное. У Маркса в Капитале сначала анализируется самое простое, обычное, основное, самое массовидное, самое обыденное, миллиарды раз встречающееся, отношение буржуазного (товарного) общества: обмен товаров. Анализ вскрывает в этом простейшем явлении (в этой клеточке буржуазного общества) все противоречия (respective зародыш всех противоречий) современного общества. Дальнейшее изложение показывает нам развитие (и рост и движение) этих противоречий и этого общества и его отдельных частей, от его начал до его конца. Таков же должен быть метод изложения (respective изучения) диалектики вообще (ибо диалектика буржуазного общества у Маркса есть лишь частный случай диалектики. Начать с самого простого, обычного, массовидного etc., с предложения любого: листья дерева зелены; Иван есть человек; Жучка есть собака и т. п. Уже здесь (как гениально заметил Гегель) есть диалектика: отдельное есть общее...). Значит, противоположности (отдельное противоположно общему) тождественны: отдельное не существует иначе, как в той связи, к-рая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее. Всякое общее есть (частичка или сторона или сущность) отдельного. Всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы. Всякое отдельное неполно входит в общее и т. д., и т. д. Всякое отдельное тысячами переходов связано с другого рода отдельными (вещами, явлениями, процессами). И т. д.» (XII Ленинский сборник, стр. 324—325).
Философская глубина этих ленинских формулировок не подлежит в настоящее время никакому сомнению. Но они имеют не только общефилософское, но и специально литературоведческое значение. Поставить проблему единства «общего» и «частного» применительно к таким важным категориям лит-ой науки, как стиль или жанр, должен будет отныне всякий литературовед-марксист. Поставить проблему «единства противоположностей» применительно к творчеству того или иного писателя — значит уяснить внутренние противоречия этого творчества и установить в их недрах ведущее, организующее начало. Здесь вполне реальна опасность голого диалектизирования, формалистских или механистических абстракций. Но эти извращения, к сожалению нередкие в современном литературоведении, обязывают нас к всестороннему и самому глубокому изучению ленинских философских фрагментов, необходимых для построения диалектики литературного процесса.
Учению Энгельса о постепенном овладении человечеством истиной Ленин придавал чрезвычайно большое значение. Оно, по мнению Владимира Ильича, проводит яркую демаркационную линию между косным догматизмом, с одной стороны, и релятивизмом, отрицающим объективную истину, — с другой.
Поскольку наше краткое изложение материализма Л. (а стало быть и сознательного пролетариата) дается нами здесь в особенности в качестве опоры для выводов относительно методов построения марксистско-ленинского литературоведения, мы считаем целесообразным вслед за Л. привести здесь целиком эти важные мысли Энгельса: «Суверенность мышления осуществляется в ряде людей, мыслящих чрезвычайно несуверенно; познание, имеющее безусловное право на истину, — в ряде относительных (релятивных) заблуждений; ни то ни другое (ни абсолютное истинное познание ни суверенное мышление — А. Л.) не может быть осуществлено полностью иначе как при бесконечной продолжительности жизни человечества». «Мы имеем здесь снова то противоречие, с к-рым уже встречались выше, противоречие между характером человеческого мышления, представляющимся нам в силу необходимости абсолютным, и осуществлением его в отдельных людях, мыслящих только ограниченно. Это противоречие может быть разрешено только в таком ряде последовательных человеческих поколений, к-рый для нас, по крайней мере, на практике бесконечен. В этом смысле человеческое мышление столь же суверенно, как несуверенно, и его способность познания столь же неограниченна, как ограниченна. Суверенно и неограниченно по своей природе (или устройству — Anlage), призванию, возможности, исторической конечной цели; несуверенно и ограниченно по отдельному осуществлению, по данной в то или иное время действительности» (т. XIII, стр. 109).
«Исторически условны, — прибавляет к этому сам Л., — контуры картины, но безусловно то, что эта картина изображает объективно существующую модель. Исторически условно то, когда и при каких условиях мы подвинулись в своем познании сущности вещей до открытия ализарина в каменноугольном дегте или до открытия электронов в атоме, но безусловно то, что каждое такое открытие есть шаг вперед безусловно объективного познания. Одним словом исторически условна всякая идеология, но безусловно то, что всякой научной идеологии (в отличие напр. от религиозной) соответствует объективная истина, абсолютная природа. Вы скажете: это различение относительной и абсолютной истины неопределенно. Я отвечу вам: оно как раз настолько неопределенно, чтобы помешать превращению науки в догму в худом смысле этого слова, в нечто мертвое, застывшее, закостенелое, но оно в то же время как раз настолько определенно, чтобы отмежеваться самым решительным и бесповоротным образом от фидеизма и от агностицизма, от философского идеализма и от софистики последователей Юма и Канта» (т. XIII, стр. 111). Ленин настаивает, что познанию человека вообще присуща диалектика, ибо диалектически живет сама природа: в ней наблюдаются постоянные переходы, переливы, взаимная связь противоположностей. Тем не менее к осознанию диалектических свойств своего мышления, находящихся в глубоком соответствии со свойствами самой природы, человек приходит лишь иногда, лишь в благоприятных условиях. Наоборот, очень часто его классовые интересы или классовые интересы тех, кто руководит им, совершенно губят живущую в деятельности его мозга диалектику, заменяя ее косными метафизическими методами мышления. Как-раз теперь, с торжеством пролетариата над буржуазией, восторжествует окончательно и естественное диалектическое мышление человека, извращаемое собственническим общественным строем. Это будет иметь место во всех областях знания и творчества, в том числе в литературоведении и в самой литературе. Все марксисты разделяют то мнение, что теория Маркса есть объективная истина. Это значит, что, «идя по пути марксовой теории, мы будем приближаться к объективной истине все больше и больше (никогда не исчерпывая ее); идя же по всякому другому пути, мы не можем придти ни к чему, кроме путаницы и лжи» (т. XIII, стр. 117).
Л. резко отвергает всякое смешение общественного сознания с общественным бытием: «Общественное сознание, — говорит он, — отражает общественное бытие — вот в чем состоит учение Маркса. Отражение может быть верной, приблизительно верной копией отражаемого, но о тождестве здесь говорить нелепо». «Самая высшая задача человечества, — утверждает Л., — охватить объективную логику хозяйственной эволюции (эволюции общественного бытия) в общих и основных чертах, с тем чтобы возможно более отчетливо, ясно, критически приспособить к ней свое общественное сознание и сознание передовых классов всех капиталистических стран».
Диалектический материализм ни в коем случае не делает человека пассивным, наоборот, он чрезвычайно повышает активность марксистски-сознательного человека. Л. говорит об этом: «У Энгельса вся живая человеческая практика врывается в самое теорию познания, давая объективный критерий истины: пока мы не знаем закона природы, он, существуя и действуя помимо, вне нашего познания, делает нас рабами слепой необходимости. Раз мы узнали этот закон, действующий (как тысячи раз повторял Маркс) независимо от нашей воли и от нашего сознания, мы — господа природы. Господство над природой, проявляющее себя в практике человечества, есть результат объективно-верного отражения в голове человека явлений и процессов природы, есть доказательство того, что это отражение (в пределах того, что показывает нам практика) есть объективная, абсолютная, вечная истина» (т. XIII, стр. 156).
Объективную истину можно конечно разыскивать лишь объективным методом, каковым и является диалектический материализм. Этот метод однако в то же время является партийным, классовым методом. Такой характер его объясняется тем, что господствующий буржуазный класс и зависящая от него буржуазная наука не в состоянии быть объективными, ибо объективная истина противоречит интересам и самому существованию буржуазии. Это очень важное положение, позволяющее нам определить нашу позицию при построении познания (в том числе в области литературоведения) по отношению к современной официальной науке буржуазного мира. Л. говорит по этому поводу: «Ни единому из этих профессоров, способных давать самые ценные работы в специальных областях химии, истории, физики, нельзя верить ни в едином слове, раз речь заходит о философии. Почему? По той же причине, по которой ни единому профессору политической экономии, способному давать самые ценные работы в области фактических, специальных исследований, нельзя верить ни в одном слове, раз речь заходит об общей теории политической экономии. Ибо эта последняя — такая же партийная наука в современном обществе, как и гносеология. В общем и целом профессора-экономисты не что иное, как ученые приказчики класса капиталистов, и профессора философии — ученые приказчики теологов» (т. XIII, стр. 280).
О том, что глубокая объективность Л. не приводила его к фатализму и равнодушию, а гармонически сочеталась с самым страстным отношением к действительности, свидетельствует замечательное место одной из его ранних работ, направленных против народников: «...на стр. 182-й своей статьи г. Михайловский выдвигает против учеников еще следующий феноменальный довод. Г. Каменский ядовито нападает на народников; это, изволите видеть, свидетельствует, что он сердится, а это ему не полагается (sic!!). Мы, субъективные старики, равно как и субъективные юноши, не противореча себе, разрешаем себе эту слабость. Но представители учения, справедливо гордого своей неумолимой объективностью (выражение одного из учеников ), находятся в ином положении. Что это такое?! Если люди требуют, чтобы взгляды на социальные явления опирались на неумолимо объективный анализ действительности и действительного развития, — так из этого следует, что им не полагается сердиться?! Да ведь это просто галиматья, сапоги в смятку! Не слыхали ли вы, г. Михайловский, о том, что одним из замечательнейших образцов неумолимой объективности в исследовании общественных явлений справедливо считается знаменитый трактат о Капитале? Целый ряд ученых и экономистов видит главный и основной недостаток этого трактата именно в неумолимой объективности. И однако в редком научном трактате вы найдете столько сердца, столько горячих и страстных полемических выходок против представителей отсталых взглядов, против представителей тех общественных классов, к-рые по убеждению автора тормозят общественное развитие. Писатель, с неумолимой объективностью показавший, что воззрения, скажем, Прудона являются естественным, понятным, неизбежным отражением взглядов и настроения французского petit bourgeois, — тем не менее с величайшей страстностью, с горячим гневом накидывался на этого идеолога мелкой буржуазии. Не полагает ли г. Михайловский, что Маркс тут противоречит себе? Если известное учение требует от каждого общественного деятеля неумолимо объективного анализа действительности и складывающихся на почве той действительности отношений между различными классами, — то каким чудом можно отсюда сделать вывод, что общественный деятель не должен симпатизировать тому или другому классу, что ему это не полагается? Смешно даже и говорить тут о долге, ибо ни один живой человек не может не становиться на сторону того или другого класса (раз он понял их взаимоотношения), не может не радоваться успеху данного класса, не может не огорчиться его неудачами, не может не негодовать на тех, кто враждебен этому классу, на тех, кто мешает его развитию распространением отсталых воззрений и т. д. и т. д. Пустяковинная выходка г-на Михайловского показывает только, что он до сих пор не разобрался в весьма элементарном вопросе о различии детерминизма от фатализма» («От какого наследства мы отказываемся», т. II, стр. 335—336).
Л. ратовал за всестороннее научное исследование фактов и умел раскрывать эти факты во всем их гигантском многообразии. Такие работы Л., как «Развитие капитализма в России», «Материализм и эмпириокритицизм» или «Империализм как высшая стадия капитализма», построены на огромном, пристально изученном материале, критически переработанном научным методом Л. Содержа безошибочные прогнозы исследуемой социальной действительности и давая объективную картину последней, работы Л. в то же время никогда не были объективистскими. Известна классическая по своей рельефности характеристика, данная Л. струвианству, течению буржуазного либерализма 90-х гг., до поры до времени драпировавшемуся в одежды марксистской фразеологии. «Объективист, — писал Ленин в «Экономическом содержании народничества», — говорит о необходимости данного исторического процесса; материалист констатирует с точностью данную общественно-экономическую формацию и порождаемые ею антагонистические отношения. Объективист, доказывая необходимость данного ряда фактов, всегда рискует сбиться на точку зрения апологета этих фактов; материалист вскрывает классовые противоречия и тем самым определяет свою точку зрения. Объективист говорит о непреодолимых исторических тенденциях; материалист говорит о том классе, который заведует данным экономическим порядком, создавая такие-то формы противодействия других классов. Таким образом, материалист, с одной стороны, последовательнее объективиста и глубже, полнее проводит свой объективизм. Он не ограничивается указанием на необходимость процесса, а выясняет, какая именно общественно-экономическая формация дает содержание этому процессу, какой именно класс определяет эту необходимость. В данном случае, напр., материалист не удовлетворился бы констатированием непреодолимых исторических тенденций, а указал бы на существование известных классов, определяющих содержание данных порядков и исключающих возможность выхода вне выступления самих производителей. С другой стороны, материализм включает в себя, так сказать, партийность, обязывая при всякой оценке события прямо и открыто становиться на точку зрения определенной общественной группы» («Экономическое содержание народничества», т. I, стр. 275—276). Эту цитату едва ли необходимо комментировать, так красноречиво характеризуется в ней отрицательное отношение Л. ко всем программам и теориям, претендующим на «внепартийность», так ярко обрисовался в ней ленинский метод, научность к-рого насквозь пронизана партийной остротой — характерным свойством всех его теоретических работ.
По необходимости ограничиваясь этими цитатами, характеризующими философские воззрения Ленина, — мы еще раз подчеркиваем, что все в философском наследии Ленина имеет огромное значение для литературоведа, все подлежит внимательнейшему изучению, и если мы ограничиваемся лишь относительно немногими цитатами, то к этому нас вынуждает только словарный характер нашей статьи.
3. УЧЕНИЕ ЛЕНИНА О КУЛЬТУРЕ. — Само собой разумеется, что в основных своих чертах учение Л. о культуре есть то же, к-рое мы находим у Маркса и Энгельса. Понятие культуры обнимает у них в сущности все формы общественной жизни, за исключением непосредственно производственных. Разумеется и эти последние можно было бы отнести к культуре, если противопоставлять последнюю понятию натуры, т. е. природы вне всякого изменения ее человеком. Понятие культуры включает в себя все так наз. надстройки. В их число входят не только «чистые» формы идеологии, религия, философия, наука, искусство, но и такие формы культуры, которые непосредственно связаны с бытом: мораль, не только теоретическая, но и непосредственно бытующая в жизни, право, опять-таки и в его идеологических и в практических формах, и т. д. Все эти формы культуры находятся друг с другом в непрерывном взаимодействии и в известной степени оказывают давление также на экономический фундамент общества. Определителем всех форм культуры и всей ее динамики является в конечном счете процесс производства. Именно им обусловливается изменение отношений собственности и группировка людей в производстве, причем особое значение имеет не столько техническая группировка в самом процессе производства, сколько группировка классов. Классы играют различную роль в производственном процессе и имеют различные права на орудия производства и продукты его. Именно классовая конфигурация определяет собой государственную структуру, политическую жизнь данного общества и все остальные формы идеологических надстроек.
От этих общих положений марксизма-ленинизма, касающихся культуры, обратимся к тем ценнейшим и оригинальным мыслям, к-рые в учение о культуре — эту необходимую основу литературоведения — внес Ленин.
Вполне уместна параллель между ленинским и плехановским учениями о культуре, поскольку то и другое сильнейшим образом отразилось на взглядах обоих мыслителей на природу художественной литературы. Плеханов, к-рого долгое время считали непререкаемо авторитетным учеником Маркса и Энгельса, на самом деле носил на всем своем мышлении печать определенной прослойки русской революционной интеллигенции конца прошлого и начала этого столетия, шедшей навстречу пролетариату, но не сумевшей полностью слиться с ним. Это сказалось и на учении Плеханова о культуре и на решении им ряда литературоведческих проблем. Борясь с субъективизмом народников, наивно веривших в то, что историю делают «критически мыслящие люди», т. е. интеллигенция, Плеханов с необыкновенным рвением доказывал, что изучение культурных явлений, в частности литературы, должно быть чисто генетическим и беспримесно объективным. По его мнению марксист-литературовед ни в каком случае не должен был ставить перед собой вопроса о положительном или отрицательном характере того или другого культурного явления, осуждать его или аплодировать ему. Марксистское литературоведение должно было, по Плеханову, ограничиться, выяснением неизбежной закономерности данного явления и всех его причин. По-иному ставил эти проблемы Л. Конечно он прекрасно понимал громадное значение изучения отдельных культурных явлений с точки зрения их классового эквивалента. Но для него это было только подготовкой к изучению явления в целом, ибо самое изучение в полном соответствии с боевым и творческим характером пролетариата являлось у Ленина лишь предпосылкой для критического использования прошлой культуры и для построения новых форм ее, соответствующих интересам пролетариата. Плеханову несомненно свойственен был известный разрыв между бесстрастной теорией и строительством, к-рое рисовалось ему в туманной дали. Л. был вождем в деле разрушения капитализма и практического строительства социализма. Познавательная работа ставилась им непосредственно на службу революционной практике. Отсюда совершенно новый ее тонус, конечно глубоко марксистский, так как он полностью соответствует духу революционного учения Маркса, и в то же самое время ленинский, потому что эпоха первой великой пролетарской революции с особой силой прежде всего гениальной рукой Ленина подчеркнула именно этот характер теоретического усвоения культуры.
К прошлому культуры и ближайшей к нам ее стадии — культуре буржуазной, особенно культуре загнивающего капитализма — Л. разумеется относился с беспощадной критикой: многое и существеннейшее в этих исторических формациях возбуждает его гнев, ненависть и презрение. Мы уже читали выше его отзыв о профессорах философии; этот отряд буржуазной интеллигенции не составляет исключения. В конце этой статьи читатель найдет замечательные строки, в к-рых кипит возмущение Л. старой культурой и которые написаны им в связи с важным вопросом о «партийности литературы». Таких осуждений культуры прошлого у него можно встретить огромное количество, но из этого вовсе не следует, что Л. осуждал эту прошлую культуру целиком, т. е. предполагал, что в ней нет никаких элементов, которые подлежали бы критическому усвоению пролетариата для построения новой культуры. Конечно это относится не только к области точных наук и техники, но и к другим областям культуры. Различными классами, господствовавшими в старину в различных обществах, создавались культурные ценности, к-рые не только любопытно изучить для правильного понимания путей истории человечества, но которые могут оказаться непосредственно полезными для нас. На митинге в 1919 Л. провозглашал между прочим: «От раздавленного капитализма сыт не будешь. Нужно взять всю культуру, которую капитализм оставил, и из нее построить социализм. Нужно взять всю науку, технику, все знания, искусство. Без этого мы жизнь коммунистического общества построить не можем. А эта наука, техника, искусство — в руках специалистов и в их головах». С особенной силой и полнотой выражены были эти мысли Владимиром Ильичем в его знаменитой речи на III Всероссийском съезде РКСМ 2 октября 1920: «Все то, что было создано человеческим обществом, он (Маркс — А. Л.) переработал критически, ни одного пункта не оставив без внимания. Все то, что человеческою мыслью было создано, он переработал, подверг критике, проверив на рабочем движении, и сделал те выводы, которых ограниченные буржуазными рамками или связанные буржуазными предрассудками люди сделать не могли. Это надо иметь в виду, когда мы, например, ведем разговоры о пролетарской культуре. Без ясного понимания того, что только точным знанием культуры, созданной всем развитием человечества, только переработкой ее можно строить пролетарскую культуру — без такого понимания нам этой задачи не разрешить. Пролетарская культура не является выскочившей неизвестно откуда, не является выдумкой людей, которые называют себя специалистами по пролетарской культуре. Это все сплошной вздор. Пролетарская культура должна явиться закономерным развитием тех запасов знания, к-рые человечество выработало под гнетом капиталистического общества, помещичьего общества, чиновничьего общества. Все эти пути и дорожки подводили и подводят и продолжают подводить к пролетарской диктатуре так же, как политическая экономия, переработанная Марксом, показала нам то, к чему должно прийти человеческое общество, указала переход к классовой борьбе, к началу пролетарской революции» (т. XXV, стр. 387).
Из этих положений Л. с полной ясностью вытекает, в какой огромной мере изучение культуры прошлого как по ее классовой сущности (генетически), так и в смысле ее ценности (функционально) являлось для Ленина подготовительным этапом к построению культуры.
Вопрос создания социалистической культуры стоял перед Л. не столько в общей форме, как проблема создания мировым пролетариатом новой мировой культуры, сколько в более частной форме, как совершенно практическая задача построения этой новой культуры в нашей стране тотчас же после перехода политической власти в руки пролетариата. Говоря на XI Съезде партии о необходимости теперь же обеспечить постепенный переход к коммунизму, Л. заявил, что для такого перехода у пролетариата в нашей стране совершенно достаточно как политической, так и экономической силы. «Чего же нехватает?» — спрашивал Л. и отвечал: «Ясное дело, чего нехватает. Нехватает культурности тому слою коммунистов, который управляет» (т. XXVII, стр. 244). Но разумеется Л. не суживал задачу до повышения культурности самих коммунистов; указывая на необходимость кооперировать население нашей страны как на одну из главных задач, Ленин конечно считался с необходимостью огромной работы для поднятия культурности самих масс. Бюрократизм, уродливость старого быта, плохая дисциплина труда, недостатки воспитания новых поколений и многое другое представляли собою те препятствия, за преодоление к-рых путем классовой борьбы за культуру Л. всемерно боролся.
Л. отнюдь не суживал размаха целей социалистической культуры. Развернув блестящую картину законченного социалистического строя с высоким плановым производством, высоким уровнем быта, строя, в к-ром каждый получает согласно своему труду, труду, в то же время в общем высококвалифицированному и продуктивному, Л. выдвигает как дальнейшую задачу переход к строю собственно коммунистическому, принципом к-рого будет — «от каждого согласно его способностям и каждому по его потребностям». Этот высочайший принцип Л. неразрывно связывает с огромной работой по пересозданию самого человека, с глубокой работой пролетариата над самим собой для поднятия всей массы трудящихся на моральную высоту, к-рая разным мещанам кажется недосягаемой и фантастической.
Я позволю себе привести здесь личное воспоминание, к-рое особенно ярко запало в мое сознание и к-рое прекрасно характеризует широту и торжественность той борьбы за социалистич. культуру, к-рую вел Л. Пишущий эти строки был испуган разрушениями ценных художественных зданий, имевшими место во время боев революционного пролетариата Москвы с войсками Временного правительства, и подвергся по этому поводу весьма серьезной «обработке» со стороны великого вождя. Между прочим ему были сказаны тогда такие слова: «Как вы можете придавать такое значение тому или другому старому зданию, как бы оно ни было хорошо, когда дело идет об открытии дверей перед таким общественным строем, который способен создать красоту, безмерно превосходящую все, о чем могли только мечтать в прошлом?»
Л. прямо говорил о том, что коммунист, не способный к полетам реальной мечты, т. е. к широким перспективам, к широким картинам будущего, — плохой коммунист. Но революционный романтизм органически сочетался в Л. с крепчайшей практической хваткой. Вот почему в деле построения новой культуры его в особенности интересовали те задачи, к-рые являлись насущными задачами дня. Именно с этой стороны чрезвычайно важно усвоить внутреннее содержание критики Л. учения о культуре так наз. Пролеткульта (см.).
В «Правде» 27 сентября 1922 напечатана была статья одного из теоретиков Пролеткульта — В. Ф. Плетнева — «На идеологическом фронте». Самый экземпляр «Правды» с этой статьей был испещрен многочисленными карандашными заметками Владимира Ильича. Вскоре после появления этого номера «Правды» в той же газете появилась статья Я. Яковлева под заглавием «О пролетарской культуре и Пролеткульте». Основные положения этой статьи точно совпадают с заметками Владимира Ильича, и сама статья является систематизацией этих заметок. Статья эта несомненно была прочитана и одобрена Л.; поэтому мы, как уже делали многие другие, ссылаемся на эту содержательную статью в полной уверенности, что она высказывает именно идеи Л.
Ленин с раздражением отнесся к той искусственности понятия о культуре, которую положил в основу своей статьи, равно как и всей своей практической деятельности, т. Плетнев, верный выразитель тех несколько смутных идей, которые составляли теоретическую основу практики Пролеткульта. «Если мы будем, — справедливо писал т. Яковлев, — судить о культуре по указываемым Плетневым конкретным проявлениям пролетарской культуры, то придется культуру свести к науке, театру и искусству минус их материальные элементы». И далее: «У т. Плетнева пролетарская культура нечто вроде химического реактива, который можно получить в реторте Пролеткульта при помощи групп особо подобранных людей. Элементы новой пролетарской культуры у него выходят из пролеткультовских студий примерно так, как некогда античная богиня вышла готовой из пены морской». В полном согласии с Л. Яковлев находит, что основной задачей культуры является прежде всего общий подъем элементарнейшей культурности в нашей стране: «Бюрократия, проедающая насквозь тело нашего государственного механизма, делает нашей задачей на много лет добиваться хотя бы лучших сторон буржуазной культуры... Совершенно несомненно, что стремление нашей революционной молодежи иметь возможно более обтрепанный, обшарпанный комсомольский вид, грязь в казарме, блохи и клопы в советских домах, все это отражение некультурности». Далее отмечается малая успешность борьбы с безграмотностью (теперь конечно многое из всего этого позади нас). К культурным задачам относится «научить крестьянина элементарным приемам культурного хозяйничания и т. д.». С другой стороны, пролеткультовцы упускают из виду «такие важнейшие элементы культуры, как мораль, обычаи и право, в которых действительно ряд значительных сдвигов пролетариат уже произвел и производит». Во главу угла ставится здесь интенсивная учоба. «Этого можно добиться, только использовав целиком народного учителя, инженера, профессора». «Ошибку, которую сделали товарищи в 1918—1919 по отношению к военным спецам, позднее по отношению к спецам промышленности, Плетнев механически переносит на область культуры». «Не диллетантская, любующаяся собой, пролеткультовская, якобы, наука, не разговорчики о социализации, которых не поймет ни один рабочий, а серьезная учеба в течение многих и многих лет все новых и новых сотен тысяч рабочих и крестьян».
Тов. Яковлев переходит также к вопросам искусства, очевидно и здесь имея твердую директиву вождя: «Мы живем в эпоху борьбы, — говорит он. Естественно надо рассматривать искусство прежде всего как общественную силу. И по отношению к искусству, берущему на себя смелость называться пролетарским, мы имеем право предъявлять в этом отношении, несколько большие требования, чем хотя бы к Малому театру. Мы хотим увидеть в пролетарском театре элементы художественного признания нашей революции, революционной бодрости и подъема, элементы, объединяющие трудящихся в их решимости и готовности к борьбе, создающие чувство связи у зрителя-рабочего с членами его класса, наконец, действительно введение живой массы на сцену. Мы не стоим на точке зрения искусства для искусства. Поэтому мы в праве наш критерий пролетарского искусства применить к пролеткультовскому театру».
Нетрудно подытожить разницу между пролеткультовщиной и учением Л. о культуре. Торопясь как можно скорее к так наз. чистым формам пролетарской культуры, пролеткультовцы пытались создать ее лабораторным путем. При этом задача чрезвычайно суживалась: во-первых, она смогла обнять лишь некоторые группы пролетариата, а не весь класс с многомиллионной крестьянской беднотой в придачу. Во-вторых, Пролеткульт подозрительным образом сбивался на исключительно художественную работу плюс некоторые сомнительные изыскания в области науки. Для Л. культурная революция, наоборот, была колоссальным процессом, в к-ром десятки миллионов людей, а также весь общественный и государственный организм огромной страны должны были упорядочиваться, онаучиваться, просвещаться. При этом попутно до`лжно было усвоить огромное количество знаний и приемов, уже обыкновенных в Америке и передовых странах Европы. Учоба отнюдь не понималась Л. как простое подражание Западу. На первом плане стоит самый факт классовой борьбы; новый класс усваивает полезное из наследства буржуазного мира, чтобы сейчас же направить его в качестве оружия против самого капитализма. Гигиена быта, отдельные данные и отдельные методы наук и искусств могут быть усваиваемы, и тем не менее сам быт должен приобретать характер, далекий от западного мещанства. Наука должна перестраиваться на новом базисе, быть устремленной к новым целям, искусство должно служить пониманию врагов и друзей, воспитывающим стимулом для социалистической воли и т. д.
Задачи, к-рые поставила перед собой коммунистическая партия, являются интернациональными, и разрешение этих задач в многонациональном, многоязыком Советском Союзе показывает все значение национальной политики ленинизма, является доказательством того, что это — «единственно верная политика» (Сталин, О политических задачах Университета народов Востока). Ленин отнюдь не отрицал существования национальных культур. В своей статье о Радищеве Ленин писал: «Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости? Конечно, нет. Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (т. е. 9/10 ее населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов». Но вместе с тем он указывал на существование двух национальных культур в каждой культуре: «Есть две нации в каждой современной нации...», писал Ленин в 1913 («Критические заметки по национальному вопросу», т. XIX, изд. 1-е, стр. 47). «Есть две национальные культуры в каждой национальной культуре. Есть великорусская культура Пуришкевичей, Гучковых и Струве, — но есть также великорусская культура, характеризуемая именами Чернышевского и Плеханова. Есть такие же две культуры в украинстве, как и в Германии, Франции, Англии, у евреев и т. д.». Диалектика этого ленинского разрешения национального вопроса получила исчерпывающее освещение в соответствующих выступлениях т. Сталина («О политических задачах Университета народов Востока», «Отчет и заключительное слово на XVI Партсъезде»).
Конечно вся великая ленинская национальная политика налицо, чтобы свидетельствовать, что, говоря о наших внутренних культурных задачах, мы отнюдь не имеем в виду только русский народ, но все многочисленные народы, составляющие великое братство СССР; и точно так же, говоря о литературе, мы имеем в виду литературы всех народов СССР, достигшие высочайшего расцвета в результате ленинской национальной политики.
4. ТЕОРИЯ ИМПЕРИАЛИЗМА. — По отношению к историческому процессу в его последней стадии основоположное значение сохраняет ленинская теория империализма, наиболее полно изложенная им в очерке «Империализм как высшая стадия капитализма» (1916). Сочинение это характеризует империализм как хозяйственную систему; но те выводы, к-рые можно сделать из этой работы, самым непосредственным образом касаются и истории современного Запада, и политики, и литературы. Л. дает в этом исследовании последовательную характеристику отличительных особенностей империализма: предельной концентрации производства, огромного влияния банков и образования финансового капитала, вывозящего капитал во все страны земного шара, образования государств-рантье, ссужающих деньги маломощным государствам и нещадно их эксплоатирующих, раздела мира между главнейшими империалистическими государствами, паразитизма и загнивания империализма, происходящего из отсутствия перспектив роста, из монополистического положения. Несколько позже, в «Материалах по пересмотру партийной программы», изданных в 1917, содержится краткая, как бы итоговая характеристика этого строя. «Всемирный капитализм, — пишет Л., — дошел в настоящее время — приблизительно с начала XX в. — до ступени империализма. Империализм или эпоха финансового капитала есть столь высоко развитое капиталистическое хозяйство, когда монополистические союзы капиталистов — синдикаты, картели, тресты — получили решающее значение, банковый капитал громадной концентрации слился с промышленным, вывоз капитала в чужие страны развился в очень больших размерах, весь мир поделен уже территориально между богатейшими странами, и начался раздел мира экономический между интернациональными трестами. Империалистические войны, т. е. войны из-за господства над миром, из-за рынков для банкового капитала, из-за удушения малых и слабых народностей, — неизбежны при таком положении дела. И именно такова первая великая империалистическая война 1914—1917 гг. И чрезвычайно высокая ступень развития мирового капитализма вообще; и смена свободной конкуренции монополистическим капитализмом; и подготовка банками, а равно союзами капиталистов аппарата для общественного регулирования процесса производства и распределения продуктов; и стоящий в связи с ростом капиталистических монополий рост дороговизны и гнета синдикатов над рабочим классом, гигантское затруднение его экономической и политической борьбы; и ужасы, бедствия, разорение, одичание, порождаемые империалистической войной, — все это делает из достигнутой ныне ступени развития капитализма эру пролетарской социалистической революции. Эта эра началась» (т. XX, стр. 301—302).
Ленинская теория империализма рушит все хитросплетения теоретиков II Интернационала, рассчитывающих на спокойный и безболезненный переход от капитализма к социализму, на переход без революционных потрясений. Ленинский анализ не оставляет камня на камне от этих построений соц.-дем. филистеров. Автор «Империализма как высшей стадии капитализма» блестяще доказал факт загнивания капитализма в этой своей стадии, и этот пункт в учении Л. является важнейшим. Экономический паразитизм рождается из монополии, «выросшей из капитализма и находящейся в общей обстановке капитализма, товарного производства, конкуренции, в постоянном и безысходном противоречии с этой общей обстановкой. Но, тем не менее, как и всякая монополия, она порождает неизбежно стремление к застою и загниванию. Поскольку устанавливаются хотя бы на время монопольные цены, постольку исчезают до известной степени побудительные причины к техническому, а следовательно и ко всякому другому прогрессу, движению вперед; постольку является далее экономическая возможность искусственно задерживать технический прогресс» (т. XIX, стр. 151). На основе монопольного положения империализма вырастает его политический паразитизм, равно как и паразитизм его культуры, отныне уже не заинтересованной ни в каком дальнейшем прогрессе: буржуазия достигла высшей ступени могущества и не заинтересована больше в повышении производства, в технических изобретениях и пр.
Ленинская теория империализма позволяет безошибочно ориентироваться во всех наиболее важных явлениях политической жизни капиталистического Запада. 15 лет, истекшие со времени написания Л. работы «Империализм как высшая стадия капитализма», со всей силой подтвердили верность его прогноза и широко развернули картину загнивания империалистического хозяйства. Но выводы из этой теории должен делать не только экономист, не только историк, а и любой исследователь зап.-европейской культуры, в том числе и литературовед. Целый ряд интересных курсов истории зап.-европейских лит-р, написанных в последние годы марксистами, страдает именно отсутствием применения ленинского учения об империализме к этой области. В некоторых из этих работ исторический процесс Запада рассмотрен объективистски. В них подчас недостаточно разоблачен оппортунизм II Интернационала, явственно дающий себя знать в современной литературе (одним из таких писателей является например П. Амп). Излишний техницизм, доверие к организаторским способностям капитализма, увлечение теориями внутреннего равновесия капитализма также льют воду на мельницу антимарксистских, антиреволюционных концепций и в этом смысле нуждаются в решительном преодолении.
5. ТЕОРИЯ ДВУХ ПУТЕЙ РАЗВИТИЯ РУССКОГО КАПИТАЛИЗМА. — Если для познания капитализма эпохи его загнивания основополагающую роль играет ленинская теория империализма, то для русской истории XIX в. аналогичную роль играет ленинская концепция двух путей развития капитализма в России. Концепцию «двух путей» нельзя применять к литературе без учета теории отражения, столь важной в подходе Ленина к явлениям исторического процесса. Она учитывает не столько генетическую принадлежность писателя, сколько отражение этим последним социальных сдвигов, не столько субъективную прикрепленность писателя и связанность его с определенной социальной средой, сколько объективную характерность его для тех или иных исторических ситуаций. Так, белогвардейский юморист Аверченко, озлобленный «почти до умопомрачения», дает тем не менее «высокоталантливую», по определению Ленина, книжку «Дюжина ножей в спину революции», талантливую в силу ее пронизанности пафосом представителя «старой, помещичьей и фабрикантской, богатой, объевшейся и объедавшейся России». «Некоторые рассказы, по-моему, заслуживают перепечатки, — иронически замечает Л. — Талант надо поощрять» («Талантливая книжка», т. XXVII, стр. 92—93). Аверченко отражает реакцию буржуазии на Октябрьскую революцию, выкинувшую этот класс за борт истории. Несравненно глубже и социально значительнее отражается действительность в творчестве таких идеологов крестьянской революции, как Белинский, Герцен, Чернышевский, народники. Наконец особенно замечательным примером отражения является творчество Толстого, одна из статей о к-ром озаглавлена «Лев Толстой как зеркало русской революции». «Сопоставление имени великого художника с революцией, к-рой он явно не понял, от к-рой он явно отстранился, может показаться на первый взгляд странным и искусственным. Не называть же зеркалом того, что' очевидно не отражает явления правильно? Но наша революция — явление чрезвычайно сложное; среди массы ее непосредственных совершителей и участников есть много социальных элементов, которые тоже явно не понимали происходящего, тоже отстранялись от настоящих исторических задач, поставленных перед ними ходом событий. И если перед нами действительно великий художник, то некоторые хотя бы из существенных сторон революции он должен был отразить в своих произведениях» (т. XII, стр. 331). И в результате блестящего анализа русской политической действительности конца XIX и начала XX вв. Л. приходит к выводу, что «Толстой отразил наболевшую ненависть, созревшее стремление к лучшему, желание избавиться от прошлого, — и незрелость мечтательности, политической невоспитанности, революционной мягкотелости. Историко-экономические условия объясняют и необходимость возникновения революционной борьбы масс и неподготовленность их к борьбе, толстовское непротивление злу, бывшее серьезнейшей причиной поражения первой революционной кампании» (т. XII, стр. 334). Конечно Белинский, Герцен, народники, Толстой отражали разные этапы борьбы, и Ленин никогда не игнорировал ни внутренних противоречий каждого из них ни специфики этих этапов.
Теория отражения никогда не означала у Л. разрыва с историей, она никогда не была абстрактной схемой, открывавшей любую историческую ситуацию одним и тем же ключиком. Наоборот, она всегда служила раскрытию конкретных форм классовой борьбы во всей сложности ее внутренних диалектических противоречий. «Мы, — писал он, — вовсе не смотрим на теорию Маркса, как на нечто законченное и неприкосновенное: мы убеждены, напротив, что она положила краеугольные камни той науки, которую социалисты должны двигать дальше во всех направлениях, если они не хотят отстать от жизни. Мы думаем, что для русских социалистов особенно необходима самостоятельная разработка теории Маркса, ибо эта теория дает лишь общее руководящее положение, которое применяется, в частности, к Англии иначе, чем к Франции, к Франции иначе, чем к Германии, к Германии иначе, чем к России».
Вернемся к теории «двух путей». Л. не только установил картину исторической борьбы этих двух тенденций, но и наметил зависимость русской литературы от этой борьбы. Ниже мы приведем суждения Л. о зависимости таких огромных литературных явлений, как Герцен, народничество, Лев Толстой, именно от этих существенных сил, двигавших историю нашей страны. Хотя эта теория непосредственно освещает период от 50-х гг. прошлого столетия до революции 1917, но в то же самое время она гигантски приближает нас к пониманию более ранних явлений, приблизительно начиная с XVIII в., и позволяет проанализировать некоторые тенденции, наблюдающиеся среди враждебных нам классов еще недобитой старой России.
Наконец массу света бросает ленинская концепция и на все другие страны (в том числе на их литературное развитие).
Теория «двух путей» красной нитью проходит через всю публицистическую деятельность Л., намечаясь уже в раннем его полемическом произведении «Что такое друзья народа...» С наибольшей полнотой она выражена в статье «Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905—1907 гг.», написанной Л. в конце 1907. «... Гвоздем борьбы являются крепостнические латифундии, как самое выдающееся воплощение и самая крепкая опора остатков крепостничества в России. Развитие товарного хозяйства и капитализма с абсолютной неизбежностью кладет конец этим остаткам. В этом отношении перед Россией только один путь буржуазного развития. Но формы этого развития могут быть двояки. Остатки крепостничества могут отпадать и путем преобразования помещичьих хозяйств, и путем уничтожения помещичьих латифундий, т. е. путем реформы и путем революции. Буржуазное развитие может итти, имея во главе крупные помещичьи хозяйства, постепенно становящиеся все более буржуазными, постепенно заменяющие крепостнические приемы эксплоатации буржуазными, — оно может итти также, имея во главе мелкие крестьянские хозяйства, которые революционным путем удаляют из общественного организма нарост крепостнических латифундий и свободно развиваются затем без них по пути капиталистического фермерства. Эти два пути объективно-возможного буржуазного развития мы назвали бы путем прусского и путем американского типа. В первом случае крепостническое помещичье хозяйство медленно перерастает в буржуазное, юнкерское, осуждая крестьян на десятилетия самой мучительной экспроприации и кабалы, при выделении небольшого меньшинства гроссбауэров ( крупных крестьян ). Во втором случае помещичьего хозяйства нет или оно разбивается революцией, которая конфискует и раздробляет феодальные поместья. Крестьянин преобладает в таком случае, становясь исключительным агентом земледелия и эволюционируя в капиталистического фермера. В первом случае основным содержанием эволюции является перерастание крепостничества в кабалу и в капиталистическую эксплоатацию на землях феодалов — помещиков — юнкеров. Во втором случае основной фон — перерастание патриархального крестьянства в буржуазного фермера. В экономической истории России совершенно явственно обнаруживаются оба эти типа эволюции. Возьмите эпоху падения крепостного права. Шла борьба из-за способа проведения реформы между помещиками и крестьянами. И те и другие отстаивали условия буржуазного экономического развития (не сознавая этого), но первые — такого развития, которое обеспечивает максимальное сохранение помещичьих хозяйств, помещичьих доходов, помещичьих (кабальных) приемов эксплоатации. Вторые — интересы такого развития, которое обеспечило бы в наибольших, возможных вообще при данном уровне культуры размерах благосостояние крестьянства, уничтожение помещичьих латифундий, уничтожение всех крепостнических и кабальных приемов эксплоатации, расширение свободного крестьянского землевладения. Само собою разумеется, что при втором исходе развитие капитализма и развитие производительных сил было бы шире и быстрее, чем при помещичьем исходе крестьянской реформы. Только карикатурные марксисты, как их старались размалевать борющиеся с марксизмом народники, могли бы считать обезземеление крестьян в 1861 залогом капиталистического развития. Напротив, оно было бы залогом — и оно оказалось на деле залогом — кабальной, т. е. полукрепостнической аренды и отработочного, т. е. барщинного хозяйства, необыкновенно задержавшего развитие капитализма и рост производительных сил в русском земледелии. Борьба крестьянских и помещичьих интересов не была борьбой народного производства и трудового начала против буржуазии (как воображали и воображают наши народники), — она была борьбой за американский тип буржуазного развития против прусского типа буржуазного же развития» (том XI, стр. 348—350).
В этих строках содержатся указания исключительной методологической ценности, освещающие исторический процесс всей пореформенной поры. «Борьба крестьянских и помещичьих интересов, которая проходит красной нитью через всю пореформенную историю России и составляет важнейшую экономическую основу нашей революции, есть борьба за тот или другой тип буржуазной аграрной эволюции» (там же, стр. 350). Вопрос о том, по какому пути двигаться русскому историческому процессу — по пути «революции» или по пути «реформы», — оставался глубоко актуальным на протяжении всей эпохи развития русского промышленного капитализма и был снят с порядка дня лишь в октябре 1917. Буржуазная историография предельно идеализировала «эпоху великих реформ», уничтожение крепостной зависимости трактуя в самых либеральных и прекраснодушных тонах победы демократических прав над сторонниками насилия. Меньшевики представляли крестьянскую реформу как победу радикальной буржуазии над помещиками. Те и другие извращали реальную конфигурацию сил, и с теми и другими Л. ведет самую решительную борьбу. Два лагеря он устанавливает в русской действительности: лагерь обуржуазившегося дворянства, к которому присоединилась и буржуазия — блок двух классов, заинтересованных в продолжении эксплоатации крестьянства и в результате полукрепостнической реформы продолжавших эту эксплоатацию; ему противостоит другой лагерь — крепостного крестьянства, формально освобожденного реформой от юридической зависимости от помещика, но фактически находящегося в ней, лишенного земли, опутанного полукрепостнической арендой и разнообразнейшими отработками и борющегося за полную и окончательную ликвидацию крепостничества. Борьба этих двух лагерей — эксплоататоров и эксплоатируемых — представляет собой, по Л., стержень всей пореформенной истории России.
Концепция Л. придает строгое единство всему историческому процессу, имевшему место в нашей стране, и крепко связывает наше настоящее и будущее с нашим прошлым. Наша демократическая тенденция, главной опорой которой, главным фактическим носителем которой являлось разрозненное, невежественное крестьянство, была слаба, хотя она и смогла выдвинуть гигантов в области мысли и литературы. В общем развитие России пошло по прусскому пути, и это определило собою так сказать официальное убожество всей нашей культуры, исключением из чего являются только постоянно находящиеся в меньшинстве герои первого пути. По примеру самой Германии и наша страна создала буржуазный либерализм, отличавшийся подлой трусостью и изменами. Вместо России крестьянско-буржуазной создалась Россия юнкерски-буржуазная.
Но именно вследствие этого (в этом пункте яснее, чем где-либо, раскрывается диалектический гений Ленина) «пережитки крепостничества обусловили широкое крестьянское движение и превратили это движение в оселок революции». Встал вопрос: «Если ломка не может не быть крутой, не может не быть буржуазной (поскольку капитализм неумолимо наступал на Россию — А. Л.), то остается еще нерешенным, какой класс из двух непосредственно заинтересованных классов, помещичьего и крестьянского, проведет это преобразование, направит его, определит его форму?» И помещичье-буржуазная революция возможна, но она есть, по Ленину, «выкидыш, недоносок, ублюдок». Если же победит крестьянство, — то «мы разделаемся с царизмом по-якобински или, если хотите, по-плебейски». Крестьянская революция, несмотря на то, что она нашла великих вождей и руководителей из интеллигенции, была бита. «В современной России, — писал Ленин («Социализм и крестьянство»), — не две борющиеся силы заполняют содержание революции, а две различных и разнородных социальных войны: одна в недрах современного самодержавно-крепостнического строя (та, к-рая описана в теории двух путей — А. Л.), другая в недрах будущего, уже рождающегося на наших глазах буржуазно-демократического строя. Одна — общенародная борьба за свободу (за свободу буржуазного общества), за демократию, т. е. за самодержавие народа, другая — классовая борьба пролетариата с буржуазией за социалистическое устройство общества» (т. VIII, стр. 255). Своеобразие последних десятилетий революционного развития нашей страны заключается в том, что первая из этих «войн» не достигла своего результата, она была бы окончательно разбита, если бы на выручку не пришло начало второй «войны». Пролетариат фактически выступил одновременно и как гегемон крестьянства за полное освобождение от самодержавия и остатков феодализма и как борец за осуществление социализма, руководящий и в этом отношении крестьянством, втягивающий его в коллективные формы сельского хозяйства. Ленин писал об этом (т. VIII, стр. 84): «У революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства есть, как и у всего на свете, прошлое и будущее. Ее прошлое — самодержавие, крепостничество, монархия, привилегии. В борьбе с этим прошлым, в борьбе с контрреволюцией возможно единство воли пролетариата и крестьянства, ибо есть единство интересов. Ее будущее — борьба против частной собственности, борьба наемного рабочего с хозяином, борьба за социализм. Тут единство воли невозможно. Тут перед нами не дорога от самодержавия к республике, а дорога от мелкобуржуазной демократической республики к социализму».
Выводы из теории двух путей, к-рые должен сделать для себя литературовед, оказываются чрезвычайно значительными. Вслед за Л., подчеркивающим значительность влияния крепостнической части дворянства, сумевшей обкарнать и изуродовать и без того умеренные реформы, литературовед должен будет, во-первых, установить факт наличия в русской литературе околореформенной поры значительной группы писателей-идеологов крепостничества. Этот лагерь не очень многочисленен, но в него войдут такие писатели, как Сергей Аксаков, этот прекраснодушный идеализатор феодальных отношений между помещиками и крестьянством («Семейная хроника»), такой зубр феодальной аристократии, как Маркевич, такой реакционный поэт-усадебник, как Фет, и некоторые другие. Это — лагерь людей, отрицавших какой бы то ни было путь капиталистического развития, мечтавших о возвращении к дореформенным социальным отношениям, лагерь защитников реакционной крепостнической утопии. Более широк и влиятелен второй лагерь — либералов, куда войдут и писатели обуржуазившегося дворянства и представители буржуазии, вроде Лескова или Гончарова. Л. беспощадно боролся с легендой о демократизме либералов, всеми средствами обнажая умеренность всяческих Кавелиных, лицемерно предостерегавших от излишеств революционного движения, а на самом деле по мере своих сил ливших воду на мельницу правительственной реакции. Лагерь сторонников «прусского пути» возглавлялся в русской литературе 60-х гг. такими писателями, как Тургенев, как Гончаров. Но разумеется идеологи либеральной реформы не переводились в буржуазно-дворянской литературе до самых последних лет существования самого строя. И наконец в противовес либеральным сторонникам реформы — лагерь, требовавший полной ликвидации крепостничества, литература «американского пути», объективно отражавшая собой интересы закрепощенного крестьянства. Так намечается диференциация внутри русской литературы 60-х гг., так вскрываются в ней внутриклассовые противоречия, позволяющие установить пути социальной борьбы. Между Фетом и Тургеневым бесспорно существуют разногласия, но и тот и другой оказываются союзниками в борьбе против Чернышевского и народников. В новых формах на новом этапе развития эта борьба двух лагерей остается действенной на протяжении всей последующей поры вплоть до Октябрьской революции.
Реабилитации литературы, ратовавшей за «американский путь» развития, Л. уделил особенно много внимания. Его оценки Белинского, Герцена, Чернышевского, народников кратки и отрывочны, но в сочетании со всей исторической концепцией Ленина они бесспорно намечают основные этапы борьбы за крестьянство, которые должны стать путеводными вехами истории русской литературы.
6. ВОЗЗРЕНИЯ ЛЕНИНА НА ОТДЕЛЬНЫХ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ. — Последовательными сторонниками «американского пути» развития страны Ленин считал Белинского и Герцена. Доказывая, что только «социал-демократия» — разумеется конечно большевизм — может быть идеологическим гегемоном всего революционного в стране, он писал: «... Мы хотим лишь указать, что роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией. А чтобы хоть сколько-нибудь конкретно представить себе, что` это означает, пусть читатель вспомнит о таких предшественниках русской социал-демократии, как Герцен, Белинский, Чернышевский и блестящая плеяда революционеров 70-х годов; пусть подумает о том всемирном значении, которое приобретает теперь русская литература; пусть... да довольно и этого!» («Что делать?», том IV, страница 381).
Белинский интересует Л. прежде всего как один из провозвестников демократической мысли. «Его (Белинского — А. Л.) знаменитое Письмо к Гоголю, подводившее итог литературной деятельности Белинского, было одним из лучших произведений бесцензурной демократической печати, сохранивших громадное живое значение и по сию пору» («Из прошлого рабочей печати в России», т. XVII, стр. 341). И для Л. Белинский совершенно так же, как позднейшие революционные народники, есть выразитель начавшегося протеста и борьбы крестьянства. Критикуя сб. «Вехи», он говорит: «Письмо Белинского к Гоголю, вещают Вехи, есть пламенное и классическое выражение интеллигентского настроения.... История нашей публицистики, начиная после Белинского, в смысле жизненного разумения — сплошной кошмар.... Так, так. Настроение крепостных крестьян против крепостного права, очевидно, есть интеллигентское настроение. История протеста и борьба самых широких масс населения с 1861 по 1905 г. против остатков крепостничества во всем строе русской жизни есть, очевидно, сплошной кошмар. Или, может быть, по мнению наших умных и образованных авторов, настроение Белинского в письме к Гоголю не зависело от настроения крепостных крестьян? История нашей публицистики не зависела от возмущения народных масс остатками крепостного гнета?» («О Вехах », т. XIV, стр. 219).
Из великих предшественников той величайшей мировой революции, в которой первую роль сыграл сам Л., больше всех уделено внимания А. И. Герцену. О нем он писал чаще всего и ярче всего. При этом повезло и нам, ибо в отзывах Л. о Герцене дается непревзойденно блестящий образец анализа революционера-писателя, в котором не забыты существенные недостатки его деятельности, но отнюдь не раздуты до таких размеров, чтобы отречься от оставленного предшественником наследства. Мы часто видим теперь, как молодые литературоведы, анализируя того или другого великого передового художника прошлого или настоящего, к-рый не сумел подняться над всеми предрассудками своего класса, не сумел добиться полной чистоты идеологических воззрений, с какой-то особенной страстью стараются подчеркнуть и преувеличить эти недостатки, словно меньше радуясь помощи, к-рую нам приносит такой человек, чем опасаясь видеть в его лице какого-то конкурента. Такое «левацкое» отношение к наследству столь же вредно, сколь и правооппортунистическое замалчивание недостатков и недомыслий подобных «союзников».
Герцен, как и всякий иной писатель, являлся для Л. продуктом своего времени. «Духовная драма Герцена была порождением и отражением той всемирно исторической эпохи, когда революционность буржуазной демократии уже умирала (в Европе), а революционность социалистического пролетариата еще не созрела» («Памяти Герцена», т. XV, стр. 465). Статья о великом революционере прошлого, написанная к столетию со дня его рождения, открывается установлением классовой принадлежности Герцена во всей ее огромной сложности. «Герцен принадлежал к поколению дворянских, помещичьих революционеров первой половины прошлого века. Дворяне дали России Биронов и Аракчеевых, бесчисленное количество пьяных офицеров, забияк, картежных игроков, героев ярмарок, псарей, драчунов, секунов, серальников да прекраснодушных Маниловых. И между ними, — писал Герцен, — развились люди 14 декабря, фаланга героев, выкормленных, как Ромул и Рем, молоком дикого зверя... Это какие-то богатыри, кованные из чистой стали с головы до ног, воины-подвижники, вышедшие сознательно на явную гибель, чтобы разбудить к новой жизни молодое поколение и очистить детей, рожденных в среде палачества и раболепия. К числу таких детей и принадлежал Герцен. Восстание декабристов разбудило и очистило его. В крепостной России 40-х гг. XIX в. он сумел подняться на такую высоту, что встал в уровень с величайшими мыслителями своего времени. Он усвоил диалектику Гегеля. Он понял, что она представляет из себя алгебру революции. Он пошел дальше Гегеля, к материализму, вслед за Фейербахом. Первое из Писем об изучении природы — Эмпирия и идеализм, написанное в 1844 г., показывает нам мыслителя, который даже теперь головой выше бездны современных естествоиспытателей-эмпириков и тьмы тем нынешних философов, идеалистов и полуидеалистов. Герцен вплотную подошел к диалектическому материализму и остановился перед историч. материализмом» (т. XV, стр. 464).
В социальной личности Герцена положительные черты неразрывно сплетаются с отрицательными. Он почти дошел до диалектического материализма, но остановился, не сумев овладеть его методом.«Эта остановка и вызвала духовный крах Герцена после поражения революции 1848 г. Герцен покинул уже Россию и наблюдал эту революцию непосредственно. Он был тогда демократом, революционером, социалистом. Но его социализм принадлежал к числу тех бесчисленных в эпоху 1848 года форм и разновидностей буржуазного и мелкобуржуазного социализма, которые были окончательно убиты июньскими днями. В сущности, это был вовсе не социализм, а прекраснодушная фраза, доброе мечтание, в которую облекала свою тогдашнюю революционность буржуазная демократия, а равно невысвободившийся из-под ее влияния пролетариат. Духовный крах Герцена, его глубокий скептицизм и пессимизм после 1848 года был крахом буржуазных иллюзий в социализме». Герцен взят Л. во всей сложности своих внутренних противоречий. С одной стороны, «Герцен создал вольную русскую прессу за границей — в этом его великая заслуга. Полярная звезда подняла традицию декабристов. Колокол (1857—1867) встал горой за освобождение крестьян. Рабье молчание было нарушено» (т. XV, стр. 466). С другой — в нем сильны реакции старого, оставившие отпечаток на всем его мировоззрении. «Но Герцен принадлежал к помещичьей, барской среде. Он покинул Россию в 1847 г., он не видел революционного народа и не мог верить в него. Отсюда его либеральная апелляция к верхам. Отсюда его бесчисленные слащавые письма в Колоколе к Александру II Вешателю, которых нельзя теперь читать без отвращения. Чернышевский, Добролюбов, Серно-Соловьевич, представлявшие новое поколение революционеров-разночинцев, были тысячу раз правы, когда упрекали Герцена за эти отступления от демократизма к либерализму». Однако Л. тотчас же оговаривается, что в этих противоречиях ведущим началом была все же его революционность. «Однако, справедливость требует сказать, что при всех колебаниях Герцена между демократизмом и либерализмом демократ все же брал в нем верх» (т. XV, стр. 467). И Л. подтверждает это свое суждение рядом сверкающих цитат из сочинений Герцена, в которых сказывается его ненависть к господствующему режиму, его презрение к либералам кавелинского и тургеневского типа. Он гневно протестует против желания либералов примазаться к Герцену, расхвалить в нем слабое, замолчать сильное, и в конце своего вдохновенного слова о Герцене он рисует с титаническим мастерством и захватывающей силой картину всего движения от начала дворянской революции до начала пролетарской. «Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала — дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию. Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями Народной воли. Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. Молодые штурманы будущей бури — звал их Герцен. Но это не была еще сама буря. Буря, это — движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой, революционной борьбе миллионы крестьян. Первый натиск бури был в 1905 г. Следующий начинает расти на наших глазах» («Памяти Герцена», т. XV, стр. 468).
Большим сочувствием Л. пользовались также Некрасов и Салтыков-Щедрин, два писателя прошлого, как и Герцен, вышедшие из дворянства, но гораздо теснее сомкнувшиеся с рядами борцов за «американский путь». Биографически Некрасов — очень пестрая личность: по происхождению — дворянин, по значительному периоду своей молодости — интеллигент-пролетарий, по своей журнально-издательской практике — во многом представитель крупнобуржуазных приемов. Тут можно нагородить очень много всякой психологии, и мы вовсе не говорим, что такой подробный разбор формирования личности Некрасова и противоречий уже сформировавшейся личности, к-рых Л. отнюдь не отрицает и к-рые даже подчеркивает, не имеет никакого значения. Но все это в глазах Л. второстепенно. На первом плане для него стоит то, что Некрасов, как и Салтыков, — выразители интересов крестьянства, что свой великий талант они развернули, отточили, использовали для защиты «американского пути» развития русской революции.
И Некрасова и Салтыкова-Щедрина Л. высоко ценил как срывателей масок с крепостнической России. «Еще Некрасов и Салтыков, — писал он в статье Памяти графа Гейдена, — учили русское общество различать под приглаженной и напомаженной внешностью образованности крепостника-помещика его хищные интересы, учили ненавидеть лицемерие и бездушие подобных типов, а современный российский интеллигент, мнящий себя хранителем демократического наследства, принадлежащего к кадетской партии или к кадетским подголоскам, учит народ хамству и восторгается своим беспристрастием беспартийного демократа. Зрелище едва ли не более отвратительное, чем зрелище подвигов Дубасова и Столыпина...» (т. XII, стр. 9). На творчество Некрасова Л. опирался и в борьбе против современных либералов. «Дело идет о далеком прошлом. И в то же время тогдашнее и теперешнее отношение либералов ( с виду и чиновников душой ) к классовой борьбе — явления одного порядка» («Либеральное подкрашивание народничества», т. XVI, стр. 339). Или еще более сильная по своей саркастичности цитата из статьи «Еще один поход на демократию»: «Особенно нестерпимо бывает видеть, когда субъекты вроде Щепетева, Струве, Гредескула, Изгоева и прочей кадетской братии хватаются за фалды Некрасова, Щедрина и т. п. Некрасов колебался, будучи лично слабым, между Чернышевским и либералами, но все симпатии его были на стороне Чернышевского. Некрасов по той же личной слабости грешил нотками либерального угодничества, но сам же горько оплакивал свои грехи и публично каялся в них. Не торговал я лирой, но бывало, / Когда грозил неумолимый рок, / У лиры звук неверный исторгала / Моя рука.... Неверный звук — вот так называл сам Некрасов свои либерально-угоднические грехи. А Щедрин беспощадно издевался над либералами и навсегда заклеймил их формулой: применительно к подлости » («Еще один поход на демократию», т. XVI, стр. 132—133). Эта цитата чрезвычайно ярко характеризует и Некрасова и Щедрина как союзников революционной крестьянской демократии, возглавляемой Чернышевским, как злейших врагов буржуазно-дворянских либералов, т. е., пользуясь ленинской формулой, как сторонников «американского пути».
Салтыков-Щедрин происходил из крупного дворянского рода, был крупным царским чиновником, но все это стерто тем великолепным фактом, что Салтыков проникся жгучей ненавистью и острым презрением к крепостному праву, царизму, бюрократии, что он перенес эти чувства также на всех либеральных болтунов, что он чувствовал глубочайшее уважение к революционерам и что в своих гениальных картинах русской действительности он беспощадно и с непревзойденной меткостью изображал эту действительность, клеймил ее пороки и звал к борьбе с нею.
Салтыков-Щедрин был одним из самых любимых писателей Ленина. Об этом говорят единогласные свидетельства мемуаристов. Никем не пользовался Ленин так часто в качестве источника блестящих беллетристических иллюстраций к своим страстным статьям, как именно Салтыковым. Последний цитируется даже в таких, казалось бы, сугубо исследовательских работах, как «Развитие капитализма в России» или «Аграрный вопрос и критики Маркса». «Без того, чтобы такую задачу (материалистического истолкования гегелевской диалектики — А. Л.) себе поставить и систематически ее выполнять, материализм не может быть воинствующим материализмом. Он останется, употребляя щедринское выражение, не столько сражающимся, сколько сражаемым» («О значении воинствующего материализма», т. XXVII, стр. 188). «Как это не тошнит людей от этого — употреблю щедринское выражение — языкоблудия?» (т. XV, стр. 336). На страницах сочинений Ленина фигурируют почти все щедринские герои в новых своих политических обличиях. Здесь мы встретим и помпадуров, разглагольствующих на либеральный манер, и Угрюм-Бурчеевых, ставших видными сановниками с черносотенными убеждениями, и Карася-идеалиста, оказавшегося мелким обывателем, и Премудрого пискаря, и забитого и задавленного Конягу-крестьянина. Галлерея этих образов заключается красноречивой фигурой Порфирия Головлева. Щедринского Иудушку Л. вспоминает особенно охотно. «Это — иудушка, который пользуется своими крепостническими симпатиями и связями для надувания рабочих и крестьян, проводя под видом охраны экономически слабого и опеки над ним в защиту от кулака и ростовщика такие мероприятия, которые низводят трудящихся в положение подлой черни, отдавая их головой крепостнику-помещику и делая тем более беззащитными против буржуазии» («Что такое друзья народа...», т. I, стр. 186). Этот зловещий образ помещика-крепостника у Л. особенно част. В эпоху подавления революции 1905 и торжества дворянской реакции Л. восклицает: «Жаль, что не дожил Щедрин до великой российской революции. Он прибавил бы, вероятно, новую главу к Господам Головлевым, он изобразил бы Иудушку, который успокаивает высеченного, избитого, голодного, закабаленного мужика: ты ждешь улучшения? Ты разочарован отсутствием перемены в порядках, основанных на голоде, на расстреливании народа, на розге и нагайке? Ты жалуешься на отсутствие фактов? Неблагодарный! Но ведь это отсутствие фактов и есть факт величайшей важности! Ведь это сознательный результат вмешательства твоей воли, что Лидвали попрежнему хозяйничают, что мужики спокойно ложатся под розги, не предаваясь зловредным мечтам о поэзии борьбы » («Торжествующая пошлость или кадетствующие эсеры», т. XI, стр. 158). Приводимые нами цитаты — замечательный пример того, как умел Л. использовать в своей публицистике образы художественной литературы. В его сочинениях мы найдем массу литературных цитат из Тургенева, Гоголя, Грибоедова, Крылова, народников, Чехова и др. Салтыкову принадлежит среди них первое место, и это разумеется всецело должно быть объяснено сатирической остротой творчества этого виднейшего борца за «американский путь».
Особенно значительны были симпатии Л. к Чернышевскому, публицисту, которого он также неоднократно цитировал в своих сочинениях на текущие политич. темы. «Мы помним, как полвека тому назад великорусский демократ Чернышевский, отдавая свою жизнь делу революции, сказал: жалкая нация, нация рабов, сверху донизу — все рабы. Откровенные и прикровенные рабы-великороссы (рабы по отношению к царской монархии) не любят вспоминать об этих словах. А, по-нашему, это были слова настоящей любви к родине...» («О национальной гордости великороссов», т. XVIII, стр. 81). «Современным социал-демократам, оттенка Шейдемана или, что почти одно и то же, Мартова, так же претят Советы, их так же тянет к благопристойному буржуазному парламенту или к Учредительному собранию, как Тургенева 60 лет тому назад тянуло к умеренной монархической и дворянской конституции, как ему претил мужицкий демократизм Добролюбова и Чернышевского» («Очередные задачи Советской власти», том XXII, стр. 467). « Историческая деятельность — не тротуар Невского проспекта, говорил великий русский революционер Чернышевский. Кто допускает революцию пролетариата лишь под условием, чтобы она шла легко и гладко, чтобы было сразу соединенное действие пролетариев разных стран, чтобы была наперед дана гарантия от поражений, чтобы дорога революции была широка, свободна, пряма, чтобы не приходилось временами, идя к победе, нести самые тяжелые жертвы, отсиживаться в осажденной крепости или пробираться по самым узким, непроходимым, извилистым и опасным горным тропинкам, — тот не революционер, тот не освободил себя от педантства буржуазной интеллигенции, тот на деле окажется постоянно скатывающимся в лагерь контрреволюционной буржуазии, как наши правые эсеры, меньшевики и даже (хотя и реже) левые эсеры» («Письмо к американским рабочим», том XXIII, стр. 183). К этим цитатам — их легко было бы умножить — необходимо присовокупить свидетельство Н. К. Крупской о чрезвычайно положительном отношении Л. к беллетристике Чернышевского. «Он любил роман Чернышевского Что делать?, несмотря на малохудожественную, наивную форму его. Я была удивлена, как внимательно читал он этот роман и какие тончайшие штрихи, которые есть в этом романе, он отметил» (Н. К. Крупская, Воспоминания о Ленине, 1931, стр. 187). Нет никакого сомнения в том, что в симпатиях Л. к Чернышевскому была своего рода преемственность двух гениальных революционеров, что Л. высоко ценил Чернышевского как одного из самых замечательных предшественников марксизма. «Чернышевский заразил его своей непримиримостью в отношении либерализма. Недоверие к либеральным фразам, ко всей позиции либерализма проходит красной нитью через всю деятельность Л. Если возьмем сибирскую ссылку, протест против Кредо, возьмем разрыв со Струве, затем, непримиримую позицию, к-рую Л. занял по отношению к кадетам, по отношению к ликвидаторам-меньшевикам, которые были готовы пойти на сделку с кадетами, мы увидим, что Владимир Ильич держался той же непримиримой линии, которой держался Чернышевский по отношению к либералам, предавшим крестьянство во время реформы 1861 года... Давая оценку буржуазно-либеральному демократизму и демократизму обуржуазившегося народничества 80-х годов, примирившегося с царизмом, Л. противопоставлял ему демократизм революционного марксизма. Чернышевский дал образец непримиримой борьбы с существовавшим строем, борьбы, где демократизм был неразрывно связан с борьбой за социализм» (Н. К. Крупская, Воспоминания о Ленине, стр. 182). В лице Чернышевского Ленин чтил одного из упорнейших и славнейших борцов за интересы обманутого крестьянства, и не случайно в своей ранней публицистической работе он раскрывает смысл крестьянской реформы устами Волгина, героя романа Чернышевского «Пролог к прологу», в уста к-рого Чернышевский вложил свои мысли (см. напр. «Что такое друзья народа...», т. I, стр. 178—180).
Чрезвычайно высокой была и ленинская оценка русских народников 60—70-х гг. Оценка эта была более положительной, чем оценка Л. Толстого, ибо народники, выражая собою те же крестьянские чаяния, стояли на левом фланге тогдашней общественности. Это однако не мешало Л. отмечать ту степень двойственности произведений этих великих революционных демократов, которая не могла не быть им присуща, ибо лишенной исторической двойственности может явиться только точка зрения пролетариата, а в области художественной литературы — только пролетарская литература.
Отличительной и оригинальной особенностью суждений Л. о народниках-беллетристах было то, что он поставил характеристику крупнейших писателей-народников, этого чрезвычайно значительного революционно-демократического отряда, в непосредственную зависимость от того глубокого анализа путей русской революции, который мы уже приводили выше. Народники для Ленина прежде всего — последовательные представители сил, заинтересованных в торжестве «американского» революционного пути развития. Как известно, основной силой, заинтересованной в этом, было в то время крестьянство. Из ленинской характеристики своеобразного великого писателя крестьянства Л. Толстого мы увидим ниже, что крестьянство в сознании своем отнюдь не было целиком революционным, что в нем живучи были утопические реакционные тенденции.
Народники были вождями крестьянства в том смысле, что они умели в лучшую свою эпоху, до своей легализации и опошления, к-рое началось уже с Михайловским, представлять интересы крестьянства в несравненно более чистом виде, чем Л. Толстой. Народники были революционно-демократическими представителями крестьянства. В своей статье о Михайловском Л. дает общую характеристику народников. Из характеристики, которую мы приводим ниже, явствует, что Михайловский был уже упадочным типом народника, несравненно уступающим великим представителям народничества. Но характеристика эта говорит только об этих отрогах горного хребта революционного народничества, обладавшего такими импонирующими вершинами, как Чернышевский. Л. много и ожесточенно боролся с эпигонами народничества, всеми средствами охаивавшими марксизм (см. статьи его «Что такое друзья народа...», «Экономическое содержание народничества», «От какого наследства мы отказываемся» и др.). Но, разоблачая реакционность этого течения в эпоху возникновения марксизма, он ни в какой мере не склонен был умалять силу той социалистической пропаганды, к-рую вели в 60—70-е гг. эти идеологи крестьянского социализма. Социалистический утопизм мелкобуржуазных революционеров показывает напряженность их оппозиционной мысли и приближает их к нам. Это отразилось на всех высказываниях Ленина о народниках: «Михайловский был одним из лучших представителей и выразителей взглядов русской буржуазной демократии в последней трети прошлого века. Крестьянская масса, которая является в России единственным серьезным и массовым (не считая городской мелкой буржуазии) носителем буржуазно-демократических идей, тогда еще спала глубоким сном. Лучшие люди из ее среды и люди, полные симпатий к ее тяжелому положению, так называемые разночинцы — главным образом учащаяся молодежь, учителя и другие представители интеллигенции, — старались просветить и разбудить спящие крестьянские массы. Великой исторической заслугой Михайловского в буржуазно-демократическом движении в пользу освобождения России было то, что он горячо сочувствовал угнетенному положению крестьян, энергично боролся против всех и всяких проявлений крепостнического гнета, отстаивал в легальной, открытой печати — хотя бы намеками сочувствие и уважение к подполью, где действовали самые последовательные и решительные демократы-разночинцы, и даже сам помогал прямо этому подполью» («Народники о Н. К. Михайловском», т. XVII, стр. 223).
Лучшие народники, революционеры типа Чернышевского и Добролюбова, писатели типа Успенского и Салтыкова были непреклонными и непримиримыми сторонниками демократической революции. Это не значило однако, что, будучи наиболее последовательными выразителями истинных интересов массового крестьянства, какие только могли в то время существовать, они не впадали в серьезнейшие заблуждения. Прежде всего они идеализировали крестьянство, часто не понимая таящихся в нем внутренних противоречий. Они не понимали также того, что на чисто крестьянской почве возможна лишь буржуазная революция, хотя и весьма решительная, весьма «плебейская». Они старались навязать крестьянству общинный социализм. Само собой разумеется, как неоднократно отмечал Ленин, этот социализм не мог не быть совершенно утопическим с точки зрения своей осуществимости и не мог не быть в то же время половинчатым, мутным по самому своему характеру. Л. сочувственно цитирует в этом отношении одного из первых русских марксистов, И. А. Гурвича. «Народник 70-х гг., — очень метко говорит Гурвич, — не имел никакого представления о классовом антагонизме внутри самого крестьянства, ограничивая этот антагонизм исключительно отношениями между эксплоататором — кулаком или мироедом — и его жертвой — крестьянином, пропитанным коммунистическим духом. Глеб Успенский одиноко стоял со своим скептицизмом, отвечая иронической улыбкой на общую иллюзию. Со своим превосходным знанием крестьянства и со своим громадным артистическим талантом, проникавшим до самой сути явлений, он не мог не видеть, что индивидуализм сделался основой экономических отношений не только между ростовщиком и должником, но между крестьянами вообще» («Что такое друзья народа...», т. I, стр. 157—158).
К Успенскому Ленин относился с особенной любовью. В «Развитии капитализма в России» дается характеристика Кавказа со ссылкой на очерки этого народника: «Страна, слабо заселенная в начале пореформенного периода или заселенная горцами, стоявшими в стороне от мирового хозяйства и даже в стороне от истории, превращалась в страну нефтепромышленников, торговцев вином, фабрикантов пшеницы и табаку, и господин Купон безжалостно переряживал гордого горца из его поэтического национального костюма в костюм европейского лакея» (Сочинения, том III, страница 464). Ряд образов, взятых из произведений Успенского, бытует в ленинской публицистике: «герои Купона» (т. IX, стр. 31), будочник Мымрецов с его девизом «тащить и не пущать» (т. XVIII, стр. 448), «Иваны Непомнящие» (т. XXVII, стр. 171) и др. Л. неоднократно отмечал, что Успенский не только вместе с другими наиболее радикальными народниками был последовательным демократическим революционером, но что он в отличие от народников типа Златовратского, старавшихся в угоду своим чаяниям «препарировать» крестьянство под особым народническим соусом, прекрасно различал расслоение деревни и не только понимал все свойства деревенского кулака, но с величайшей тоской, доведшей его позднее до личной катастрофы, констатировал мелкособственнические тенденции всей толщи крестьянства и в этом отношении становился выше народничества, разлагал его иллюзии, к несчастью не видя тех новых путей, того «спасения», к-рое мог принести середняцкому и бедняцкому крестьянству пролетариат. В основе характеристики Успенского лежит та же теория отражения, которая, как мы увидим ниже, применена во всех статьях о Льве Толстом.
Характеризуя Успенского, Л. повторяет тот же прием, к-рый, как мы увидим сейчас, применен к Толстому. Для Плеханова, также писавшего о Гл. Успенском, последний — прежде всего мелкобуржуазный интеллигент. Это личное происхождение — сам по себе, может быть, интересный путь интеллигента Успенского к крестьянству — Ленин в своих общих статьях (специального труда Гл. Успенскому он не посвящал), можно сказать, игнорирует. Для него важно не это; для него доминирующим является тот факт, что Успенский всем существом стоит за «американский путь» развития, что он субъективно совершенно честно сдабривает его социалистическим утопизмом и что кроме того — это уже черта Успенского, выделяющая его среди его соратников, — он заражен тем скептицизмом к народничеству, к-рый послужил бы великолепным переходом к марксизму, доживи Успенский до соответственной эпохи. Конечно и здесь нельзя не отметить огромного таланта Успенского, который тоже в конце-концов сводился к честности, беспощадности, страсти, свежести, наблюдательности и т. п.
Мы вовсе не хотим сказать, что проблема Успенского в целом исчерпана Л. Он первый зло посмеялся бы над подобным «ленивым» утверждением. Здесь, как и всюду в области литературоведения, предстоит проделать огромную работу; но эта работа может вестись только на базе ленинских указаний.
Но больше всего Л. отдал внимания творчеству Л. Толстого. Что поражает в самом подходе Л. к «великому писателю земли русской»? Мы имеем немало исследований о Толстом, принадлежащих перу марксистов и написанных до и после статей Ленина. Среди них имеются такие ценные произведения, как статьи Плеханова. Все эти исследователи подходили конечно к Толстому с классовой точки зрения. Но как понимали они эту классовую точку зрения? Они видели в Толстом прежде всего представителя аристократического дворянства и пытались вывести толстовство исключительно из условий дворянского разорения и дворянской реакции на наступление капитала. «Мужиковство» Толстого являлось для них родом чудачества, своего рода утопической, заранее приготовленной позицией защитника барства, вынужденного отказаться от защиты первой оборонительной линии, т. е. усадебной культуры и социального руководства класса помещиков. Конечно во всем этом есть немалая доля истины. Такая точка зрения гораздо выше, чем попытка объяснить Толстого и толстовство «движением человеческой совести» или объявить их результатом исключительной личной гениальности или, как пытались в последние годы сделать формалисты, вывести творчество Толстого из формальных и бытовых условий современной ему литературной жизни. Но и эта относительно правильная точка зрения представляется бледной и тусклой, когда сравниваешь ее с гениальным анализом Л. Благодаря Л. Толстой не то, чтобы перестал быть для нас отпрыском дворянства, но, оставляя это свое качество как мало серьезный исходный момент за собою, в исполинском росте своего творчества он оказался в глубоком соответствии с великим социальным моментом, к-рым это творчество определилось, и исполинскими размерами того, правда, противоречивого в своем сознании и неорганизованного класса, выразителем которого на самом деле явился этот «граф». «Острая ломка всех старых устоев деревенской России обострила его внимание, углубила его интерес к происходящему вокруг него, привела к перелому всего его миросозерцания. По рождению и воспитанию Толстой принадлежал к высшей помещичьей знати в России, — он порвал со всеми привычными взглядами этой среды и в своих последних произведениях обрушился со страстной критикой на все современные государственные, церковные, общественные, экономические порядки, основанные на порабощении масс, на нищете их, на разорении крестьян и мелких хозяев вообще, на насилии и лицемерии, которые сверху донизу пропитывают всю современную жизнь» («Л. Н. Толстой и современное рабочее движение», том XIV, страница 405). Социальный факт, лежавший в основе творчества Толстого, это, по Ленину, вся смена старой феодальной крепостнической России Россией капиталистической, а класс, который всей своей социальной психологией определил монументальную и в то же время глубоко противоречивую, одновременно революционную и реакционную идеологию Л. Толстого, это — крестьянство.
Л. посвятил Толстому немало работ. Тут мы найдем статью «Лев Толстой как зеркало русской революции», напечатанную первоначально в органе Петербургского и Московского комитетов РСДРП «Пролетарий» в Женеве в 1908, затем замечательный некролог Толстого, появившийся непосредственно после смерти великого писателя в центральном органе РСДРП «Социал-демократ» (обе статьи помещены без подписи), статью «Л. Н. Толстой и современное рабочее движение», напечатанную в газете «Наш путь» в 1910, «Герои оговорочки », опубликованную в том же году в журн. «Мысль», клеймящую заигрывания с Толстым меньшевиков-ликвидаторов, к-рые оставили «поразительные образчики беспринципности», статью «Л. Н. Толстой и его эпоха», в некоторой степени резюмирующую идеи Л. о Толстом и появившуюся в 1911 в журн. «Звезда».
Из соображения большей стройности изложения взглядов Л. на Толстого, имеющих огромное значение для дальнейших путей всего литературоведения, мы остановимся вначале на этой последней статье. Здесь мы читаем: «Эпоха, к которой принадлежит Л. Толстой и которая замечательно рельефно отразилась как в его гениальных художественных произведениях, так и в его учении, есть эпоха после 1861-го и до 1905-го года. Правда, литературная деятельность Толстого началась раньше и окончилась позже, чем начался и окончился этот период, но Л. Толстой вполне сложился как художник и как мыслитель именно в этот период, переходный характер которого породил все отличительные черты и произведений Толстого и толстовщины. Устами К. Левина в Анне Карениной Л. Толстой чрезвычайно ярко выразил, в чем состоял перевал русской истории за эти полвека... Разговоры об урожае, найме рабочих и т. п., которые, Левин знал, принято считать чем-то очень низким,... теперь для Левина казались одни важными. Это, может быть, не важно было при крепостном праве, или не важно в Англии. В обоих случаях самые условия определены; но у нас теперь, когда все это переворотилось и только укладывается, вопрос о том, как сложатся эти условия, есть единственно важный вопрос в России, думал Левин... У нас теперь все это переворотилось и только укладывается, — трудно себе представить более меткую характеристику периода 1861—1905 годов (так комментирует Ленин в своей статье мысли толстовского героя — А. Л.). То, что переворотилось, хорошо известно или, по крайней мере, вполне знакомо всякому русскому. Это — крепостное право и весь старый порядок, ему соответствующий. То, что только укладывается, совершенно незнакомо, чуждо, непонятно самой широкой массе населения. Для Толстого этот только укладывающийся буржуазный строй рисуется смутно в виде пугала — Англии. Именно: пугала, ибо всякую попытку выяснить себе основные черты общественного строя в этой Англии, связь этого строя с господством капитала, с ролью денег, с появлением и развитием обмена Толстой отвергает, так сказать, принципиально. Подобно народникам он не хочет видеть, он закрывает глаза, отвертывается от мысли о том, что укладывается в России никакой иной, как буржуазный строй. Справедливо, что если не единственно важным, то важнейшим с точки зрения ближайших задач всей общественно-политической деятельности в России для периода 1861—1905 годов (да и для нашего времени) был вопрос, как уложится этот строй, буржуазный строй, принимающий весьма разнообразные формы в Англии, Германии, Америке, Франции и т. д. Но для Толстого такая определенная, конкретно историческая постановка вопроса есть нечто совершенно чуждое. Он рассуждает отвлеченно, он допускает только точку зрения вечных начал нравственности, вечных истин религии, не сознавая того, что эта точка зрения есть лишь идеологическое отражение старого ( переворотившегося ) строя, строя крепостного, строя жизни восточных народов» (т. XV, стр. 100).
Совершенно определенно подчеркивая, что учение Толстого надо считать социалистическим, Л. в то же время однако считает его утопическим и реакционным. Он говорит об этом: «Вот именно идеологией восточного строя, азиатского строя является толстовщина в ее реальном историческом содержании. Отсюда и аскетизм, и непротивление злу насилием, и глубокие нотки пессимизма, и убеждение, что все — ничто, все — материальное ничто («О смысле жизни», стр. 52), и вера в Дух, начало всего, по отношению к каковому началу человек есть лишь работник, приставленный к делу спасения своей души, и т. д...» «Пессимизм, непротивленство, апелляция к Духу есть идеология, неизбежно появляющаяся в такую эпоху, когда весь старый строй переворотился, и когда масса, воспитанная в этом старом строе, с молоком матери впитавшая в себя начала, привычки, традиции, верования этого строя, не видит и не может видеть, каков укладывающийся новый строй, какие общественные силы и как именно его укладывают, какие общественные силы способны принести избавление от неисчислимых, особенно острых бедствий, свойственных эпохам ломки... Учение Толстого безусловно утопично и, по своему содержанию, реакционно в самом точном и в самом глубоком значении этого слова. Но отсюда вовсе не следует ни того, чтобы это учение не было социалистическим, ни того, чтобы в нем не было критических элементов, способных доставлять ценный материал для просвещения передовых классов» (т. XV, стр. 102).
В этой же статье, написанной уже после того, как всевозможные либералы, народники и мистики пытались использовать большое движение, вызванное смертью Льва Толстого, в своих целях, Ленин особенно резко подчеркивает, что значение социального содержания толстовства относится к прошлому и что для настоящего вся сущность этого учения является отрицательной, а всякое кокетничанье с толстовством является для сторонника пролетарского миросозерцания настоящим преступлением. «Четверть века тому назад критические элементы учения Толстого могли на практике приносить иногда пользу некоторым солям населения вопреки реакционным и утопическим чертам толстовства. В течение последнего, скажем, десятилетия это не могло быть так, потому что историческое развитие шагнуло немало вперед с 80-х годов до конца прошлого века. А в наши дни, после того как ряд указанных выше событий положил конец восточной неподвижности, в наши дни, когда такое громадное распространение получили сознательно-реакционные, в узко-классовом, в корыстно-классовом смысле реакционные идеи веховцев среди либеральной буржуазии, — когда эти идеи заразили даже часть почитай-что марксистов, создав ликвидаторское течение, — в наши дни всякая попытка идеализации учения Толстого, оправдания или смягчения его непротивленства, его апелляций к Духу, его призывов к нравственному самоусовершенствованию, его доктрины совести и всеобщей любви, его проповеди аскетизма и квиэтизма и т. п. приносит самый непосредственный и самый глубокий вред» (т. XV, стр. 103).
Статья «Толстой и его эпоха» дает твердое и ясное резюме, общую оценку Толстого как со стороны генетической, т. е. с точки зрения сил, породивших творчество Толстого, так и с точки зрения функциональной, т. е. в смысле того действия, которое сочинения Толстого могли иметь в разные эпохи своего существования. Это однако не значит, чтобы другие статьи Ленина были, так сказать, покрыты и сняты вышеуказанной статьей. Содержание их богато и нуждается в особом изучении. Первая по времени напечатанная статья «Лев Толстой как зеркало русской революции» идет несколько иным путем, чем только что цитированная. В последней резюмирующей статье Ленин исходит из определения и характеристики эпохи. Методологически он учит здесь при подходе к действительно крупному и социально значительному литературному явлению — установить точно его живую, общественную хронологию, т. е. ту связь социальных явлений, которая является исторической почвой исследуемого объекта. Далее, надо ухватить основное звено в этом переплете событий и найти, как именно оно, это доминирующее звено, отразилось в доминирующих же чертах идеологии, а тем самым конечно и форме исследуемых произведений. Но как-раз практика первой статьи Л. о Толстом учит о возможности иного подхода. Здесь Ленин начинает с гениального анализа структуры самого творчества Толстого, вскрытия его основного характера и его основных противоречий, и, уже отсюда исходя, делается экскурсия в область тех социальных условий, к-рые породили и не могли не породить такой результат.
Он начинает с изложения противоречий, заложенных в учении Толстого: нельзя, не удастся «заглушить потребность прямого и ясного ответа на вопрос: чем вызываются кричащие противоречия толстовщины, какие недостатки и слабости нашей революции они выражают? Противоречия в произведениях, взглядах, учениях, в школе Толстого — действительно кричащие. С одной стороны, гениальный художник, давший не только несравненные картины русской жизни, но и первоклассные произведения мировой литературы. С другой стороны — помещик, юродствующий во Христе. С одной стороны — замечательно сильный, непосредственный и искренний протест против общественной лжи и фальши, — с другой стороны, толстовец, т. е. истасканный, истеричный хлюпик, называемый русским интеллигентом, который, публично бия себя в грудь, говорит: я скверный, я гадкий, но я занимаюсь нравственным самоусовершенствованием; я не кушаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками. С одной стороны, беспощадная критика капиталистической эксплоатации, разоблачение правительственных насилий, комедии суда и государственного управления, вскрытие всей глубины противоречий между ростом богатства и завоеваниями цивилизации и ростом нищеты, одичалости и мучений рабочих масс; с другой стороны, — юродивая проповедь непротивления злу насилием. С одной стороны, самый трезвый реализм, срывание всех и всяческих масок, — с другой стороны, проповедь одной из самых гнусных вещей, какие только есть на свете, именно: религии, стремление поставить на место попов на казенной должности попов по нравственному убеждению, т. е. культивирование самой утонченной и потому особенно омерзительной поповщины. Поистине:
Ты и убогая, ты и обильная,
Ты и могучая, ты и бессильная
— Матушка Русь! »
(т. XII, стр. 332).
Отметив далее, что в этой странной мешанине никоим образом нельзя видеть зеркала русской рабочей революции, Ленин ищет, какая же именно революция отразилась в этом мутном и неровном зеркале, и говорит: «...Противоречия во взглядах и учениях Толстого не случайность, а выражение тех противоречивых условий, в которые поставлена была русская жизнь последней трети XIX века. Патриархальная деревня, вчера только освободившаяся от крепостного права, отдана была буквально на поток и разграбление капиталу и фиску. Старые устои крестьянского хозяйства и крестьянской жизни, устои, действительно державшиеся в течение веков, пошли на слом с необыкновенной быстротой». Основным двигателем толстовского творчества является, по Л., протест «против надвигающегося капитализма, разорения и обезземеления масс, который должен был быть порожден патриархальной русской деревней». Этим определяется и значение писателя. «Толстой смешон, как пророк, открывший новые рецепты спасения человечества, — и поэтому совсем мизерны заграничные и русские толстовцы, пожелавшие превратить в догму как-раз самую слабую сторону его учения. Толстой велик, как выразитель тех идей и тех настроений, которые сложились у миллионов русского крестьянства ко времени наступления буржуазной революции в России. Толстой оригинален, ибо совокупность его взглядов, вредных как целое, выражает как-раз особенности нашей революции, как крестьянской буржуазной революции». Протест этот породнил его с крестьянством, и могучая стихия крестьянских настроений овладела Толстым.
Но являются ли эти позиции подлинно революционными? Нет, они двойственны, и раскрытие последнего производится Л. при помощи того же диалектического анализа. «С одной стороны, — говорит Л., — века крепостного гнета и десятилетия форсированного пореформенного разорения накопили горы ненависти, злобы и отчаянной решимости». — «С другой стороны, крестьянство, стремясь к новым формам общежития, относилось очень бессознательно, патриархально, по-юродивому, к тому, каково должно быть это общежитие, какой борьбой надо завоевать себе свободу, какие руководители могут быть у него в этой борьбе, как относится к интересам крестьянской революции буржуазия и буржуазная интеллигенция, почему необходимо насильственное свержение царской власти для уничтожения помещичьего землевладения. Вся прошлая жизнь крестьянства научила его ненавидеть барина и чиновника, но не научила и не могла научить, где искать ответа на все эти вопросы». Лишь небольшая часть крестьянства разрешала эти противоречия в революционную сторону. «Большая часть крестьянства плакала и молилась, резонерствовала и мечтала, писала прошения и посылала ходателей, — совсем в духе Льва Николаевича Толстого!» И резюме: «Толстой отразил наболевшую ненависть, созревшее стремление к лучшему, желание избавиться от прошлого, — и незрелость мечтательности, политической невоспитанности, революционной мягкотелости» («Лев Толстой как зеркало русской революции», т. XII, стр. 332—335).
Наиболее тепло, наиболее положительно для Толстого написан Лениным его некролог. Было бы однако огромной ошибкой представлять себе, будто растроганный, так сказать, фактом смерти великого старца Владимир Ильич немножко перегнул палку в сторону положительной оценки. Эта оценка, как и все другие у Л., многостороння и диалектична. Если в цитированной нами выше последней статье Л. о Толстом особенно подчеркнуто предостережение от увлечений толстовством в какой бы то ни было дозе, то из этого всего не следует, что этим самым зачеркиваются те высокие похвалы, та высокая оценка художественных произведений Толстого, которая дана в некрологе. Автор «Анны Карениной» и народных рассказов рисует «Россию, оставшуюся после 1861 года в полукрепостничестве, Россию деревенскую, Россию помещика и крестьянина». «Рисуя эту полосу в исторической жизни России, Л. Толстой сумел поставить в своих работах столько великих вопросов, сумел подняться до такой художественной силы, что его произведения заняли одно из первых мест в мировой художественной литературе. Эпоха подготовки революции в одной из стран, придавленной крепостниками, выступила, благодаря гениальному освещению Толстого, как шаг вперед в художественном развитии всего человечества» («Л. Н. Толстой», т. XIV, стр. 400).
Эта оценка содержит утверждение огромной методологической ценности. «Шаг вперед в художественном развитии всего человечества» признается здесь результатом двух факторов. Основным является гигантский материал, так сказать напрашивающийся на то, чтобы быть художественно выраженным. Такого порядка великий общественный материал, имеющий общечеловеческую ценность, как видно из слов Ленина, оказывается налицо там, где в широкой мере подготовляется глубокая революция. Вторым фактором является «гениальное освещение», т. е. высокое художественное оформление этого материала. Отсюда можно сделать такой вывод: если налицо дан биологически гений, т. е. вся та сумма природных дарований, которой, скажем, обладал Л. Толстой, но не дан великий социальный материал, — то человеческое искусство не сделает шага вперед: в лучшем случае мы будем иметь искусного мастера формы, который повторит какие-нибудь зады или, за отсутствием содержания, пустится в формальные изощрения. Ну, а если великое содержание дано, а нет подходящего гения? Такая постановка вопроса неправильна. Во-первых, как видно уже из высказываний самого Л., не один Толстой воспользовался вышеуказанным великим материалом: если называть только писателей первоклассных, то, не отходя от характеристик самого Л., можно указать на Салтыкова-Щедрина и на Глеба Успенского. Вообще же вопрос о наличии гениального рупора для уже складывающегося в недрах общества нового образа мыслей и чувств разрешается тем обстоятельством, что биологически количество талантливости, количество дарований с точки зрения натуральной должно быть во всякую данную эпоху приблизительно равным, но только эпохи глухие, серые приводят большинство своих дарований к увяданию, эпохи же яркие, революционные (в особенности в период подготовки революции), когда художественно идеологические формулировки оказываются единственно возможными, т. к. для активного политического творчества в широких формах время еще не пришло, выделяют особо большое количество талантов, богато оплодотворенных самой эпохой.
Дальше следуют у Л. многознаменательные строки во славу Толстого: «Толстой-художник известен ничтожному меньшинству даже в России. Чтобы сделать его великие произведения действительно достоянием всех, нужна борьба и борьба против такого общественного строя, который осудил миллионы и десятки миллионов на темноту, забитость, каторжный труд и нищету, нужен социалистический переворот. И Толстой не только дал художественные произведения, которые всегда будут ценимы и читаемы массами, когда они создадут себе человеческие условия жизни, свергнув иго помещиков и капиталистов, — он сумел с замечательной силой передать настроение широких масс, угнетенных современным порядком, обрисовать их положение, выразить их стихийное чувство протеста и негодования» («Л. Н. Толстой», том XIV, страница 400). В то же самое время Л. ни на мгновение не закрывает глаз на ограниченность Толстого. Он говорит: «Но горячий протестант, страстный обличитель, великий критик обнаружил, вместе с тем, в своих произведениях такое непонимание причин кризиса и средств выхода из кризиса, надвигавшегося на Россию, которое свойственно только патриархальному, наивному крестьянину, а не европейски образованному писателю» (там же, стр. 401).
В некрологе мы еще имеем одно чрезвычайно важное для всего нашего литературоведения положение, «...Правильная оценка Толстого, — пишет Л., — возможна только с точки зрения того класса, который своей политической ролью и своей борьбой во время первой развязки этих противоречий, во время революции, доказал свое призвание быть вождем в борьбе за свободу народа и за освобождение масс от эксплоатации, — доказал свою беззаветную преданность делу демократии и свою способность борьбы с ограниченностью и непоследовательностью буржуазной (в том числе и крестьянской) демократии, — возможна только с точки зрения социал-демократического пролетариата» (там же, стр. 402).
Нельзя не привести здесь довольно большую цитату из ст. «Л. Н. Толстой и современное рабочее движение», в которой в несколько скрытой форме заложено учение Ленина о взаимоотношении общественного содержания и художественной формы в литературном творчестве. Ленин говорит: «Критика Толстого не нова. Он не сказал ничего такого, что не было бы задолго до него сказано и в европейской и в русской литературе теми, кто стоял на стороне трудящихся. Но своеобразие критики Толстого и ее историческое значение состоит в том, что она с такой силой, к-рая свойственна только гениальным художникам, выражает ломку взглядов самых широких народных масс в России указанного периода и именно деревенской, крестьянской России. Ибо критика современных порядков у Толстого отличается от критики тех же порядков у представителей современного рабочего движения именно тем, что Толстой стоит на точке зрения патриархального, наивного крестьянина. Толстой переносит его психологию в свою критику, в свое учение. Критика Толстого потому отличается такой силой чувства, такой страстностью, убедительностью, свежестью, искренностью, бесстрашием в стремлении дойти до корня, найти настоящую причину бедствий масс, что эта критика действительно отражает перелом во взглядах миллионов крестьян, которые только что вышли на свободу из крепостного права и увидели, что эта свобода означает новые ужасы разорения, голодной смерти, бездомной жизни среди городских хитровцев и т. д. Толстой отражает их настроение так верно, что сам в свое учение вносит их наивность, их отчуждение от политики, их мистицизм, желание уйти от мира, непротивление злу, бессильные проклятия по адресу капитализма и власти денег. Протест миллионов крестьян и их отчаяние — вот что слилось в учении Толстого» (т. XIV, стр. 405).
В этой замечательной цитате надо различать две мысли: Толстой отражает настроение тех, выразителем кого он является, «так верно», что даже портит с идеологической точки зрения свое учение, ибо протест оказывается у него сплетенным с отчаянием в отличие от рабочего движения, полного протеста, но чуждого отчаяния. Конечно с точки зрения общественного содержания, с точки зрения революционности эффекта, чистоты воздействия такая «верность» печальна. Но эта же «верность» дает Толстому «силу чувства, страстность, убедительность, свежесть, искренность, беспощадность», а все это, по мнению Л., и является главной заслугой Толстого, ибо «критика Толстого не нова», т. е., изложи Толстой свою критику без этой силы страсти — он ничего не прибавил бы к культуре. При наличии же силы страсти «не новая», но чрезвычайно значительная «критика» его оказалась «шагом вперед в искусстве всего человечества». От читателя не ускользнет вся огромная важность этого суждения Ленина.
Статьи Л. о Толстом нуждаются в особенно пристальном рассмотрении: они дают во всем главном исчерпывающее истолкование такого гигантского литературного и общественного явления, как творчество и учение Толстого, представляя собою блистательный образец применения ленинского метода к литературоведению.
Сравнительно мало Ленин писал о современниках. Здесь внимание его привлекала в особенности огромная фигура М. Горького. Ленин видел в нем великого писателя, по направлению своего творчества в основном — пролетарского писателя. Он радовался тому, что Горький и организационно пришел к большевикам. Он глубоко огорчался тем, что, будучи в партии, Горький впадал в некоторые заблуждения (уход его к «впередовцам» и все с ним связанное). Но никогда Л. не отрекался от Горького, всегда он проявлял к нему товарищескую предупредительность, и если боролся иногда с ним, то борьба эта была в сущности борьбой «за Горького». В своем письме к Алексею Максимовичу в 1909 Л. писал: «Своим талантом художника Вы принесли рабочему движению России — да и не одной России — такую громадную пользу, Вы принесете еще столько пользы, что ни в каком случае непозволительно для вас давать себя во власть тяжелым настроениям, вызванным эпизодами заграничной борьбы. Бывают условия, когда жизнь рабочего движения порождает неминуемо эту заграничную борьбу и расколы, и свару, и драку кружков — это не потому, чтобы рабочее движение было внутренне слабо и социал-демократия внутренне ошибочна, а потому, что слишком разнородны и разнокалиберны те элементы, из которых приходится рабочему классу выковывать себе свою партию. Выкует во всяком случае, выкует превосходную революционную социал-демократию в России, выкует скорее, чем кажется иногда с точки зрения треклятого эмигрантского положения, выкует вернее, чем представляется, если судить по некоторым внешним проявлениям и отдельным эпизодам...» («Два письма А. М. Горькому», т. XIV, стр. 189). Когда буржуазная печать начала «смаковать» как самую «сенсационную новость» слухи об исключении Горького из партии, Л. гневно отвечал: «Напрасно стараются буржуазные газеты. Товарищ Горький слишком крепко связал себя великими художественными произведениями с рабочим движением России и всего мира, чтобы ответить им иначе, как презрением» (т. XIV, стр. 211). Во времена наиболее острых идеологических расхождений с Горьким Ленин, не колеблясь, писал: «...Горький безусловно крупнейший представитель пролетарского искусства, который много для него сделал и еще больше может сделать» («Заметки публициста», т. XIV, стр. 298).
Из этого не следует, что Л. замалчивал политические ошибки Горького в пору его «впередовского» отхода. Говоря об одном из его открытых писем того времени, Л. заявляет: «На мой взгляд письмо Горького выражает чрезвычайно распространенные предрассудки не только мелкой буржуазии, но и части находящихся под ее влиянием рабочих. Все силы нашей партии, все усилия сознательных рабочих должны быть направлены на упорную, настойчивую всестороннюю борьбу с этими предрассудками». Очень интересно и с необычайной для Ленина лиричностью, показывающей, как дорог был для него Горький, он пишет, узнав о факте приветствия Горького Временному правительству: «Горькое чувство испытываешь, читая это письмо, насквозь пропитанное ходячими обывательскими предрассудками. Пишущему эти строки случалось, при свиданиях на острове Капри с Горьким, предупреждать его и упрекать за его политические ошибки. Горький парировал эти упреки своей неподражаемо-милой улыбкой и прямодушным заявлением:
Я знаю, что я плохой марксист. И потом, все мы, художники, немного невменяемые люди. Нелегко спорить против этого. Нет сомнения, что Горький — громадный художественный талант, который принес и принесет много пользы всемирному пролетарскому движению. Но зачем же Горькому браться за политику?» («Письма из далека», т. XX, стр. 41).
Конечно из этого замечания Л. глупо делать вывод, будто бы действительно «некоторая невменяемость» является неизбежной чертой художника или что художник по какому-то своему внутреннему существу непременно плохой политик. На такую неверную точку зрения стали по отношению к Горькому Г. В. Плеханов и в значительной степени также В. В. Воровский. Наоборот, Ленин ценил в художнике крепкую, ясную мысль; он недаром так высоко ставил «Что делать?» Чернышевского. Из отношения Л. к Горькому, как из отношения к художникам Маркса и Энгельса, можно вывести однако заключение о необходимости известной снисходительности, известного умения прощать отдельные неточности, неясности, идеологические срывы художника, если все это восполняется талантом и главное — пламенным желанием художника служить делу революции.
7. ВЫСКАЗЫВАНИЯ ЛЕНИНА НА ЛИТЕРАТУРНЫЕ ТЕМЫ. — Каковы были литературные вкусы Владимира Ильича? В ряде мемуаров о Ленине по этому поводу сохранились интересные свидетельства, относящиеся к бытности Ленина в ссылке. «По вечерам, — пишет например Н. К. Крупская, — Владимир Ильич обычно читал или книжки по философии — Гегеля, Канта, французских материалистов, или — когда очень устанет — Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Когда Владимир Ильич впервые появился в Питере, и я его знала только по рассказам, слышала я от Степана Ивановича Радченко, что Владимир Ильич только серьезные книжки читает, в жизни не прочел ни одного романа. Я подивилась; потом, когда мы познакомились ближе с Владимиром Ильичем, как-то ни разу не заходил у нас об этом разговор, и только в Сибири я узнала, что все это чистая легенда. Владимир Ильич не только читал, но много раз перечитывал Тургенева, Л. Толстого, Что делать? Чернышевского, вообще прекрасно знал и любил классиков. Потом, когда большевики стали у власти, он поставил Госиздату задачу — переиздание в дешевых выпусках классиков.
В альбоме Владимира Ильича, кроме карточек родственников и старых каторжан, были карточки Золя, Герцена и несколько карточек Чернышевского» («Воспоминания о Ленине», Гиз, Москва — Ленинград, 1931, стр. 32—33).
В другом месте своих воспоминаний она говорит: «...в Сибири узнала я, что Ильич не меньше моего читал классиков, не только читал, но и перечитывал не раз Тургенева, например. Я привезла с собою в Сибирь Пушкина, Лермонтова, Некрасова.
Владимир Ильич положил их около своей кровати, рядом с Гегелем, и перечитывал их по вечерам вновь и вновь. Больше всего он любил Пушкина. Но не только форму ценил он. Например он любил роман Чернышевского Что делать?, несмотря на малохудожественную, наивную форму его. Я была удивлена, как внимательно читал он этот роман и какие тончайшие штрихи, которые есть в этом романе, он отметил. Впрочем, он любил весь облик Чернышевского, и в его сибирском альбоме были две карточки этого писателя, одна надписанная рукой Ильича, — год рождения и смерти. В альбоме Ильича были еще карточки Эмиля Золя, а из русских — Герцена и Писарева. Писарева Владимир Ильич в свое время много читал и любил. Помнится, в Сибири был также Фауст Гёте на немецком языке и томик стихов Гейне» (там же, стр. 187—188).
Ленин особенно ценил крепкий, социальный реализм, дающий художественно сгущенное изображение общественных явлений через их типично выразительные примеры. Так, т. Крупская пишет: «Возвращаясь из Сибири, в Москве Владимир Ильич ходил раз в театр, смотрел Извозчик Геншель, потом говорил, что ему очень понравилось. В Мюнхене из книг, нравившихся Владимиру Ильичу, помню роман Гергардта Bei mama (У мамы), Buttnerbauer (Крестьянин) Поленца» (там же, стр. 188). Но и монументальный символизм, к-рый возвышает ту же социальную действительность через художественное сгущение до обобщающих кристаллов, почти, можно сказать, до художественной абстракции, не был чужд Л. Так, т. Крупская свидетельствует, что Л. в бессонные ночи зачитывался Верхарном. Сюда же относится, по моему мнению, тот факт, что, попав на немецкое и довольно слабое представление «Живого трупа» Толстого, Ильич, по свидетельству т. Крупской, «напряженно и взволнованно следил за игрой». Уже больным Л. с особым удовольствием слушал рассказы Джека Лондона, когда они были полны истинного пафоса, и смеялся над ними, когда в них проявлялся ложный, мещанский сентиментализм.
Л. очень часто и чрезвычайно удачно иллюстрировал свои статьи и речи цитатами и образцами из различных писателей. Особенно охотно цитирует он Щедрина, но также Гоголя, Гончарова, Толстого, Тургенева, Помяловского, Короленко, Чехова, даже Андреева, и наконец Маяковского.
Манеру Маяковского Л. не любил. Ему вообще претила чрезмерная напряженность, неестественность всяких ультрасовременных изысков. Но стихотворение Маяковского «Прозаседавшиеся», в котором с большим юмором высмеивалась страсть даже хороших большевиков к заседаниям, вызвало веселое настроение Ленина и использование этих острых строк для своих публицистических целей (том XXVII, стр. 177). Несомненно, если бы у Л. было время ближе познакомиться с творчеством Маяковского, в особенности с творчеством последних лет, свидетелем которого он уже не был, он бы в общем положительно оценил этого крупнейшего союзника коммунизма в поэзии.
Скажем здесь несколько слов о глубочайшей простоте ленинской манеры изложения, простоте, неразрывно соединявшейся с убедительностью. Ленин с негодованием относился ко всякому сюсюканию с рабочими, к замене серьезного обсуждения вопроса «прибаутками и фразами» (Сочинения, том IV, стр. 461—462). В речах и статьях Ильича рабочие всегда видели, что Ильич, как выразился один рабочий, говорит с ними «всерьез». «Главное внимание должно быть обращено на то, чтобы поднимать рабочих до революционеров, отнюдь не на то, чтобы опускаться самим непременно до рабочей массы, как хотят экономисты, непременно до рабочих-середняков, как хочет Свобода (поднимающаяся в этом отношении на вторую ступеньку экономической педагогии,,). Я далек от мысли отрицать необходимость популярной литературы для рабочих и особо популярной (только конечно не балаганной) литературы для особенно отсталых рабочих. Но меня возмущает это постоянное припутывание педагогии к вопросам организации. Ведь вы, господа-радетели о рабочем-середняке, в сущности скорее оскорбляете рабочих своим желанием непременно нагнуться, прежде чем заговорить о рабочей политике или рабочей организации. Да говорите же вы о серьезных вещах выпрямившись и предоставьте педагогию педагогам, а не политикам и не организаторам!» (там же).
Через три года (в июне 1905) Владимир Ильич вновь возвратился к затронутому им в «Что делать?» вопросу и писал: «В политической деятельности соц.-дем. партии всегда есть и будет известный элемент педагогики: надо воспитывать весь класс наемных рабочих к роли борцов за освобождение всего человечества от всякого угнетения, надо постоянно обучать новые и новые слои этого класса, надо уметь подойти к самым серым, неразвитым, наименее затронутым нашей наукой и наукой жизни представителям этого класса, чтобы суметь заговорить с ними, суметь сблизиться с ними, суметь выдержанно, терпеливо поднять их до социал-демократического сознания, не превращая нашего учения в сухую догму, уча ему не одной книжкой, а и участием в повседневной жизненной борьбе этих самых серых и самых неразвитых слоев пролетариата. В этой повседневной деятельности есть, повторяем, известный элемент педагогики. Социал-демократ, к-рый забыл бы об этой деятельности, перестал бы быть социал-демократом. Это верно. Но у нас часто забывают теперь, что социал-демократ, который задачи политики стал бы сводить к педагогике, тоже — хотя по другой причине — перестал быть социал-демократом. Кто вздумал бы из этой педагогики сделать особый лозунг, противопоставлять ее политике, строить на этом противопоставлении особое направление, апеллировать к массе во имя этого лозунга, против политиков социал-демократии, тот сразу и неизбежно опустился бы до демагогии» (т. VII, стр. 308—309). Это лишь пояснение того, что сказано было раньше и что определяет требования Ильича к популярной литературе.
Необыкновенно яркую характеристику соединения глубины и убедительности мысли с популярностью в практике Л. дает т. Сталин в заметке «Сила логики» в его брошюре «О Ленине». Вот что говорит там т. Сталин: «Замечательны были две речи Ленина, произнесенные на этой конференции: о текущем моменте и об аграрном вопросе. Они к сожалению не сохранились. Это были вдохновенные речи, приведшие в бурный восторг всю конференцию. Необычайная сила убеждения, простота и ясность аргументаций, короткие и всем понятные фразы, отсутствие рисовки, отсутствие головокружительных жестов и эффектных фраз, бьющих на впечатление, — все это выгодно отличало речи Ленина от речей обычных парламентских ораторов. Но меня пленила тогда не эта сторона речей Ленина. Меня пленила та непреодолимая сила логики в речах Ленина, которая несколько сухо, но зато основательно овладевает аудиторией, постепенно электризует ее и потом берет ее в плен, как говорят, без остатка. Я помню, как говорили тогда многие из делегатов: Логика в речах Ленина — это какие-то всесильные щупальцы, которые охватывают тебя со всех сторон клещами и из объятий которых нет мочи вырваться: либо сдавайся, либо решайся на полный провал ».
Исключительную ценность для характеристики ленинских воззрений на литературу, искусство и на литературную политику партии имеют его разговоры с Кларой Цеткин. Не говоря уже о том, что т. Клара Цеткин является свидетелем, заслуживающим всяческого доверия, пишущий эти строки позволяет себе сделать еще следующее замечание. Работая несколько лет в области культуры под непосредственным руководством Л., он разумеется имел несколько широких и глубоких бесед с великим вождем по вопросам культуры в целом, по вопросам народного образования в частности, а также искусства и художественной литературы. Он не может разрешить себе излагать эти беседы. Авторитет Ленина неизмерим; было бы преступлением освятить этим авторитетом какой-нибудь субъективный взгляд, который прокрался бы в такое изложение, сделанное на основании воспоминаний без точных записей на расстоянии многих лет. Но автор этой статьи может с уверенностью сказать, что мысли Ленина по этому предмету, излагаемые в нижеследующих цитатах из воспоминаний о нем Клары Цеткин, находятся в полном соответствии с тем, что сохранилось в его воспоминании, как подлинные руководящие директивы Ленина. Вот что передает нам Клара Цеткин: «Пробуждение новых сил, работа их над тем, чтобы создать в Советской России новое искусство и культуру, — сказал он, — это хорошо, очень хорошо. Бурный темп их развития понятен и полезен. Мы должны нагнать то, что было упущено в течение столетий, и мы хотим этого. Хаотическое брожение, лихорадочные искания новых лозунгов, лозунги, провозглашающие сегодня осанну по отношению к определенным течениям в искусстве и в области мысли, а завтра кричащие распни его, — все это неизбежно. Революция развязывает все скованные до того силы и гонит их из глубин на поверхность жизни. Вот вам один пример из многих. Подумайте о том влиянии, которое оказывали на развитие нашей живописи, скульптуры и архитектуры люди и прихоти царского двора, равно как вкус и причуды господ аристократов и буржуазии. В обществе, базирующемся на частной собственности, художник производит товары для рынка, он нуждается в покупателях. Наша революция освободила художников от гнета этих весьма прозаических условий. Она превратила Советское государство в их защитника и заказчика. Каждый художник, всякий, кто себя таковым считает, имеет право творить свободно, согласно своему идеалу, независимо ни от чего».
«Но, понятно, — добавил сейчас же Ленин, — мы — коммунисты. Мы не должны стоять сложа руки и давать хаосу развиваться, куда хочешь. Мы должны вполне планомерно руководить этим процессом и формировать его результаты» (разрядка здесь и далее наша — А. Л.).
Затем следует интересное изложение мыслей Л. об устойчивых достижениях человеческого искусства, о лучших результатах наиболее зрелых эстетических эпох в истории человечества и о современных исканиях упадочной буржуазии. По этому поводу у нас еще до сих пор имеются разногласия. Важно констатировать, что думал по этому поводу и как чувствовал в этом отношении наш вождь. Я должен тотчас же оговориться: в конкретных вопросах искусства, в вопросах вкуса Л. был до чрезвычайности скромен. Всякое свое суждение он обыкновенно сопровождал словами: «Я тут совсем не специалист», или «это мое личное мнение: легко может быть, что я ошибаюсь». Вместе с тем я должен подчеркнуть, что лично я питаю огромное доверие к вкусу Владимира Ильича и считаю, что и в этих областях, где он высказывался с такой чрезвычайной осторожностью и скромностью, он, как и его лучший ученик, в этом отношении занимающий обыкновенно такую же позицию, неизменно был прав в своих суждениях.
Л. говорил т. Цеткин: «Мы чересчур большие ниспровергатели в живописи. Красивое нужно сохранить, взять его как образец, исходить из него, даже если оно старое. Почему нам нужно отворачиваться от истинно-прекрасного, отказываться от него, как от исходного пункта для дальнейшего развития, только на том основании, что оно старо? Почему надо преклоняться перед новым, как перед богом, которому надо покориться только потому, что это ново?» «... Бессмыслица, сплошная бессмыслица. Здесь — много художественного лицемерия и, конечно, бессознательного почтения к художественной моде, господствующей на Западе. Мы хорошие революционеры, — но мы чувствуем себя почему-то обязанными доказать, что мы тоже стоим на высоте современной культуры. Я же имею смелость заявить себя варваром. Я не в силах считать произведения экспрессионизма, футуризма, кубизма и прочих измов высшим проявлением художественного гения. Я их не понимаю. Я не испытываю от них никакой радости».
Но быть может всего важнее то, что высказал Ленин т. Цеткин об общей социальной роли искусства: «...Важно не наше мнение об искусстве. Важно также не то, что дает искусство нескольким сотням, даже нескольким тысячам общего количества населения, исчисляемого миллионами. Искусство принадлежит народу. Оно должно уходить своими глубочайшими корнями в самую толщу широчайших народных масс. Оно должно объединять чувство, мысль и волю этих масс, подымать их. Оно должно пробуждать в них художников и развивать их. Должны ли мы небольшому меньшинству подносить сладкие утонченные бисквиты, тогда как рабочие и крестьянские массы нуждаются в черном хлебе? Я понимаю это, само собою разумеется, не только в буквальном смысле слова, но и фигурально, мы должны всегда иметь перед глазами рабочих и крестьян. Ради них мы должны научиться хозяйничать, считать. Это относится также к области искусства и культуры».
Приведем еще одно замечательное место из воспоминаний т. Цеткин, из которого ясно видно, что Л. вовсе не думал, будто бы социалистическое искусство ограничится какими-то примитивными формами, якобы соответствующими слабой культурной подготовке масс. «Кто-то из нас, я не помню кто именно, заговорил по поводу некоторых особенно бросающихся в глаза явлений из области искусства и культуры, объясняя их происхождение условиями момента. Л. на это возразил: Знаю хорошо. Многие искренно убеждены в том, что panem et circenses ( хлебом и зрелищем ) можно преодолеть трудности и опасности теперешнего периода. Хлебом — конечно! Что касается зрелищ, — пусть их! Не возражаю. Но пусть при этом не забывают, что зрелища — это не настоящее большое искусство, а скорее более или менее красивое развлечение. Не надо при этом забывать, что наши рабочие и крестьяне нисколько не напоминают римского лумпен-пролетариата. Они не содержатся на счет государства, а содержат трудом своим государство. Они делали революцию и защищали дело последней, проливая потоки крови и принося бесчисленные жертвы. Право, наши рабочие и крестьяне заслуживают чего-то большего, чем зрелищ. Они получили право на настоящее великое искусство. Потому мы в первую очередь выдвигаем самое широкое народное образование и воспитание. Оно создает почву для культуры, конечно, при условии, что вопрос о хлебе разрешен. На этой почве должно вырасти действительно новое великое коммунистическое искусство, которое создаст форму соответственно своему содержанию. На этом пути нашим интеллигентам предстоит разрешить огромной важности и благородные задачи. Поняв и разрешив эти задачи, они покрыли бы свой долг перед пролетарской революцией, которая и перед ними широко раскрыла двери, ведущие их из низменных жизненных условий, которые так мастерски охарактеризованы в Коммунистическом манифесте, — на простор» (там же, стр. 51).
Вот гордый и блистательный завет Л. искусствоведам и художникам, литературоведам и писателям.
8. ЛЕНИН И СОВРЕМЕННОЕ МАРКСИСТСКОЕ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ. — Все ленинское наследство должно быть самым внимательным образом исследовано литературоведами, начиная от философских построений Владимира Ильича, его исторической концепции, его политических воззрений и кончая непосредственно литературными высказываниями. Часто бывает, что брошенные казалось бы вскользь замечания Владимира Ильича содержат на самом деле целую программу действий для литературоведа, намечают вехи его методологического пути, приобретают директивное значение.
«... Социолог-материалист, делающий предметом своего изучения определенные общественные отношения людей, тем самым уже изучает и реальных личностей, из действий которых и слагаются эти отношения. Социолог-субъективист, начиная свое рассуждение якобы с живых личностей, на самом деле начинает с того, что вкладывает в эти личности такие помыслы и чувства, которые он считает рациональными (потому что, изолируя своих личностей от конкретной общественной обстановки, он тем самым отнял у себя возможность изучить действительные их помыслы и чувства), т. е. начинает с утопии...» («Экономическое содержание народничества», т. I, стр. 280). Это чрезвычайно существенное положение Л., будучи примененным в литературе, указывает на то, что литературовед, имеющий перед собой «реальную личность», ни в каком случае не должен начинать свое исследование от этой личности как якобы первопричины. Он должен отправляться от общественных отношений, ибо только это исследование дает ключ к реальному пониманию личности.
Требуя от всякого исследования конкретности, т. е. подлинного изучения действительно объективного материала, который и должен быть потом освещен и объяснен при помощи применения диалектико-материалистического метода, Л. всякое исследование, стало быть и литературоведческое, считал необходимым поставить на широкую научную базу. Среди наших литературоведов, в особенности в пору печального примата переверзевских взглядов, можно было встретить людей, к-рые считали, что литературоведение марксистско-ленинского характера должно опираться исключительно на социальные науки как таковые. Они чрезвычайно скептически относились к привлечению сюда наук биологических, психологических, лингвистических и т. д. Между тем мы имеем прямое указание Л. на необходимость привлечения всех этих разделов знания как вспомогательных. Правда, Л. перечисляет эти отрасли знания как источники «истории познания вообще». Но всякому ясно, что история и теория литературы относятся к такой общей истории познания целиком. Вот эти замечательные указания Ленина:
(XII Ленинский сборник, стр. 314).
Довольно резкие отзывы Л. (вслед за Энгельсом и Марксом) о попытках прямого перенесения биологических законов в область исследования социальных отношений нисколько не противоречат этому знаменательному перечню привходящих знаний. Марксистская социология «снимает» биологию, но горе тому, кто не поймет этого гегелевского выражения, которое сам Ленин тщательно истолковал: «Снять — это значит кончить, но так, что конченное сохраняется в высшем синтезе». Это значит, что биологические факторы больше не являются доминирующими в общественной жизни человека, но это не значит, что можно вовсе игнорировать строение и функции его организма, в том числе мозга, болезни и т. п. Все это приобретает новый характер, все это глубоко видоизменяется новыми социальными силами, но не исчезает. Литературовед, который считал бы возможным совершенно игнорировать зачатки эстетического чувства у животных или развитие впечатлительности и творчества у ребенка или богатейшие сокровища, которые еще лежат неисследованными в области коллективного творчества языков, был бы узким исследователем, к к-рому конечно можно отнестись снисходительно, поскольку мы находимся в начале нашей работы, но со стороны которого было бы смешно ставить себя в пример мнимой чистоты марксистского исследования.Заветы Л. современному литературоведению ни в коей мере не академичны. Искусство для него никогда не было самоцелью; как мы видели выше, он ставил перед ним задачу «объединить чувство, мысль и волю масс, подымать их» (из воспоминаний Кл. Цеткин). За такое воинствующее, боевое, партийное искусство Владимир Ильич боролся с величайшей энергией. Прекрасным свидетельством этой борьбы является его статья «Партийная организация и партийная литература», относящаяся к эпохе первой революции (1905). Поводом для написания этой статьи было желание упорядочить политическую литературу партии, ее публицистику, ее научные издания и пр. Но разумеется объективное значение статьи выходит за эти рамки, и суждения Л. прекрасно применяются ко всей художественной литературе той поры. «Литература, — писал Л., — может теперь даже легально быть на 9/10 партийной. Литература должна стать партийной. В противовес буржуазным нравам, в противовес буржуазной предпринимательской, торгашеской печати, в противовес буржуазному литературному карьеризму и индивидуализму, барскому анархизму и погоне за наживой, — социалистический пролетариат должен выдвинуть принцип партийной литературы, развить этот принцип и провести его в жизнь в возможно более полной и цельной форме».
«В чем же состоит этот принцип партийной литературы? Не только в том, что для социалистического пролетариата литературное дело не может быть орудием наживы лиц или групп, оно не может быть вообще индивидуальным делом, независимым от общего пролетарского дела. Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверхчеловеков! Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, колесиком и винтиком одного единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего класса. Литературное дело должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной социал-демократической партийной работы».
«Всякое сравнение хромает, говорит немецкая пословица. Хромает и мое сравнение литературы с винтиком, живого движения с механизмом. Найдутся даже, пожалуй, истеричные интеллигенты, которые поднимут вопль по поводу такого сравнения, принижающего, омертвляющего, бюрократизирующего свободную идейную борьбу, свободу критики, свободу литературного творчества и т. д., и т. д. По существу дела, подобные вопли были бы только выражением буржуазно-интеллигентского индивидуализма. Спору нет, литературное дело всего менее поддается механическому равнению, нивелированию, господству большинства над меньшинством. Спору нет, в этом деле безусловно необходимо обеспечение большего простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простора мысли и фантазии, форме и содержанию. Все это бесспорно, но все это доказывает лишь то, что литературная часть партийного дела пролетариата не может быть шаблонно отождествляема с другими частями партийного дела пролетариата. Все это отнюдь не опровергает того чуждого и странного для буржуазии и буржуазной демократии положения, что литературное дело должно непременно и обязательно стать неразрывно связанной с остальными частями частью социал-демократической партийной работы. Газеты должны стать органами разных партийных организаций. Литераторы должны войти непременно в партийные организации. Издательства и склады, магазины и читальни, библиотеки и разные торговли книгами — все это должно стать партийным, подотчетным. За всей этой работой должен следить организованный социалистический пролетариат, всю ее контролировать, во всю эту работу, без единого исключения, вносить живую струю живого пролетарского дела, отнимая таким образом всякую почву у старинного, полу-обломовского, полу-торгашеского российского принципа: писатель пописывает, читатель почитывает» (т. VIII, стр. 387—388).
Отмежевываясь от «полу-азиатского» прошлого русской литературы, Л. сейчас же проводит резкую границу, к-рая не позволила бы нам пойти по не менее грязным путям западной буржуазной литературы. Он посвящает этой проблеме блестящие строки: «Мы не скажем, разумеется, о том, чтобы это преобразование литературного дела, испакощенного азиатской цензурой и европейской буржуазией, могло произойти сразу. Мы далеки от мысли проповедывать какую-нибудь единообразную систему или решение задачи несколькими постановлениями. Нет, о схематизме в этой области всего менее может быть речь. Дело в том, чтобы вся наша партия, чтобы весь сознательный социал-демократический пролетариат во всей России сознал эту новую задачу, ясно поставил ее и взялся везде и повсюду за ее решение. Выйдя из плена крепостной цензуры, мы не хотим итти и не пойдем в плен буржуазно-торгашеских литературных отношений. Мы хотим создать и мы создадим свободную печать не в полицейском только смысле, но также и в смысле свободы от капитала, свободы от карьеризма; мало того: также и в смысле свободы от буржуазно-анархического индивидуализма».
«Эти последние слова покажутся парадоксом или насмешкой над читателями. Как! закричит, пожалуй, какой-нибудь интеллигент, пылкий сторонник свободы. Как! Вы хотите подчинения коллективности такого тонкого индивидуального дела, как литературное творчество! Вы хотите, чтобы рабочие по большинству голосов решали вопросы науки, философии, эстетики! Вы отрицаете абсолютную свободу абсолютно-индивидуального идейного творчества!»
«— Успокойтесь, господа! Во-первых, речь идет о партийной литературе и ее подчинении партийному контролю. Каждый волен писать и говорить все, что ему угодно, без малейших ограничений. Но каждый вольный союз (в том числе партия) волен также прогнать таких членов, которые пользуются фирмой партии для проповеди антипартийных взглядов» (т. VIII, стр. 388).
По этому поводу Л. дает гневную, яркую, по совершенству своей формы, можно сказать, классическую характеристику буржуазной «свободной» литературы: «...господа буржуазные индивидуалисты, мы должны сказать вам, что ваши речи об абсолютной свободе — одно лицемерие. В обществе, основанном на власти денег, в обществе, где нищенствуют массы трудящихся и тунеядствуют горстки богачей, не может быть свободы реальной и действительной. Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? От вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии в рамках и картинах, проституции в виде дополнения к святому сценическому искусству? Ведь эта абсолютная свобода есть буржуазная или анархическая фраза (ибо, как миросозерцание, анархизм есть вывернутая наизнанку буржуазность). Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания. И мы, социалисты, разоблачаем это лицемерие, срываем фальшивые вывески, — не для того, чтобы получить неклассовую литературу и искусство (это будет возможно лишь в социалистическом внеклассовом обществе), а для того, чтобы лицемерно свободной, а на деле связанной с буржуазией литературе противопоставить действительно свободную, открыто связанную с пролетариатом литературу. Это будет свободная литература, потому что не корысть и не карьера, а идея социализма и сочувствие трудящимся будут вербовать новые и новые силы в ее ряды. Это будет свободная литература, потому что она будет служить не пресыщенной героине, не скучающим и страдающим от ожирения верхним десяти тысячам, а миллионам и десяткам миллионов трудящихся, которые составляют цвет страны, ее силу, ее будущность. Это будет свободная литература, оплодотворяющая последнее слово революционной мысли человечества опытом и живой работой социалистического пролетариата, создающая постоянное взаимодействие между опытом прошлого (научный социализм, завершивший развитие социализма от его примитивных утопических форм) и опытом настоящего (настоящая борьба товарищей рабочих)» (т. VIII, стр. 389—390).
Несмотря на то, что со времени написания этой статьи прошло больше четверти века, она до сего времени ни на иоту не потеряла своего глубочайшего значения. Более того, основной принцип партийности литературы, служащей делу социалистического переустройства мира, в настоящее время так же актуален, как и развернутая в статье жесточайшая критика буржуазной литературы, как и пламенная характеристика будущей социалистической литературы, служащей миллионам и десяткам миллионов трудящихся. Статья «Партийная организация и партийная литература», содержащая руководящие указания по вопросам литературной политики партии, лишний раз свидетельствует о том, как огромно было бы участие Л. в тех жгучих литературных спорах, которые особенно широко развернулись после его кончины.
Партия следует по стопам Л. и с непререкаемой верностью развивает его положения и применяет их к жизни. В ряде решений Центрального комитета и авторитетных высказываний Центрального органа партии мы имеем богатейший дополнительный материал для построения литературоведения, материал глубоко ленинского характера, хотя формально и выпадающий из задач нынешней статьи. Руководство Центрального комитета партии и вождя партии т. Сталина, проявляющего в вопросах литературы глубокую ленинскую чуткость, гарантирует нам максимально-безболезненное развитие нашего литературоведения и самой литературы. Работа тут предстоит чрезвычайно большая и сложная, ибо если надо строго осудить всякого, кто полагает, что в нашем арсенале мы не имеем основных и важнейших определителей для нашей литературоведческой работы, то надо также считать величайшим заблуждением, даже позором, стремление замкнуться в повторение задов, отсутствие смелости в творческой работе, такую чрезмерную боязнь невольной ошибки, к-рая парализует самую возможность итти вперед.
Марксистско-ленинское литературоведение переживает в настоящее время этап бурного роста. В его борьбе против различных идеалистических и механистических систем, равно как и в его позитивной исследовательской работе, ленинское наследство является надежнейшим компасом. Излишне говорить, что мы имеем здесь в виду все ленинское наследство во всем его объеме, начиная от философских тетрадей и исторических исследований и кончая высказываниями на темы пролетарской культуры или литературы, часто таящими в себе замечательные оценки явлений, к-рые должны лечь в основу специальных исследований. Характерный для всего наследства Л. дух боевой партийности, присущая этому наследству политическая заостренность в соединении с философской глубиной и исторической конкретностью должны оплодотворить, уже оплодотворяют и будут оплодотворять марксистское литературоведение. Именно в атмосфере развернутого социалистического строительства, к-рое и после преждевременной и трагической смерти великого вождя партия продолжала развертывать в его духе и во все более захватывающих темпах, теоретическое наследство Л. является водителем современной литературной практики и пролетарской литературной теории.Библиография:
I. Сочинения Ленина, 2-е и 3-е издания, М. — Л., 1926—1932, 31 тт. (27 тт. основных, тт. XXVIII и XXIX — письма Ленина, т. XXX — статьи, не вошедшие в основной корпус издания, т. XXXI — указатель (печатается)). В этом собр. сочин. для литературоведа ближайший интерес представляют следующие статьи: т. I — «Что такое друзья народа и как они воюют против социал-демократов?», «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве»; т. II — «От какого наследства мы отказываемся»; т. III — «Развитие капитализма в России; т. IV — «Что делать?»; т. VIII — «Партийная организация и партийная литература»; т. XI — «Аграрная программа русской социал-демократии»; т. XII — «Памяти графа Гейдена» и «Л. Н. Толстой как зеркало русской революции»; т. XIII — Материализм и эмпириокритицизм»; т. XIV — «Письма к Горькому», «Басня буржуазной печати об исключении Горького», «Л. Н. Толстой», «Толстой и современное рабочее движение» и «Толстой и пролетарская борьба»; т. XV — «Герои оговорочки », «Л. Н. Толстой и его эпоха»; т. XVI — «Памяти Герцена»; т. XVII — «Народники о Н. К. Михайловском», «Критические заметки по национальному вопросу; т. XVIII — «О национальной гордости великороссов»; т. XIX — «Империализм как высшая стадия капитализма»; т. XXI — «Государство и революция»; т. XXIII — «Письмо президиуму конференции пролетарских культурно-просветительных организаций»; т. XXIV — «Речь на I Всероссийском съезде работников просвещения и социалистической культуры», «Об очистке русского языка»; т. XXVII — «Талантливая книжка» (об А. Аверченко), «О международном и внутреннем положении Советской республики» (о Маяковском).
Подробнее — в библиографическом указателе: Ленин о литературе и искусстве, «Марксистско-ленинское искусствознание», 1932, № 2 (указания всюду даны там по первому изданию сочинений Ленина, в настоящее время уже устаревшему).
II. Сталин И., О Ленине, в сб. статей Сталина «О Ленине и ленинизме», Гиз, М., 1931 (несколько изд.); Гиринис С., Ленин об искусстве, «Культурный фронт», 1924, № 1; Язык Ленина, «Леф», 1924, № 1 (ст. ст. Б. Казанского, В. Шкловского, Ю. Тынянова, Б. Эйхенбаума, Л. Якубинского и Б. Томашевского); Болдырев-Казаринов Д. А., Ленин и искусство, «Сибирские огни», 1924, № 2; Вейткин Е., Воспоминания о Ленине, «Коммунист», 1924, № 27; Шафир Я., Язык Ленина, «Коммунистическая революция», 1924, № 2; Полянский В. (Лебедев П. И.), Ленин и литература, «Под знаменем марксизма», 1924, № 2 (также и отдельное издание); Сосновский Л., О Пушкине. За что любил Пушкина В. И. Ленин, «Правда», 1924, № 127; Финкель А., О языке и стиле В. И. Ленина, вып. I, Харьков, 1925; Луначарский А. В., В. И. Ленин о науке и искусстве, «Народное просвещение», 1925, № 1; Полянский Вал., Ленин и литературная критика, «Воинствующий материалист», 1925, № 2; Лелевич Г., Ленин о культуре и литературе, «Рабочий читатель», 1925, № 2; Лепешинский П., Великий журналист нашей эпохи, «Журналист», 1925, № 2 (18); Дрейден С., Ленин и искусство, Л., 1926 (сборник); Луначарский А. В., Ленин и его отношение к науке и искусству, «Научный работник», 1926, № 1; Данилов В., Художественный образ в языке В. И. Ленина, «Новый мир», 1926, № 1; Беркович С., Культура, искусство и литература в освещении В. И. Ленина, «Молодая гвардия», 1926, № 2; Авербах Л., О пометках Ленина на статье В. Плетнева, «На литературном посту», 1926, № 5—6; Брик О., Брюсов против Ленина, там же, 1926, № 5—6 (по поводу статьи В. Я. Брюсова «Свобода слова», «Весы», 1905, № 11); Якубинский Л., Ленин о «революционной фразе» и смежных явлениях, «Печать и революция», 1926, № 6; Пельше Р., Ленин об искусстве, в его кн. «Проблемы современного искусства», М., 1927; Полонский Вяч., В. И. Ленин и пролетарская культура, «Печать и революция», 1927, № 7; Бонч-Бруевич Вл., Ленин и мир литераторов и ученых, «На литературном посту», 1927, № 20; Полонский Вяч., В. И. Ленин об искусстве и литературе, «Новый мир», 1927, № 11; Бонч-Бруевич Влад., Ленин и Толстой, «Огонек», 1927, № 46; Крученых А., Приемы ленинской речи. К изучению языка Ленина, М., 1928; Раскольников Ф., Ленин о Толстом, в сб. «Ленин о Толстом», Гиз, М. — Л., 1928; Фриче В., В. И. Ленин о классовом лице Л. Н. Толстого, «Пролетарская революция», 1928, № 4 (ср. Его же, Л. Н. Толстой, изд. Комакадемии, М., 1928); Нусинов И. М., Л. Н. Толстой и В. И. Ленин, в сб. «Ленин и Толстой», изд. Комакадемии, М., 1928; Ломакин Арк., Ленин о Чернышевском, Гиз, 1928; Волин Б., Ленин и литература, «Октябрь», 1928, № 2; Ольминский М., Наше отношение к Л. Н. Толстому, «На литературном посту», 1928, № 3; Волин Бор., Ленин о Толстом, «На литературном посту», 1928, № 5; Ганецкий Я., Ленин о Горьком, «Правда», 1928, № 75; Волин Б., Ленин о Горьком, «Октябрь», 1928, № 7; Раскольников Ф., Еще о Толстом (ответ т. Луначарскому), «Красная новь», 1928, № 9; Бондарев Д. А., Толстой и современность, Гиз, М. — Л., 1929; Беляков Г., История русской литературы XIX в. в свете ленинского учения о прусском и американском пути развития, «На литературном посту», 1929, № 2; Михайлов А., Проблема пролетарской культуры в постановке Ленина и интерпретации тов. Луппола, «На литературном посту», 1930, № 8; Крупская Н. К., Воспоминания о Ленине, Гиз, М. — Л., 1931 (вып. I и II); Цеткин Кл., Ленин о культуре, «На литературном посту», 1931, № 2 (см. также выше в сб. С. Дрейдена); Бонч-Бруевич Вл., Ленин о поэзии. Набросок из воспоминаний, «На литературном посту», 1931, № 4; Канаев Ф., За ленинскую критику взглядов Плеханова. О творчестве Горького, «РАПП», 1931, № 3; Асеев Н., Об отношении Ленина к Маяковскому, «На литературном посту», 1931, № 10; Лелевич Г., Ленин и Горький, «Молодой большевик», 1931, № 11; Введенский Д. Н., Опыт изучения стиля и композиции политических брошюр В. И. Ленина, «Русский язык в советской школе», 1931, № 5; Бельчиков Н., К вопросу о ленинском наследстве в литературоведении, «Русский язык в советской школе», 1931, № 8; Глаголев Н., Ленин и Плеханов о Л. Толстом, «На литературном посту», 1931, № 20—21, 23; Ленобль Н., Плеханов и Ленин о Толстом, «Молодая гвардия», 1931, № 13—14; Динамов С., Боевые задачи марксистской критики, «Марксистско-ленинское искусствознание», 1932, № 1; Кирпотин В., Письмо тов. Сталина и задачи борьбы за ленинизм в литературоведении и критике, «Пролетарская литература», 1932, № 1—2; Глаголев Н., За ленинскую критику взглядов Плеханова на Белинского, «Марксистско-ленинское искусствознание», 1932, № 2; Ломтев Т., К вопросу о большевистской партийности в языке Ленина, «Литература и язык в политехнической школе», 1932, № 1; Лейтес А., Ленин как литератор, «Литературная газета», 1932, № 4; Кирпотин В., Ленин и литературная критика, «На литературном посту», 1932, № 6; Горький М., В. И. Ленин, ГИХЛ, М. — Л., 1932 (изд. 1-е, Л., 1924; изд. 2-е, Л., 1931).
В данную библиографию не введен ряд работ о марксистско-ленинском творческом методе, о ленинизме в литературной политике и пр. См. их в библиографии к соответствующим статьям «Литературной энциклопедии».
III. Быстрянский В., Систематический указатель к сочинениям В. И. Ленина, изд. 2-е, доп., изд. «Прибой», Л., 1924; Годкевич М. и Штернман М., Ленин. Опыт аннотированного систематического указателя произведений, Гиз Украины, Харьков, б. г. (1924); Булгакова Л. В., Материалы для библиографии Ленина. 1917—1923, изд. «Прибой», Л., 1925; Шнеерсон Б. С., Библиографический указатель к собранию сочинений Н. Ленина (В. Ульянова) (1893—1923 гг.), Гиз, М. — Л., 1926 (Указатели — хронологический, алфавитный и содержания собр. сочинений Ленина); Лениниана, под общей ред. Л. Б. Каменева: т. I — Библиографический обзор русской литературы за 1924 г., Под редакцией И. В. Владиславлева, Гиз, М. — Л., 1926; То же, т. II — за 1925, М. — Л., 1927; То же, т. III — за 1926, М.— Л., 1928; То же, т. IV (под общей редакцией Н. Бухарина и др.) — за 1927 г., сост. Биб-кой Института Ленина, М. — Л., 1929; То же, т. V (под общей ред. М. А. Савельева) — за 1928 г., М. — Л., 1930; Межеричер О. Н., Алфавитный указатель работ В. И. Ленина, вошедших в 1-е изд. собр. сочин. (см. Ленин Н. (В. Ульянов), Собр. сочин., т. XX, дополнительный, ч. 2, 1917—1922 гг., Москва, 1926, стр. 567—596); Шнеерсон Б. С., Библиографический указатель к XX дополнительному тому собр. сочин. Н. Ленина (В. Ульянова) (1895—1922 гг.). Со списками изд., в которых впервые появились произведения Ленина, и псевдонимами, которыми он пользовался, Гиз, М. — Л., 1927; Ташкаров П. М., Литературные работы В. И. Ленина в 1917 г., Библиографический указатель к работам В. И. Ленина в период февраль — октябрь 1917 г., Гиз, Москва, 1927; Указатель к Ленинским сборникам I—VIII, Гиз, М. — Л., 1928 (Институт Ленина); Ленин и ленинизм. Алфавитно-предметный указатель литературы в Биб-ке Коммунистической академии, изд-во Комакадемии, М., 1928 (Коммунистическая академия, Библиотека); Предметный указатель к первому изданию сочинений В. И. Ленина, Гиз, М. — Л., 1930 (Институт Ленина при ЦК ВКП(б)) (составлен П. М. Ташкаровым, Под редакцией К. А. Попова); Ежегодник ленинской и историко-партийной библиографии, т. I — Обзор литературы по Ленину и ленинизму, истории ВКП(б) и ВЛКСМ, истории Коминтерна и КИМ’а за 1929 г., составлен Библиотекой ИМЭЛ, Партийное издательство, Л., 1932 (Институт Маркса — Энгельса — Ленина при ЦК ВКП(б)), является продолжением обзоров ленинской литературы. Издание «Ленинианы» с выходом пятого тома прекращено; Ленин на иностранных языках, Библиографический указатель, под общей редакцией М. А. Савельева, составлен Библиотекой Института Ленина, Гиз, (Ленинград), 1931 (Институт Ленина при ЦК ВКП(б)); Ленин о литературе и искусстве, Библиографический указатель № 7, «Марксистско-ленинское искусствознание», 1932, № 2.
- Источник: Литературная энциклопедия
- Источник: Энциклопедия юриста
- ЛЕНИН
-
(Ульянов) Владимир Ильич (1870—1924) -один из создателей марксизма-ленинизма, первый руководитель тоталитарного коммунистического советского гос-ва.
Возглавив Революцию 1917, Л. сумел путем искусных политических действий и масштабных актов насилия упрочить власть большевиков в России и заложить основы советской государственности и международного коммунистического движения — влиятельных мировых сил на протяжении почти целого столетия. Значение Л. как социального мыслителя определено контекстом исторического опыта утверждения и краха коммунистического тоталитаризма в СССР и др. странах. Революционный марксизм, будучи, по Л., нерасторжимым единством теории и практики, руководствуется неуклонностью движения к конечной исторической цели — утверждению коммунистического строя. Верховным регулятивом теоретической деятельности служит принцип партийности, призванный обеспечить как верность практическим целям коммунистического движения, так и выверенность теоретических положений. Возможности филос. творчества в столь жестко и иерархически заданной идеологической системе, подчиненной достижению вполне определенных исторических целей, оказывались минимальными и неизбежно оборачивались «отступничеством», «ревизией основ» и т.п. Естественно, что философия, предоставленная самой себе, конституирующая себя в качестве свободного поиска истины, в глазах Л. выглядит жалкой иллюзией, лицемерием и простодушной наивностью, скрывающей за собой интересы той или иной социальной группы или класса. «Академическая», «профессорская» философия — предмет насмешек и самого настоящего глумления. Психология всеведущего и всезнающего лица, которому только и открыта истина, исключает культивирование естественных для науки начал плюрализма мнений, диалога, а потому критические «дискуссии» с оппонентами сопровождаются грубой бранью и руганью, порой не лишенных истеричности.
Занят ли Л. анализом революции и кризиса в естествознании на рубеже веков, двойственной природой крестьянства или диалектикой переходного периода — во всех этих случаях филос. неведение и неискушенность, а возможно, и нарочитая их демонстрация во имя достижения практических целей являются условиями «успешности» подобного анализа, приведения его к должным итогам, отвечающим интересам дела. Л. — великий мастер использования диалектики, этой «души марксизма», в переописании действительности, строго отвечающем идеологическим установкам партии. Философия, верная такой логике, ставит себя в безусловную зависимость от исторических судеб родившего эту логику коммунистического мифа и разделяет его судьбу.
- Источник: Философская энциклопедия
- Источник: Новейший философский словарь
- Источник: Советская историческая энциклопедия
- Источник: Энциклопедия социологии
Большая Советская энциклопедия
I
Ле́нин (Ульянов)
Владимир Ильич [10(22).4.1870, Симбирск, ныне Ульяновск, — 21.1.1924, поселок Горки, ныне Горки Ленинские, Московской области], величайший пролетарский революционер и мыслитель, продолжатель дела К. Маркса и Ф. Энгельса, организатор Коммунистической партии Советского Союза, основатель Советского социалистического государства, учитель и вождь трудящихся всего мира.
Дед Ленина — Н. В. Ульянов, крепостной крестьянин из Нижегородской губернии, впоследствии жил в г. Астрахани, был портным-ремесленником. Отец — И. Н. Ульянов, по окончании Казанского университета преподавал в средних учебных заведениях Пензы и Н. Новгорода, а затем был инспектором и директором народных училищ Симбирской губернии. Мать Ленина — М. А. Ульянова (урождённая Бланк), дочь врача, получив домашнее образование, сдала экстерном экзамены на звание учительницы; всецело посвятила себя воспитанию детей. Старший брат — А. И. Ульянов в 1887 казнён за участие в подготовке покушения на царя Александра III. Сестры — А. И. Ульянова-Елизарова, М. И. Ульянова и младший брат — Д. И. Ульянов стали видными деятелями Коммунистической партии.
В 1879—87 Л. учился в Симбирской гимназии. В нём рано пробудился дух протеста против царского строя, социального и национального угнетения. Передовая русская литература, сочинения В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. А. Добролюбова, Д. И. Писарева и особенно Н. Г. Чернышевского способствовали формированию его революционных взглядов. От старшего брата Л. узнал о марксистской литературе. Окончив гимназию с золотой медалью, Л. поступил в Казанский университет, но в декабре 1887 за активное участие в революционной сходке студентов был арестован, исключен из университета и выслан в деревню Кокушкино Казанской губернии. С этого времени Л. посвятил всю свою жизнь делу борьбы против самодержавия и капитализма, делу освобождения трудящихся от гнёта и эксплуатации. В октябре 1888 Л. вернулся в Казань. Здесь он вступил в один из марксистских кружков, организованных Н. Е. Федосеевым, в котором изучались и обсуждались сочинения К. Маркса, Ф. Энгельса, Г. В. Плеханова. Труды Маркса и Энгельса сыграли решающую роль в формировании мировоззрения Л. — он становится убеждённым марксистом.
В 1891 Л. сдал экстерном экзамены за юридический факультет при Петербургском университете и стал работать помощником присяжного поверенного в Самаре, куда в 1889 переехала семья Ульяновых. Здесь он организовал кружок марксистов, установил связи с революционной молодёжью др. городов Поволжья, выступал с рефератами, направленными против народничества. К самарскому периоду относится первая из сохранившихся работ Л. — статья «Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни».
В конце августа 1893 Л. переехал в Петербург, где вступил в марксистский кружок, членами которого были С. И. Радченко, П. К. Запорожец, Г. М. Кржижановский и др. Легальным прикрытием революционной деятельности Л. была работа помощником присяжного поверенного. Непоколебимая вера в победу рабочего класса, обширные знания, глубокое понимание марксизма и умение применить его к разрешению жизненных вопросов, волновавших народные массы, снискали Л. уважение петербургских марксистов и сделали Л. их признанным руководителем. Он устанавливает связи с передовыми рабочими (И. В. Бабушкиным, В. А. Шелгуновым и др.), руководит рабочими кружками, разъясняет необходимость перехода от кружковой пропаганды марксизма к революционной агитации в широких пролетарских массах.
Л. первым из российских марксистов поставил задачу создания партии рабочего класса в России как неотложную практическую задачу и возглавил борьбу революционных социал-демократов за её осуществление. Л. считал, что это должна быть пролетарская партия нового типа, по своим принципам, формам и методам деятельности отвечающая требованиям новой эпохи — эпохи империализма и социалистической революции.
Восприняв центральную идею марксизма об исторической миссии рабочего класса — могильщика капитализма и созидателя коммунистического общества, Л. отдаёт все силы своего творческого гения, всеобъемлющую эрудицию, колоссальную энергию, редкостную работоспособность беззаветному служению делу пролетариата, становится профессиональным революционером, формируется как вождь рабочего класса.
В 1894 Л. написал труд «Что такое “друзья народа” и как они воюют против социал-демократов?» (См. Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?), в конце 1894 — начале 1895 — работу «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве (Отражение марксизма в буржуазной литературе)». Уже эти первые крупные произведения Л. отличались творческим подходом к теории и практике рабочего движения. В них Л. подверг уничтожающей критике субъективизм народников и объективизм «легальных марксистов», показал последовательно марксистский подход к анализу росс. действительности, охарактеризовал задачи пролетариата России, развил идею союза рабочего класса с крестьянством, обосновал необходимость создания в России подлинно революционной партии. В апреле 1895 Л. выехал за границу для установления связи с группой «Освобождение труда» (См. Группа Освобождение труда). В Швейцарии познакомился с Плехановым, в Германии — с В. Либкнехтом, во Франции — с П. Лафаргом и др. деятелями международного рабочего движения. В сентябре 1895, возвратившись из-за границы, Л. побывал в Вильнюсе, Москве и Орехово-Зуеве, где установил связи с местными социал-демократами. Осенью 1895 по инициативе и под руководством Л. марксистские кружки Петербурга объединились в единую организацию — Петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» (См. Петербургский Союз борьбы за освобождение рабочего класса), который явился зачатком революционной пролетарской партии, впервые в России стал осуществлять соединение научного социализма с массовым рабочим движением.
В ночь с 8(20) на 9(21) декабря 1895 Л. вместе с его соратниками по «Союзу борьбы» был арестован и заключён в тюрьму, откуда продолжал руководить «Союзом». В тюрьме Л. написал «Проект и объяснение программы социал-демократической партии», ряд статей и листовок, подготавливал материалы к своей книге «Развитие капитализма в России». В феврале 1897 Л. был выслан на 3 года в с. Шушенское Минусинского округа Енисейской губернии. За активную революционную работу к ссылке была приговорена и Н. К. Крупская. Как невеста Л. она также была направлена в Шушенское, где стала его женой. Здесь Л. установил и поддерживал связь с социал-демократами Петербурга, Москвы, Нижнего Новгорода, Воронежа и др. городов, с группой «Освобождение труда», вёл переписку с социал-демократами, находившимися в ссылке на Севере и в Сибири, сплотил вокруг себя ссыльных социал-демократов Минусинского округа. В ссылке Л. написал свыше 30 работ, в том числе книгу «Развитие капитализма в России» и брошюру «Задачи русских социал-демократов», которые имели огромное значение для выработки программы, стратегии и тактики партии. В 1898 в Минске состоялся 1-й съезд РСДРП, провозгласивший образование социал-демократической партии в России и издавший «Манифест Российской социал-демократической рабочей партии». С основными положениями «Манифеста» Л. солидаризировался. Однако партия фактически ещё не была создана. Происходивший без участия Л. и др. видных марксистов съезд не смог выработать программу и устав партии, преодолеть разобщённость социал-демократического движения. Л. разработал практический план создания марксистской партии в России; важнейшим средством достижения этой цели должна была стать, как считал Л., общерусская нелегальная политическая газета. Борясь за создание пролетарской партии нового типа, непримиримой к оппортунизму, Л. выступил против ревизионистов в международной социал-демократии (Э. Бернштейн и др.) и их сторонников в России («экономисты»). В 1899 он составил «Протест российских социал-демократов», направленный против «экономизма». «Протест» был обсужден и подписан 17 ссыльными марксистами.
После окончания ссылки Л. 29 января (10 февраля) 1900 выехал из Шушенского. Следуя к новому месту жительства, Л. останавливался в Уфе, Москве и др., нелегально посетил Петербург, всюду устанавливая связи с социал-демократами. Поселившись в феврале 1900 в Пскове, Л. провёл большую работу по организации газеты, в ряде городов создал для неё опорные пункты. В июле 1900 Л. выехал за границу, где наладил издание газеты «Искра». Л. был непосредственным руководителем газеты. «Искра» сыграла исключительную роль в идейной и организационной подготовке революционной пролетарской партии, в размежевании с оппортунистами. Она стала центром объединения парт. сил, воспитания парт. кадров. Впоследствии Л. отмечал, что «весь цвет сознательного пролетариата стал на сторону «Искры»» (Полн. собр. соч., 5 изд., т. 26, с. 344).
В 1900—05 Л. жил в Мюнхене, Лондоне, Женеве. В декабре 1901 Л. впервые подписал одну из своих статей, напечатанных в «Искре», псевдонимом Ленин (у него были также псевдонимы: В. Ильин, В. Фрей, Ив. Петров, К. Тулин, Карпов и др.).
В борьбе за создание партии нового типа выдающееся значение имела ленинская работа «Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения» (1902). В ней Л. подверг критике «экономизм», осветил главные проблемы строительства партии, её идеологии и политики. Важнейшие теоретические вопросы Л. изложил в статьях «Аграрная программа русской социал-демократии» (1902), «Национальный вопрос в нашей программе» (1903). При руководящем участии Л. редакция «Искры» разработала проект Программы партии, в которой было сформулировано требование установления диктатуры пролетариата для социалистического преобразования общества, отсутствующее в программах западноевропейских социал-демократических партий. Л. написал проект Устава РСДРП, составил план работы и проекты почти всех резолюций предстоящего съезда партии. В 1903 состоялся 2-й съезд РСДРП. На этом съезде завершился процесс объединения революционных марксистских организаций и была образована партия рабочего класса России на идейно-политических и организационных принципах, разработанных Л. Была создана пролетарская партия нового типа, партия большевиков. «Большевизм существует, как течение политической мысли и как политическая партия, с 1903 года», — писал Л. в 1920 (там же, т. 41, с. 6). После съезда Л. развернул борьбу против Меньшевизма. В работе «Шаг вперёд, два шага назад»(1904) он разоблачил антипартийную деятельность меньшевиков, обосновал организационные принципы пролетарской партии нового типа.
В период Революции 1905—07 Л. направлял работу большевистской партии по руководству массами. На 3-м (1905), 4-м (1906), 5-м (1907) съездах РСДРП, в книге «Две тактики социал-демократии в демократической революции»(1905) и многочисленных статьях Л. разработал и обосновал стратегический план и тактику большевистской партии в революции, подверг критике оппортунистическую линию меньшевиков, 8(21) ноября 1905 Л. приехал в Петербург, где руководил деятельностью ЦК и Петербургского комитета большевиков, подготовкой вооруженного восстания. Л. возглавлял работу большевистских газет «Вперёд», «Пролетарий», «Новая жизнь». Летом 1906 из-за полицейских преследований Л. переехал в Куоккала (Финляндия), в декабре 1907 он вновь был вынужден эмигрировать в Швейцарию, в конце 1908 — во Францию (Париж).
В годы реакции 1908—10 Л. вёл борьбу за сохранение нелегальной большевистской партии против меньшевиков-ликвидаторов, отзовистов, против раскольнических действий троцкистов (см. Троцкизм), против примиренчества к оппортунизму. Он глубоко проанализировал опыт Революции 1905—07. В это же время Л. дал отпор наступлению реакции на идеологические основы партии. В труде «Материализм и эмпириокритицизм» (издан в 1909) Л. разоблачил изощрённые приёмы защиты идеализма буржуазными философами, попытки ревизионистов извратить философию марксизма, развил диалектический материализм.
С конца 1910 в России начался новый подъём революционного движения. В декабре 1910 по инициативе Л. в Петербурге стала издаваться газета «Звезда», 22 апреля (5 мая) 1912 вышел первый номер ежедневной легальной большевистской рабочей газеты «Правда». Для подготовки кадров партийных работников Л. в 1911 организовал партийную школу в Лонжюмо (под Парижем), в которой прочитал 29 лекций. В январе 1912 в Праге под руководством Л. состоялась 6-я (Пражская) Всероссийская конференция РСДРП, изгнавшая меньшевиков-ликвидаторов из РСДРП и определившая задачи партии в обстановке революционного подъёма. Чтобы быть ближе к России, Л. в июне 1912 переехал в Краков. Оттуда он направляет работу бюро ЦК РСДРП в России, редакции газеты «Правда», руководит деятельностью большевистской фракции 4-й Государственной думы. В декабре 1912 в Кракове и в сентябре 1913 в Поронине под руководством Л. состоялись совещания ЦК РСДРП с партийными работниками по важнейшим вопросам революционного движения. Большое внимание Л. уделял разработке теории национального вопроса, воспитанию членов партии и широких масс трудящихся в духе пролетарского интернационализма. Он написал программные работы: «Критические заметки по национальному вопросу» (1913), «О праве наций на самоопределение» (1914).
С октября 1905 по 1912 Л. был представителем РСДРП в Международном социалистическом бюро 2-го Интернационала. Возглавляя делегацию большевиков, он принимал деятельное участие в работе Штутгартского (1907) и Копенгагенского (1910) международных социалистических конгрессов. Л. вёл решительную борьбу против оппортунизма в международном рабочем движении, сплачивая левые революционные элементы, много внимания уделял разоблачению милитаризма и разработке тактики большевистской партии по отношению к империалистическим войнам.
В годы 1-й мировой войны 1914—18 партия большевиков во главе с Л. высоко подняла знамя пролетарского интернационализма, разоблачила социал-шовинизм лидеров 2-го Интернационала, выдвинула лозунг превращения империалистической войны в войну гражданскую. Война застала Л. в Поронине. 26 июля (8 августа) 1914 Л. по ложному доносу был арестован австрийскими властями и заключён в тюрьму в г. Новый Тарг. Благодаря содействию польских и австрийских социал-демократов Л. был 6(19) августа освобожден из тюрьмы. 23 августа (5 сентября) он выехал в Швейцарию (в Берн); в феврале 1916 переехал в Цюрих, где жил до марта (апреля) 1917. В манифесте ЦК РСДРП «Война и российская социал-демократия», в работах «О национальной гордости великороссов», «Крах II Интернационала», «Социализм и война», «О лозунге Соединенных Штатов Европы», «Военная программа пролетарской революции», «Итоги дискуссии о самоопределении», «О карикатуре на марксизм и об "империалистическом экономизме "» и др. Л. развил дальше важнейшие положения марксистской теории, разработал стратегию и тактику большевиков в условиях войны. Глубоким обоснованием теории и политики партии по вопросам войны, мира и революции явился труд Л. «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1916). В годы войны Л. много работал над вопросами философии (см. «Философские тетради»). Несмотря на трудности военного времени, Л. наладил регулярное издание ЦО партии газеты «Социал-демократ», установил связи с партийными организациями России, направлял их работу. На международных социалистических конференциях в Циммервальде [август (сентябрь) 1915] и Кинтале (апрель 1916) Л. отстаивал революционно-марксистские принципы, вёл борьбу против оппортунизма и центризма (каутскианства). Сплачивая революционные силы в международном рабочем движении, Л. закладывал основы для образования 3-го, Коммунистического Интернационала.
Получив в Цюрихе 2(15) марта 1917 первые достоверные известия о начавшейся в России Февральской буржуазно-демократической революции, Л. определил новые задачи пролетариата и большевистской партии. В «Письмах издалека» он сформулировал политический курс партии на переход от первого, демократического, этапа ко второму, социалистическому, этапу революции, предупредил о недопустимости поддержки буржуазного Временного правительства, выдвинул положение о необходимости перехода всей власти в руки Советов. 3(16) апреле 1917 Л. вернулся из эмиграции в Петроград. Торжественно встреченный тысячами рабочих и солдат, он произнёс краткую речь, закончив её словами: «Да здравствует социалистическая революция!». 4(17) апреля на совещании большевиков Л. выступил с документом, вошедшим в историю под названием Апрельских тезисов В. И. Ленина (См. Апрельские тезисы В. И. Ленина) («О задачах пролетариата в данной революции»). В этих тезисах, в «Письмах о тактике», в докладах и выступлениях на 7-й (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП (б) Л. развил план борьбы партии за переход от буржуазно-демократической революции к революции социалистической, тактику партии в условиях двоевластия — установку на мирное развитие революции, выдвинул и обосновал лозунг «Вся власть Советам!». Под руководством Л. партия развернула политическую и организаторскую работу в массах рабочих, крестьян, солдат. Л. направлял деятельность ЦК РСДРП (б) и центрального печатного органа партии — газеты «Правды», выступал на собраниях и митингах. С апреля по июль 1917 Л. написал свыше 170 статей, брошюр, проектов резолюций большевистских конференций и ЦК партии, воззваний. На 1-м Всероссийском съезде Советов (июнь 1917) Л. выступил с речами по вопросу о войне, об отношении к буржуазному Временному правительству, разоблачая его империалистическую, антинародную политику и соглашательство меньшевиков и эсеров. В июле 1917 после ликвидации двоевластия и сосредоточения власти в руках контрреволюции мирный период развития революции закончился. 7(20) июля Временное правительство отдало приказ об аресте Л. Он вынужден был уйти в подполье. До 8(21) августа 1917 Л. скрывался в шалаше за оз. Разлив, близ Петрограда, затем до начала октября — в Финляндии (Ялкала, Гельсингфорс, Выборг). И в подполье он продолжал руководить деятельностью партии. В тезисах «Политическое положение» и в брошюре «К лозунгам» Л. определил и обосновал тактику партии в новых условиях. Исходя из ленинских установок, 6-й съезд РСДРП (б) (1917) принял решение о необходимости взятия власти рабочим классом в союзе с беднейшим крестьянством путём вооруженного восстания. В подполье Л. написал книгу «Государство и революция», брошюры «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», «Удержат ли большевики государственную власть?» и др. работы. 12—14(25—27) сентября 1917 Л. написал письмо Центральному, Петроградскому и Московскому комитетам РСДРП (б) «Большевики должны взять власть» и письмо в ЦК РСДРП (б) «Марксизм и восстание», а затем 29 сентября (12 октября) статью «Кризис назрел». В них на основе глубокого анализа расстановки и соотношения классовых сил в стране и на международной арене Л. сделал вывод, что назрел момент для совершения победоносной социалистической революции, и разработал план вооруженного восстания. В начале октября Л. нелегально возвратился из Выборга в Петроград. В статье «Советы постороннего» 8(21) октября он изложил тактику проведения вооруженного восстания. 10(23) октября на заседании ЦК РСДРП (б) Л. выступил с докладом о текущем моменте; по его предложению ЦК принял резолюцию о вооруженном восстании. 16(29) октября на состоявшемся расширенном заседании ЦК РСДРП (б) Л. в своём докладе отстаивал курс на восстание, резко критиковал позицию противников восстания Л. Б. Каменева и Г. Е. Зиновьева. Крайне опасной для судеб революции Л. считал позицию отсрочки восстания до созыва 2-го съезда Советов, на чём особенно настаивал Л. Д. Троцкий. Заседание ЦК подтвердило ленинскую резолюцию о вооруженном восстании. В ходе подготовки восстания Л. направлял деятельность Военно-революционного центра, созданного ЦК партии, и Военно-революционного комитета (ВРК), образованного по предложению ЦК при Петроградском совете. 24 октября (6 ноября) в письме в ЦК Л. требовал немедленно перейти в наступление, арестовать Временное правительство и взять власть, подчёркивая, что «промедление в выступлении смерти подобно» (там же, т. 34 с. 436).
Вечером 24 октября (6 ноября) Л. нелегально прибыл в Смольный для непосредственного руководства вооруженным восстанием. На открывшемся 25 октября (7 ноября) 2-м Всероссийском съезде Советов, провозгласившем переход всей власти в центре и на местах в руки Советов, Л. выступил с докладами о мире и о земле. Съезд принял ленинские декреты о мире и о земле и образовал рабоче-крестьянское правительство — Совет Народных Комиссаров во главе с Л. Победа Великой Октябрьской социалистической революции, одержанная под руководством Коммунистической партии, открыла новую эру в истории человечества — эру перехода от капитализма к социализму.
Л. возглавил борьбу Коммунистической партии и народных масс России за решение задач диктатуры пролетариата, за построение социализма. Под руководством Л. партия и правительство создали новый, советский государственный аппарат. Была проведена конфискация помещичьих земель и национализация всей земли, банков, транспорта, крупной промышленности, введена монополия внешней торговли. Создана Красная Армия. Уничтожен национальный гнёт. К грандиозной работе по строительству Советского государства, осуществлению коренных социально-экономических преобразований партия привлекла широкие народные массы. В декабре 1917 Л. в статье «Как организовать соревнование?» выдвинул идею социалистического соревнования масс как действенного метода строительства социализма. В начале января 1918 Л. подготовил «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», явившуюся основой первой советской Конституции 1918. Благодаря принципиальности и настойчивости Л., в результате его борьбы против «левых коммунистов» и троцкистов был заключён Брестский мир 1918 с Германией, давший Советской власти необходимую мирную передышку.
С 11 марта 1918 Л. жил и работал в Москве, после переезда сюда ЦК партии и Советского правительства из Петрограда.
В труде «Очередные задачи советской власти», в работе «О “левом” ребячестве и о мелкобуржуазности» (1918) и др. Л. наметил план создания основ социалистической экономики. В мае 1918 по инициативе и при участии Л. разработаны и: приняты декреты по продовольственному вопросу. По предложению Л. были созданы продотряды из рабочих, направленные в деревню, чтобы поднять бедноту (см. Комитеты бедноты.) на борьбу с кулачеством, на борьбу за хлеб. Социалистические мероприятия Советской власти встретили ожесточённое сопротивление свергнутых эксплуататорских классов. Они развернули вооруженную борьбу против Советской власти, прибегли к террору. 30 августа 1918 Л. был тяжело ранен эсеркой-террористкой Ф. Е. Каплан.
В годы Гражданской войны и военной интервенции 1918—20 Л. был председателем Совета рабочей и крестьянской обороны, созданного 30 ноября 1918 для мобилизации всех сил и ресурсов на разгром врага. Л. выдвинул лозунг «Всё для фронта!», по его предложению ВЦИК объявил Советскую республику военным лагерем. Под руководством Л. партия и Советское правительство в короткий срок сумели перестроить экономику страны на военный лад, разработали и провели в жизнь систему чрезвычайных мер, получившую название «военного коммунизма». Лениным были написаны важнейшие партийные документы, которые явились боевой программой мобилизации сил партии и народа на разгром врага: «Тезисы ЦК РКП (б) в связи с положением Восточного фронта» (апрель 1919), письмо ЦК РКП (б) ко всем организациям партии «Все на борьбу с Деникиным!» (июль 1919) и др. Л. непосредственно руководил разработкой планов важнейших стратегических операций Красной Армии по разгрому белогвардейских армий и войск иностранных интервентов.
В то же время Л. продолжал вести теоретическую работу. Осенью 1918 он написал книгу «Пролетарская революция и ренегат Каутский», в которой разоблачил оппортунизм Каутского, показал коренную противоположность демократии буржуазной и пролетарской, советской. Л. указал на международное значение стратегии и тактики русских коммунистов. «... Большевизм, — писал Л., — годится как образец тактики для всех» (там же, т. 37, с. 305). Л. в основном составил проект второй Программы партии, определившей задачи строительства социализма, принятой 8-м съездом РКП (б) (март 1919). В центре внимания Л. был тогда вопрос о переходном периоде от капитализма к социализму. В июне 1919 он написал статью «Великий почин», посвященную коммунистическим субботникам, осенью — статью «Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата», весной 1920 — статью «От разрушения векового уклада к творчеству нового». В этих и многих др. работах Л., обобщив опыт диктатуры пролетариата, углубил марксистское учение о переходном периоде, осветил важнейшие вопросы коммунистического строительства в условиях борьбы двух систем: социализма и капитализма. После победоносного окончания Гражданской войны Л. возглавил борьбу партии и всех трудящихся Советской республики за восстановление и дальнейшее развитие экономики, руководил культурным строительством. В Отчётном докладе ЦК 9-му съезду партии Л. определил задачи хозяйственного строительства, подчеркнул исключительно важное значение единого хозяйственного плана, основой которого должна быть электрификация страны. Под руководством Л. был разработан план ГОЭЛРО — план электрификации России (на 10—15 лет), первый перспективный план развития народного хозяйства Советской страны, который Л. назвал «второй программой партии» (см. там же, т. 42, с. 157).
В конце 1920 — начале 1921 в партии развернулась дискуссия о роли и задачах профсоюзов, в которой фактически решались вопросы о методах подхода к массам, о роли партии, о судьбах диктатуры пролетариата и социализма в России. Л. выступил против ошибочных платформ и фракционной деятельности Троцкого, Н. И. Бухарина, «рабочей оппозиции», группы «демократического централизма». Он указывал, что, будучи школой коммунизма вообще, профсоюзы должны быть для трудящихся, в частности, школой управления народным хозяйством.
На 10-м съезде РКП (б) (1921) Л. подвёл итоги профсоюзной дискуссии в партии и выдвинул задачу перехода от политики «военного коммунизма» к новой экономической политике (нэпу). Съезд одобрил переход к нэпу, обеспечивавшему укрепление союза рабочего класса и крестьянства, создание производственной базы социалистического общества; принял написанную Л. резолюцию «О единстве партии». В брошюре «О продовольственном налоге (Значение новой политики и ее условия)» (1921), статье «К четырехлетней годовщине Октябрьской революции» (1921) Л. раскрыл сущность новой экономической политики как хозяйственной политики пролетариата в переходный период и охарактеризовал пути её осуществления.
В речи «Задачи союзов молодежи» (См. Задачи союзов молодёжи) на 3-м съезде РКСМ (1920), в наброске и проекте резолюции «О пролетарской культуре» (1920), в статье «О значении воинствующего материализма» (1922) и др. произведениях Л. осветил проблемы создания социалистической культуры, задачи идеологической работы партии; большую заботу проявлял Л. о развитии науки.
Л. определил пути решения национального вопроса. Проблемы национально-государственного строительства и социалистических преобразований в национальных районах освещены Л. в докладе о партийной программе на 8-м съезде РКП (б), в «Первоначальном наброске тезисов по национальному и колониальному вопросам» (1920) ко 2-му конгрессу Коминтерна, в письме «Об образования СССР» (1922) и др. Л. разработал принципы объединения советских республик в единое многонациональное государство на основе добровольности и равноправия — Союз ССР, который был создан в декабре 1922.
Советское правительство во главе с Л. последовательно боролось за сохранение мира, за предотвращение новой мировой войны, стремилось наладить экономию, и дипломатические отношения с др. странами. Вместе с тем советский народ оказывал поддержку революционному и национально-освободительному движениям.
В марте 1922 Л. руководил работой 11-го съезда РКП (б) — последнего партийного съезда, на котором он выступал. Напряжённая работа, последствия ранения в 1918 подорвали здоровье Л. В мае 1922 он тяжело заболел. В начале октября 1922 Л. вернулся к работе. Последнее публичное его выступление было 20 ноября 1922 на пленуме Моссовета. 16 декабря 1922 состояние здоровья Л. вновь резко ухудшилось. В конце декабря 1922 — начале 1923 Л. продиктовал письма по внутрипартийным и государственным вопросам: «Письмо к съезду», «О придании законодательных функций Госплану», «К вопросу о национальностях или об "автономизации "» и ряд статей — «Странички из дневника», «О кооперации», «О нашей революции», «Как нам реорганизовать Рабкрин (Предложение XII съезду партии)», «Лучше меньше, да лучше». Эти письма и статьи по праву называют политическим завещанием Л. Они явились завершающим этапом в разработке Л. плана построения социализма в СССР. В них Л. изложил в обобщённом виде программу социалистического преобразования страны и перспективы мирового революционного процесса, основы политики, стратегии и тактики партии. Он обосновал возможность построения социалистического общества в СССР, развил положения об индустриализации страны, о переходе крестьян к крупному общественному производству путём кооперирования (см. Кооперативный план В. И. Ленина), о культурной революции, подчеркнул необходимость упрочения союза рабочего класса и крестьянства, укрепления дружбы народов СССР, совершенствования государственного аппарата, обеспечения руководящей роли Коммунистической партии, единства её рядов.
Л. последовательно проводил принцип коллективности руководства. Все важнейшие вопросы он ставил на обсуждение регулярно собиравшихся партийных съездов и конференций, пленумов ЦК и Политбюро ЦК партии, Всероссийских съездов Советов, сессий ВЦИК и заседаний Совнаркома. Под руководством Л. работали такие видные деятели партии и Советского государства, как В. В. Боровский, Ф. Э. Дзержинский, М. И. Калинин, Л. Б. Красин, Г. М. Кржижановский, В. В. Куйбышев, А. В. Луначарский, Г. К. Орджоникидзе, Г. И. Петровский, Я. М. Свердлов, И. В. Сталин, П. И. Стучка, М. В. Фрунзе, Г. В. Чичерин, С. Г. Шаумян и др.
Л. был вождём не только российского, но и международного рабочего и коммунистического движения. В письмах к трудящимся стран Западной Европы, Америки и Азии Л. разъяснял сущность и международное значение Октябрьской социалистической революции, важнейшие задачи мирового революционного движения. По инициативе Л. в 1919 был создан 3-й, Коммунистический Интернационал. Под руководством Л. проходили 1-й, 2-й, 3-й и 4-й конгрессы Коминтерна. Им были написаны проекты многих резолюций и документов конгрессов. В произведениях Л., в первую очередь в труде «Детская болезнь “левизны” в коммунизме» (1920), разработаны программные основы, стратегия и принципы тактики международного коммунистического движения.
В мае 1923 Л. из-за болезни переехал в Горки. В январе 1924 в состоянии его здоровья внезапно наступило резкое ухудшение. 21 января 1924 в 6 час. 50 мин. вечера Л. скончался. 23 января гроб с телом Л. был перевезён в Москву и установлен в Колонном зале Дома Союзов. В течение пяти дней и ночей народ прощался со своим вождём. 27 января состоялись похороны на Красной площади; гроб с забальзамированным телом Л. был помещен в специально построенном Мавзолее (см. Мавзолей В. И. Ленина).
Никогда ещё после Маркса история освободительного движения пролетариата не давала миру мыслителя и вождя рабочего класса, всех трудящихся такого гигантского масштаба, как Ленин. Гениальность учёного, политическая мудрость и прозорливость сочетались в нём с талантом величайшего организатора, с железной волей, мужеством и смелостью. Л. безгранично верил в творческие силы народных масс, был тесно связан с ними, пользовался их беспредельным доверием, любовью и поддержкой. Вся деятельность Л. есть воплощение органического единства революционной теории и революционной практики. Беззаветная преданность коммунистическим идеалам, делу партии, рабочего класса, величайшая убеждённость в правоте и справедливости этого дела, подчинение всей своей жизни борьбе за освобождение трудящихся от социального и национального гнёта, любовь к Родине и последовательный интернационализм, непримиримость к классовым врагам и трогательное внимание к товарищам, требовательность к себе и к другим, нравственная чистота, простота и скромность — характерные черты Ленина — вождя и человека.
Руководство партией и Советским государством Л. строил на базе творческого марксизма. Он неустанно боролся с попытками превратить учение Маркса — Энгельса в мёртвую догму. «Мы вовсе не смотрим на теорию Маркса как на нечто законченное и неприкосновенное, — писал Л., — мы убеждены, напротив, что она положила только краеугольные камни той науки, которую социалисты должны двигать дальше во всех направлениях, если они не хотят отстать от жизни» (там же, т. 4, с. 184). Л. поднял революционную теорию на новую, высшую ступень, обогатил марксизм научными открытиями всемирно-исторического значения. «Ленинизм — это марксизм эпохи империализма и пролетарских революций, эпохи крушения колониализма и победы национально-освободительных движений, эпохи перехода человечества от капитализма к социализму и строительства коммунистического общества» («К 100-летию со дня рождения В. И. Ленина», Тезисы ЦК КПСС, 1970, с. 5).
Л. развил все составные части марксизма — философию, политическую экономию, научный коммунизм (см. Марксизм-ленинизм).
Обобщив с позиций марксистской философии достижения науки, особенно физики, конца 19 — начала 20 вв., Л. развил дальше учение диалектического материализма. Он углубил понятие о материи, определив её как объективную реальность, существующую вне человеческого сознания, разработал коренные проблемы теории отражения человеком объективной действительности и теории познания. Большой заслугой Л. является всесторонняя разработка материалистической диалектики, в особенности закона единства и борьбы противоположностей. «Ленин — первый мыслитель века, который в достижениях современного ему естествознания увидел начало грандиозной научной революции, сумел вскрыть и философски обобщить революционный смысл фундаментальных открытий великих исследователей природы... Высказанная им мысль о неисчерпаемости материи стала принципом естественнонаучного познания» (там же, с. 14). Крупнейший вклад внёс Л. в марксистскую социологию. Он конкретизировал, обосновал и развил важнейшие проблемы, категории и положения исторического материализма об общественно-экономических формациях, о закономерностях развития общества, о развитии производительных сил и производственных отношений, о взаимоотношении базиса и надстройки, о классах и классовой борьбе, о государстве, о социальной революции, о нации и нацонально-освободительных движениях, о соотношении объективного и субъективного факторов в общественной жизни, об общественном сознании и роли идей в развитии общества, о роли народных масс и личности в истории.
Л. существенно дополнил марксистский анализ капитализма постановкой таких проблем, как становление и развитие капиталистического способа производства, в частности в относительно отсталых странах при наличии сильных феодальных пережитков, аграрного отношения в условиях капитализма, а также анализ буржуазных и буржуазно-демократических революций, социальной структуры капиталистического общества, сущности и формы буржуазного государства, исторической миссии и форм классовой борьбы пролетариата. Важное значение имеет вывод Л. о том, что сила пролетариата в историческом развитии неизмеримо больше, чем его доля в общей массе населения.
Л. создал учение об империализме как высшей и последней стадии в развитии капитализма. Вскрыв сущность империализма как монополистического и государственно-монополистического капитализма, охарактеризовав его основные признаки, показав крайнее обострение всех его противоречий, объективное ускорение создания материальных и социально-политических предпосылок социализма, Л. сделал вывод о том, что империализм — это канун социалистической революции.
Л. всесторонне развил применительно к новой исторической эпохе марксистскую теорию социалистической революции. Он глубоко разработал идею гегемонии пролетариата в революции, необходимости союза рабочего класса с трудовым крестьянством, определил отношение пролетариата к различным слоям крестьянства на разных этапах революции; создал теорию перерастания буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую, осветил вопрос о соотношении борьбы за демократию и за социализм. Раскрыв механизм действия закона неравномерности развития капитализма в эпоху империализма, Л. сделал важнейший, имеющий огромное теоретическое и политическое значение вывод о возможности и неизбежности победы социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой капиталистической стране; этот вывод Л., подтвержденный ходом исторического развития, лег в основу разработки важных проблем мирового революционного процесса, строительства социализма в странах, где победила пролетарская революция. Л. развил положения о революционной ситуации, о вооруженном восстании, о возможности при определённых условиях мирного развития революции; обосновал идею о мировой революции как едином процессе, как эпохе, соединяющей борьбу пролетариата и его союзников за социализм с демократическим, в том числе национально-освободительным, движениями.
Л. глубоко разработал национальный вопрос, указав на необходимость рассматривать его с позиций классовой борьбы пролетариата, раскрыл тезис о двух тенденциях капитализма в национальном вопросе, обосновал положение о полном равноправии наций, о праве угнетённых, колониальных и зависимых народов на самоопределение и вместе с тем принцип интернационализма рабочего движения и пролетарских организаций, идею совместной борьбы трудящихся всех национальностей во имя социального и национального освобождения, создания добровольного союза народов.
Л. раскрыл сущность и охарактеризовал движущие силы национально-освободительных движений. Ему принадлежит идея организации единого фронта революционного движения международного пролетариата и национально-освободительных движений против общего врага — империализма. Он сформулировал положение о возможности и условиях перехода отсталых стран к социализму, минуя капиталистическую стадию развития. Л. разработал принципы национальной политики диктатуры пролетариата, обеспечивающей расцвет наций, народностей, их тесное сплочение и сближение.
Л. определил основное содержание современной эпохи как переход человечества от капитализма к социализму, охарактеризовал движущие силы и перспективы мирового революционного процесса после раскола мира на две системы. Основное противоречие этой эпохи — противоречие между социализмом и капитализмом. Ведущей силой в борьбе против империализма Л. считал социалистическую систему и международный рабочий класс. Л. предвидел образование мировой системы социалистических государств, которая будет оказывать решающее влияние на всю мировую политику.
Л. разработал цельную теорию о переходном периоде от капитализма к социализму, раскрыл его содержание и закономерности. Обобщив опыт Парижской Коммуны, трёх русских революций, Л. развил и конкретизировал учение Маркса и Энгельса о диктатуре пролетариата, всесторонне раскрыл историческое значение Республики Советов — государства нового типа, неизмеримо более демократического, чем любая буржуазно-парламентарная республика. Переход от капитализма к социализму, учил Л., не может не дать разнообразия политических форм, но сущность всех этих форм будет одна — диктатура пролетариата. Он всесторонне разработал вопрос о функциях и задачах диктатуры пролетариата, указал, что главное в ней не насилие, а сплочение вокруг рабочего класса непролетарских слоев трудящихся, построение социализма. Основным условием осуществления диктатуры пролетариата, учил Л., является руководство Коммунистической партии. В трудах Л. глубоко освещены теоретические и практические проблемы строительства социализма. Важнейшей задачей после победы революции является социалистическое преобразование и плановое развитие народного хозяйства, достижение более высокой производительности труда, чем при капитализме. Решающее значение в строительстве социализма имеют создание соответствующей материально-технической базы, индустриализация страны. Л. глубоко разработал вопрос о социалистическом переустройстве сельского хозяйства путём образования государственных хозяйств и развития кооперации, перехода крестьян к крупному общественному производству. Л. выдвинул и обосновал принцип демократического централизма как основной принцип хозяйственного управления в условиях строительства социалистического и коммунистического общества. Он показал необходимость сохранения и использования товарно-денежных отношений, проведения принципа материальной заинтересованности.
Одним из основных условий построения социализма Л. считал осуществление культурной революции: подъём народного просвещения, приобщение широчайших масс к знаниям, культурным ценностям, развитие науки, литературы и искусства, обеспечение глубочайшего переворота в сознании, идеологии и духовной жизни трудящихся, перевоспитание их в духе социализма. Л. подчеркивал необходимость использования культуры прошлого, её прогрессивных, демократических элементов в интересах строительства социалистического общества. Он считал необходимым привлечение к участию в социалистическом строительстве старых, буржуазных специалистов. Вместе с тем Л. выдвигал задачу подготовки многочисленных кадров новой, народной интеллигенции. В статьях о Л. Толстом, в статье «Партийная организация и партийная литература» (1905), а также в письмах М. Горькому, И. Арманд и др. Л. обосновал принцип партийности литературы и искусства, рассмотрел их роль в классовой борьбе пролетариата, сформулировал принцип партийного руководства литературой и искусством.
В трудах Л. разработаны принципы социалистической внешней политики как важного фактора построения нового общества, развития мирового революционного процесса. Это политика тесного государственного, экономического и военного союза социалистических республик, солидарности с народами, борющимися за социальное и национальное освобождение, мирного сосуществования государств с различным общественным строем, международного сотрудничества, решительного противодействия империалистической агрессии.
Л. развил марксистское учение о двух фазах коммунистического общества, о переходе от первой к высшей фазе, о сущности и путях создания материально-технической базы коммунизма, о развитии государственности, о формировании коммунистических общественных отношений, о коммунистическом воспитании трудящихся.
Л. создал учение о пролет, партии нового типа как высшей форме революционной организации пролетариата, как авангарде и руководителе рабочего класса в борьбе за диктатуру пролетариата, за построение социализма и коммунизма. Он разработал организационные основы партии, интернациональный принцип её построения, нормы партийной жизни, указал на необходимость демократического централизма в партии, единства и сознательной железной дисциплины, развития внутрипартийной демократии, активности членов партии и коллективности руководства, непримиримости к оппортунизму, тесной связи партии с массами.
Л. был твёрдо убеждён в неизбежности победы социализма во всём мире. Непременными условиями этой победы он считал: единство революционных сил современности — мировой системы социализма, международного рабочего класса, национально-освободительного движения; правильную стратегию и тактику коммунистических партий; решительную борьбу против реформизма, ревизионизма, правого и левого оппортунизма, национализма; сплочённость и единство международного коммунистического движения на основе марксизма и принципов пролет. интернационализма.
Теоретическая и политическая деятельность Л. положила начало новому, ленинскому этапу в развитии марксизма, в международном рабочем движении. С именем Ленина, с ленинизмом связаны крупнейшие революционные свершения 20 в., которые в корне изменили социальный облик мира, ознаменовали поворот человечества к социализму и коммунизму. Революционное преобразование общества в Советском Союзе на основе гениальных ленинских предначертаний и планов, победа социализма и построение развитого социалистического общества в СССР — триумф ленинизма. Марксизм-ленинизм как великое и единое интернациональное учение пролетариата является достоянием всех коммунистических партий, всех революционных рабочих мира, всех трудящихся. Все коренные социальные проблемы современности можно верно оценить и решить, основываясь на идейном наследии Л., руководствуясь надёжным компасом — вечно живым и творческим марксистско-ленинским учением. В Обращении Международного Совещания коммунистических и рабочих партий (Москва, 1969) «О 100-летии со дня рождения Владимира Ильича Ленина» указывается: «Весь опыт мирового социализма, рабочего и национально-освободительного движения подтвердил международное значение марксистско-ленинского учения. Победа социалистической революции в группе стран, возникновение мировой системы социализма, завоевания рабочего движения в странах капитала, выход на арену самостоятельной общественно-политической деятельности народов бывших колоний и полуколоний, небывалый подъем антиимпериалистической борьбы — все это доказывает историческую правоту ленинизма, выражающего коренные потребности современной эпохи» («Международное Совещание коммунистических и рабочих партий». Документы и материалы, М., 1969, с. 332).
КПСС придаёт важное значение изучению, хранению и изданию литературного наследия Л., а также документов, связанных с его жизнью и деятельностью. В 1923 ЦК РКП (б) создал Институт В. И. Ленина, на который были возложены эти функции. В 1932 в результате объединения Института К. Маркса и Ф. Энгельса с Институтом В. И. Ленина был образован единый Институт Маркса — Энгельса — Ленина при ЦК ВКП (б) (ныне Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС).В Центральном партийном архиве этого института хранится более 30 тыс. ленинских документов. В СССР вышло в свет пять изданий сочинений Л. (см. Сочинения В. И. Ленина), издаются «Ленинские сборники». Миллионными тиражами печатаются тематические сборники произведений Л. и его отдельные труды. Большое внимание уделяется публикации воспоминаний и биографических работ о Л., а также литературы по различным проблемам ленинизма.
Советский народ свято чтит память Ленина. Имя Ленина носят Всесоюзный коммунистический союз молодёжи и Пионерская организация в СССР, многие города, в их числе Ленинград — город, где Л. провозгласил власть Советов; Ульяновск, где прошли детские и юношеские годы Л. Во всех городах центральные или самые красивые улицы названы именем Л. Его имя носят заводы и колхозы, корабли и горные пики. В честь Л. в 1930 учреждена высшая награда в СССР — орден Ленина; учреждены Ленинские премии за выдающиеся заслуги в области науки и техники (1925), в области литературы и искусства (1956); Международные Ленинские премии «За укрепление мира между народами» (1949). Уникальным мемориальным и историческим памятником является Центральный музей В. И. Ленина и его филиалы во многих городах СССР. Музеи В. И. Ленина имеются также в др. социалистических странах, в Финляндии, Франции.
В апреле 1970 Коммунистическая партия Советского Союза, весь советский народ, международное коммунистическое движение, трудящиеся массы, прогрессивные силы всех стран торжественно отметили 100-летие со дня рождения В. И. Ленина. Празднование этой знаменательной даты вылилось в величайшую демонстрацию жизненной силы ленинизма. Идеи Ленина вооружают и вдохновляют коммунистов и всех трудящихся в борьбе за полное торжество коммунизма.
Соч.: Собр. соч., т. 1—20, М. — Л., 1920—1926; Соч., 2 изд., т. 1—30, М. — Л., 1925—1932; Соч., 3 изд., т. 1—30, М. — Л., 1925—1932; Соч., 4 изд., т. 1—45, М., 1941—67; Полн. собр. соч., 5 изд., т. 1—55, М., 1958—65; Ленинские сборники, кн. 1—37, М. — Л., 1924—70.
Лит.: К 100-летию со дня рождения В. И. Ленина. Тезисы ЦК КПСС, М., 1970; К 100-летию со дня рождения В. И. Ленина, Сб. документов и материалов, М., 1970. В. И. Ленин. Биография, 5 изд., М., 1972; В. И. Ленин. Биографическая хроника, 1870 — 1924, т. 1—3, М., 1970—72; Воспоминания о В. И. Ленине, т. 1—5, М., 1968—1969; Крупская Н. К., О Ленине. Сб. ст. и выступлений. 2 изд., М., 1965; Лениниана, Библ. произведений В. И. Ленина и литературы о нем 1956—1967 гг., в 3-х томах, т. 1—2, М., 1971—72; Ленин и теперь живее всех живых. Рекомендательный указатель мемуарной и биографической литературы о В. И. Ленине, М., 1968; Воспоминания о В. И. Ленине. Аннотированный указатель книг и журнальных статей 1954—1961, М., 1963; Ленин. Историко-биографический атлас, М., 1970; Ленин. Собрание фотографий и кинокадров, т. 1—2, М., 1970—72.
В. Я. Зевин.
В. И. Ленин в президиуме заседания 1-го конгресса Коммунистического Интернационала. Москва. Кремль.
В. И. Ленин на заседании одной из комиссий 2-го конгресса Коммунистического Интернационала. Москва. Кремль.
И. И. Бродский. «Ленин в Смольном». 1930. Центральный музей В. И. Ленина. Москва.
В. И. Ленин с группой командиров обходит фронт войск всевобуча на Красной площади 25 мая 1919.
Семья Ульяновых. 1879.
Н. Н. Жуков. «Апассионата». Коричневый карандаш. 1952. Третьяковская галерея. Москва.
П. В. Васильев. «В. И. Ленин у телефона в Смольном». Карандаш. 1943. Третьяковская галерея. Москва.
Снимки, сделанные охранным отделением после ареста В. И. Ленина по делу Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». 1895.
Выступление В. И. Ленина с Апрельскими тезисами в Таврическом дворце 4 апреля 1917.
Илл. к ст. В. И. Ленин.
Рукопись резолюции В. И. Ленина, принятой на заседании ЦК РСДРП(б) 10(23) октября 1917.
Илл. к ст. В. И. Ленин.
Илл. к ст. В. И. Ленин.
Илл. к ст. В. И. Ленин.
В. И. Ульянов (Ленин).
IIЛе́нин
посёлок городского типа в Шамхорском районе Азербайджанской ССР. Расположен на правом берегу р. Шамхорчай (приток Куры), на шоссе Тбилиси — Баку, в 10 кмот ж.-д. станции Шамхор. 5 тыс. жителей (1970). Виноградарский совхоз (с винзаводом), инкубаторно-птицеводческая станция.
Большой англо-русский и русско-английский словарь
lenin
Литературная энциклопедия
Энциклопедия юриста
(Ульянов)
Владимир Ильич (1870-1924) -теоретик большевизма, последователь учения К. Маркса, организатор и вдохновитель Октябрьской социалистической революции, первый руководитель советского государства. Родился в Симбирске. В 1891 г. в Самаре экстерном сдает экзамены за юридический факультет Петербургского университета. начинает деятельность профессионального революционера. В период 1895-1917 гг. разворачивает активную работу по подготовке пролетарской революции, изучает историю философии, развивает идеи марксизма. В 1895 г. инициирует образование в Петербурге "Союза борьбы за освобождение рабочего класса", участвует в работе I съезда РСДРП (Минск). С 1903 г. руководит деятельностью ЦК большевистской партии (РСДРП(б)). После Октябрьской социалистической революции возглавляет советское правительство (СНК). Совет рабочей и крестьянской обороны (1918-1920). В 1917-1923 гг. основное внимание уделяет строительству государственного аппарата, разработке основ экономической политики, развитию теории "научного коммунизма".
Вопросы теории государства и права интересовали Л. главным образом с точки зрения проблем власти: способов ее завоевания и удержания. Государство Л. воспринимал как аппарат для систематического применения насилия, возникающий только "там и тогда, где и когда появлялось деление общества на классы". "Государство, - по мысли Л.. - есть продукт и проявление непримиримости классовых противоречий". Предусмотренную Ф. Энгельсом возможность возникновения государства в бесклассовом обществе посредством "азиатского способа производства" Л. игнорировал. Он выделял следующие этапы развития человечества:
а) первобытнообщинный строй; б) рабство ("через которое прошла вся цивилизованная Европа"); в) крепостническое общество; г) капитализм: д) коммунизм (социализм - переходный период, период диктатуры пролетариата).
Развивая теорию марксизма об эволюции капиталистического способа производства. Л. создал учение об империализме как высшей и последней стадии капитализма. Он назвал пять основных признаков империализма,обусловливающих возможность замены его более прогрессивным социалистическим способом производства: а) концентрация производства и капитала, создание монополий: б) слияние банковского капитала с промышленным, образование финансовой олигархии: в) перевес вывоза товаров над вывозом капиталов: г) создание международных союзов капиталистов, делящих мир между собой: д) конец территориального раздела мира (с точки зрения экономического влияния), борьба за его передел. Следующим закономерным этапом общественного развития, по мнению Л.. мог быть.только социализм, который к уже формально обобществленным при империализме средствам производства приспособит более совершенные производственные отношения. Однако чуть позднее Л. пришел к выводу, что с наибольшей вероятностью победа пролетарской революции может быть достигнута не в высокоразвитой, а в одной, отдельно взятой, отсталой капиталистической стране - "слабом звене в цепи империализма",в частности в России. Это ленинское положение вступает в противоречие с его же учением об империализме, поскольку предполагается, что в стране должны быть созданы объективные условия для перехода к социализму, в частности концентрация производства достигает необходимых размеров, пролетариат становится наиболее многочисленным классом общества. Кроме того, мысль о возможной победе революции в одной стране противоречила теории марксизма, ориентированного на осуществление пролетарской революции в международных масштабах.
Значительно расширил Л. и марксистские представления о сущности и содержании понятия "диктатура пролетариата" как одной из разновидностей "диктатуры класса". По его мнению, режим диктатуры пролетариата - ничем не ограниченная власть, опирающаяся на террор и насилие по отношению к классовым противникам - должен охватывать собой весь период социализма. Если учесть, что цель социализма - уничтожение классов, которые, по предположению Л., будут существовать на протяжении всего периода диктатуры пролетариата (т.е. социализма), то получается, что диктатура - единственно возможный способ существования социалистического общества. По сути дела, провозглашая "диктатуру класса" единственным способом существования государства, Л. оправдывал любой, даже самый антиправовой режим государства.
Особенно много внимания вопросам теории государства и права Л. уделял в 1917-1919гг. в связи с необходимостью обосновать историческую закономерность свершившейся социалистической революции и определить методы воплощения диктатуры пролетариата. Под руководством и при непосредственном участии Л. в тот период были приняты декреты. положившие начало развитию практически всех отраслей правовой системы. Причем наряду с законодательными актами советского правительства источником права была признана программа большевистской партии.
В период построения организационно-правовых основ социалистического государства Л. придерживался той точки зрения, что диктатура пролетариата - это власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами, что для революции необходимы не "общенародные" учреждения уже изжившего себя буржуазного парламентаризма, а республика Советов
как форма диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства. Начав с констатации того. что "в буржуазной республике Учредительное собрание является высшей формой демократизма", он отказался признать законной "формально-юридическую сторону" общенародного избрания представительных органов власти на том основании, что республика Советов с ее ярко выраженной дискриминацией ранее господствовавших классов есть якобы еще более высокая форма демократии:.
Понятие "право", таким образом, Л. ставил в абсолютную зависимость от понятия "власть". Ни о каком разделении властей не могло быть и речи. Признавая необходимость формального соблюдения законности. Л. настаивал на введении в уголовное законодательство "принципиального" положения, мотивирующего "суть и оправдание террора, его необходимость и пределы". Не следует переоценивать негативную направленность данного тезиса, поскольку речь шла не о расширении террора, а о. его легализации в условиях реального общественного противостояния. Суд в этой ситуации должен был использовать террор в заранее установленных пределах. Власть, устанавливающая эти пределы, была практически ничем не ограничена.
Последовательностью ленинская позиция в отношении права не отличалась;
он, например, осуждал римское право (как право господствующего класса эксплуататоров), в частности, за то, что действие закона о наказании за убийство в Древнем Риме не распространялось на случаи убийства рабов. В то же время Л. признавал абсолютное право пролетариата (как господствующего класса) на правовой произвол и издание таких законов. которые преследовали цель "законного" уничтожения целых классов. Жуковская Н.Ю.
Философская энциклопедия
Новейший философский словарь
ЛЕНИН (Ульянов) Владимир Ильич (1870-1924) - теоретик большевизма, создатель большевистской партии и организатор Октябрьского большевистского (1917) переворота в России. Юрист. В 1891 сдал экстерном экзамены за юридический факультет Петербургского университета. Как профессиональный политик и мыслитель, спорадически касавшийся собственно философских проблем, Л. являет собой представителя того направления общественной мысли России, которое связывало как постановку философских проблем, так и процедуры их разрешения с задачами российского освободительного движения. Философским изысканиям изначально придавался прагматический социальный характер. Являясь безусловным сторонником идей революционизма и позитивности социального насилия, Л. как марксист, в первую очередь, выступал теоретиком и приверженцем учения о классовой борьбе и диктатуре пролетариата. При этом особый акцент Л. делал на признании гражданской войны в качестве необходимого и неизбежного этапа разрешения классовых противоречий в обществе. По сути, классовая борьба трактовалась Л. лишь как эмбриональная стадия гражданской войны. Круг философских интересов Л. был сосредоточен на проблемах философии истории, рассматриваемых с ортодоксальных марксистских позиций. В тех случаях, когда в сфере внимания Л. оказывались гносеологические вопросы, он придавал им статус интеллектуального орудия во внутрипартийной (или даже внутрифракционной) борьбе. Последняя, как правило, характеризовалась Л. как форма разрешения антагонистического классового противоречия. Гносеология для Л. являлась по сути чисто «партийной» дисциплиной: «Я вообще стараюсь читать Гегеля материалистически, т.е. выкидываю большей частью боженьку, абсолют, чистую идею». Хотя необходимо отдать должное тому факту, что Л. одним из первых обратил внимание на революционные процессы, происходившие в естествознании рубежа 19-20 вв.: «кризис физики», «неисчерпаемость электрона» (»Материализм и эмпириокритицизм», 1909). Выступая последовательным сторонником целостного, тотального мировоззрения и миропонимания (в том числе и профессиональных), Л. считал, что любая философская школа, допускающая позитивный характер существования религии, в принципе не является научной (»О значении воинствующего материализма», 1922). Будучи приверженцем функционирования большевистской партии на харизматиче-ски-вождистских принципах при соблюдении жесткого кадрового отбора, Л. трансформировал учение Маркса о диктатуре пролетариата в идею диктатуры партии - организации революционеров-профессионалов - от имени пролетариата. Апологетика этого тезиса достигала у Л. степени социального расизма. Осознав в процессе катастрофического провала преобразований в русле «военного коммунизма» полную непригодность классического марксизма в деле создания реально функционирующей экономической системы социалистического типа, Л. отметил: «В работах Маркса вряд ли вообще можно найти хотя бы одно слово об экономике социализма - за исключением таких бесполезных лозунгов как «каждый - по способности, каждому - по потребностям!» В ходе разработки сценариев реализации большевистских программ в рамках экономической и политической практики Л. выступал приверженцем волюнтаристских, насильственных методов управления обществом, сочетавших открытый вооруженный и идеологический террор с культивированием и эксплуатацией массового энтузиазма населения при помощи популистских методов. По меткому выражению Бердяева, «Л. не верил в человека. Но он бесконечно верил в общественную муштровку человека». В контексте историко-философского процесса неизбежно приходится констатировать, что как интеллектуальная, так и практическая деятельность Л. в России объективно привела к формированию догматизированной, жестко ограниченной рамками ортодоксально трактуемого марксизма философской традиции, постепенно эволюционировавшей в разновидность насаждаемой тоталитарным режимом ангажированной социальной мифологии.
Советская историческая энциклопедия
(Ульянов), Владимир Ильич (10(22).IV.1870 - 21.I.1924) - величайший пролетарский революционер и мыслитель, продолжатель дела К. Маркса и Ф. Энгельса, организатор Коммунистич. партии Сов. Союза, основатель Сов. социалистич. гос-ва, учитель и вождь трудящихся всего мира.
Род. в г. Симбирске (ныне Ульяновск) в семье И. Н. Ульянова - педагога-демократа. Отец Л. происходил из бедных мещан г. Астрахани. Окончив Казанский ун-т, он работал преподавателем в средних учебных заведениях Пензы и Н. Новгорода, а затем - инспектором и директором народных училищ Симбирской губ.; получил дворянское звание. Мать Ленина М. А. Ульянова (урожденная Бланк) была дочерью врача. Старший брат А. И. Ульянов - революционер-народоволец, был в 1887 казнен за участке в подготовке покушения на царя Александра III. Сестры А. И. Елизарова-Ульянова, М. И. Ульянова и младший брат Д. И. Ульянов стали видными деятелями Коммунистич. партии.
В 1879-87 Л. учился в Симбирской гимназии. Еще в ранней юности он начал зорко вглядываться в окружавшую его жизнь, видел царский гнет, социальное неравенство, нужду трудящихся. В то же время он много читал; передовая рус. литература, соч. революц. демократов - В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. А. Добролюбова, Д. И. Писарева, особенно Н. Г. Чернышевского способствовали формированию его революц. взглядов. Сильное влияние на Л. имел его брат Александр, от него Л. узнал о марксистской литературе, у него он впервые увидел "Капитал" Маркса.
Окончив гимназию, Л. поступил в Казанский ун-т, но в дек. 1887 за активное участие в революц. сходке студентов был арестован, исключен из ун-та и выслан в дер. Кокушкино Казанской губ. В окт. 1888 Л. было разрешено вернуться в Казань, там он вступил в один из марксистских кружков, организованных Н. E. Федосеевым, в к-рых изучались и обсуждались соч. Маркса и Энгельса, Г. В. Плеханова. Труды Маркса сыграли решающую роль в формировании мировоззрения Л. - он становится убежденным марксистом.
В мае 1889 Ульяновы переехали на хутор близ д. Алакаевка (Самарской губ.), а в окт. - в Самару. В 1891 Л. сдал экстерном экзамены за юридич. ф-т при Петерб. ун-те и стал работать в Самаре помощником присяжного поверенного. В Самаре Л. организовал кружок марксистов, установил связи с революционной молодежью других городов Поволжья, вел пропаганду идей научного коммунизма, выступал с рефератами, направленными против народничества. К самарскому периоду относится первая из сохранившихся работ Л. - статья "Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни". В конце авг. 1893 Л. переехал в Петербург, где вступил в марксистский кружок студентов-технологов, в к-рый входили С. И. Радченко, В. В. Старков, П. К. Запорожец, Г. М. Кржижановский, А. А. Ванеев, М. А. Сильвин и др. Вскоре Л. стал признанным руководителем петербургских марксистов. Л. выдвигает задачу организации в России революц. марксистской партии и развертывает огромную работу по ее созданию. Он устанавливает связи с передовыми рабочими (И. В. Бабушкиным, В. А. Шелгуновым, В. А. Князевым и др.), руководит рабочими кружками, разъясняет необходимость перехода к агитации в широких пролетарских массах. В Петербурге, в общении с коренными пролетариями столицы, Л. формируется как вождь рабочего класса.
В 1894 Л. пишет труд "Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?", в конце 1894 - нач. 1895 - работу "Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве (Отражение марксизма в буржуазной литературе)". В них Л. дал глубокую всестороннюю критику либерального народничества и т. н. "легального марксизма". 25 апр. 1895 Л. уезжает за границу для установления связи с Группой "Освобождение труда". В Швейцарии знакомится с Плехановым, в Париже - с П. Лафаргом и др. деятелями междунар. рабочего движения. В сент. 1895, возвратившись из-за границы, Л. посещает Вильнюс, Москву и Орехово-Зуево, где устанавливает связи с местными с.-демократами. Осенью 1895 по инициативе и под руководством Л. марксистские кружки Петербурга объединились в единую организацию - Петербургский "Союз борьбы за освобождение рабочего класса". Это был зачаток революц. марксистской партии. Ленинский "Союз" впервые в России стал осуществлять соединение социализма массовым рабочим движением.
В ночь с 8 на 9 дек. 1895 Л. вместе с его соратниками по "Союзу борьбы" был арестован и заключен в тюрьму. Находясь в тюрьме, Л. продолжает руководить "Союзом". В тюрьме Л. были написаны "Проект и объяснение программы социал-демократической партии", ряд статей и листовок. Одновременно Л. подготавливает мат-лы к своей книге "Развитие капитализма в России". В февр. 1897 Л. высылают на три года в Сибирь (с. Шушенское Минусинского окр. Енисейской губ.). К ссылке была осуждена по делу "Союза борьбы" и Н. К. Крупская, с к-рой Л. познакомился в 1894; как невеста Л. она также была направлена в Шушенское, где стала женой Л. В ссылке Л. продолжал революц. деятельность: установил и поддерживал связь с рядом с.-демократов Петербурга, Москвы, Н. Новгорода и Воронежа, с Группой "Освобождение труда"; вел переписку с с.-д., находившимися в ссылке на Севере и в Сибири; сплотил вокруг себя ряд ссыльных с.-д., находившихся в Минусинском округе. В ссылке Л. написал св. 30 работ, в том числе книгу "Развитие капитализма в России" и брошюру "Задачи русских социал-демократов". В 1898 состоялся I съезд РСДРП, провозгласивший образование с.-д. партии в России, с основными положениями "Манифеста" к-рого солидаризировался Л. Однако фактически партия не была создана, отсутствовали организац. и идейное единство с.-д. орг-ций. Л. разработал план создания марксистской партии в России, указав, что важнейшим орудием ее строительства должна явиться общерус. нелегальная политич. газета.
После окончания срока ссылки Л. 29 янв. 1900 выехал из Шушенского. По пути из ссылки Л. останавливался в Уфе, Москве и нелегально посетил Петербург, всюду устанавливая связи с с.-демократами. Поселившись в февр. 1900 в Пскове, Л. вел большую работу по организации газеты, объехал ряд городов, создав в них опорные пункты для будущей газеты. В июле 1900 Л. выехал за границу, где наладил издание газеты "Искра". В редакцию "Искры" вошли также: Плеханов, Л. Мартов, В. И. Засулич, П. Б. Аксельрод, А. Н. Потресов. Л. был непосредственным руководителем газеты. Ленинская "Искра" стала центром объединения парт. сил, воспитания парт. кадров, сплочения их в централизов. партию. Агенты "Искры" И. В. Бабушкин, Н. Э. Бауман, И. Ф. Дубровинский, Р. С. Землячка, М. И. Калинин, В. З. Кецховели, П. А. Красиков, Г. М. Кржижановский, Ф. В. Ленгник, П. Н. Лепешинский, M. M. Литвинов, О. А. Пятницкий, И. И. Радченко, Н. А. Скрыпник, Е. Д. Стасова, А. Д. Цюрупа и др. составили ядро партии. За границей в 1900-1905 Л. жил в Цюрихе, Мюнхене, Лондоне и Женеве. В дек. 1901 Л. впервые подписал одну из своих статей псевдонимом Ленин. У Л. были также псевдонимы: В. Ильин, В. Фрей, Ив. Петров, К. Тулин, Карпов и др.
В борьбе за создание партии нового типа большое значение имела ленинская работа "Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения" (1902). В ней Л. подверг глубокой критике "экономизм", осветил важнейшие проблемы строительства партии, ее стратегии, тактики и политики. При руководящем участии Л. редакция "Искры" разработала проект программы партии, в которой выдвигалось как основная задача завоевание диктатуры пролетариата. Л. был написан проект устава партии. В 1903 состоялся Второй съезд РСДРП, который создал марксистскую революц. партию в России на идейных, организац. и тактич. принципах, выдвинутых ленинской "Искрой". Этот съезд положил начало партии большевиков, партии ленинизма. После съезда Л. развернул борьбу против оппортунистов-меньшевиков, за укрепление партии; в работе "Шаг вперед, два шага назад (Кризис в нашей партии)" (1904) он разоблачил антипартийную деятельность меньшевиков и внес большой вклад в разработку организац. основ строительства партии.
В период революции 1905-07 Л. направлял работу большевистской партии по руководству массами. На III, IV, V съездах РСДРП, в книге "Две тактики социал-демократии в демократической революции" (1905) и многочисленных статьях Л. разработал и обосновал стратегич. план и тактику большевистской партии в революции, подверг критике оппортунистич. линию меньшевиков. 8 нояб. 1905 Л. приехал в Петербург, где руководил деятельностью ЦК и Петерб. к-та большевиков, подготовкой вооруж. восстания. Л. возглавлял и направлял работу редакций большевистских газет "Вперед", "Пролетарий", "Новая жизнь". После поражения революции Л., в обстановке полицейских преследований, переехал летом 1906 в Куоккала (Финляндия), в дек. 1907 он был вынужден вновь эмигрировать в Швейцарию, в конце 1908 переехал в Париж. В годы столыпинской реакции Л. анализирует опыт революции, ведет борьбу за сохранение нелегальной партии, за чистоту революц. теории, он пишет работу "Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905-1907 годов" и филос. труд "Материализм и эмпириокритицизм" (1908). Л. вел решительную борьбу против меньшевиков-ликвидаторов и против "левых" оппортунистов-отзовистов, против раскольнических действий Л. Д. Троцкого.
В конце 1910-1911 в России начался новый подъем революц. движения. В дек. 1910 по инициативе Л. в Петербурге стала издаваться газ. "Звезда". 22 апр. (5 мая) 1912 вышел первый номер ежедневной легальной большевистской рабочей газ. "Правда". Для подготовки кадров парт. работников Л. в 1911 организовал партийную школу в Лонжюмо (под Парижем), в к-рой прочитал 29 лекций. В янв. 1912 в Праге под руководством Л. состоялась Шестая (Пражская) Всероссийская конференция РСДРП, к-рая изгнала меньшевиков-ликвидаторов из РСДРП и определила задачи партии в обстановке революц. подъема. Для того чтобы быть ближе к России, Л. в июне 1912 переехал в Краков. Оттуда он направляет работу бюро ЦК в России, редакции газ. "Правда", руководит деятельностью большевистской фракции в 4-й Гос. думе. В дек. 1912 в Кракове и в сент. 1913 в Поронине под руководством Л. состоялись совещания ЦК РСДРП с парт. работниками по важнейшим вопросам революц. движения. Большое внимание Л. уделяет воспитанию членов партии и широких масс в духе пролетарского интернационализма, разработке теории нац. вопроса. Он пишет программные работы: "Критические заметки по национальному вопросу" (1913), "О праве наций на самоопределение" (1914).
С окт. 1905 по 1912 Л. был представителем РСДРП в Междунар. социалистич. бюро 2-го Интернационала. Возглавляя делегацию большевиков, он принимал деятельное участие в Штутгартском (1907) и Копенгагенском (1910) междунар. социалистич. конгрессах. Л. вел решительную борьбу против оппортунизма в междунар. рабочем движении, сплачивал левые, революц. элементы. В годы 1-й мировой войны 1914-18 партия большевиков во главе с Л. высоко подняла знамя пролетарского интернационализма, разоблачила социал-шовинизм лидеров 2-го Интернационала, выдвинула лозунг превращения империалистич. войны в войну гражданскую. В начале войны, 25 июля (7 авг.) 1914, Л. по ложному доносу был арестован австрийскими властями и заключен в тюрьму в г. Новый Тарг. Благодаря содействию польских с.-д. Я. С. Ганецкого, С. Ю. Багоцкого, а также ходатайству депутатов австр. парламента В. Адлера и Г. Диаманда Л. был 6(19) авг. освобожден из тюрьмы, 23 авг. (5 сент.) Л. переехал в Швейцарию. В манифесте "Война и российская социал-демократия", в работах "О национальной гордости великороссов", "Крах II Интернационала" (1915), "Социализм и война", "О лозунге Соединенных Штатов Европы", "Военная программа пролетарской революции" и др. Л. разработал стратегию и тактику большевиков в условиях войны. Глубоким обоснованием теории и политики партии по вопросам войны, мира и революции явился труд Л. "Империализм, как высшая стадия капитализма" (1916). В годы войны Л. много работает над вопросами философии (см. "Философские тетради" Л.). Несмотря на все трудности воен. времени, Л. наладил регулярное издание центр. органа партии газ. "Социал-Демократ", установил связи с парт. орг-циями России, направлял их работу. Ввиду краха 2-го Интернационала Л. с самого начала войны выдвинул задачу создания нового, 3-го Интернационала. На междунар. социалистич. конференциях в Циммервальде (авг. 1915) и Кинтале (апр. 1916) Л. решительно отстаивал революц.-марксистские принципы, вел борьбу против оппортунизма и центризма (каутскианства). Сплачивая революционные силы в международном рабочем движении (Д. Вайнкоп, А. Варский, Ю. Дебс, X. Кабакчиев, К. Либкнехт, Р. Люксембург, Ю. Мархлевский, А. Паннекук, Ф. Платтен, К. Цеткин и др.), Л. закладывал основы для образования 3-го, Коммунистического Интернационала.
После Февр. бурж.-демократич. революции 1917 в России Л. 3 (16) апр. 1917 приехал в Петроград. В Апрельских тезисах, в докладах и выступлениях на VII (Апрельской) Всеросс. конференции РСДРП(б) Л. развил конкретный план борьбы партии за переход от бурж.-демократич. революции к революции социалистической. Под руководством Л. партия развернула громадную политич. и организаторскую работу в массах рабочих, крестьян, солдат. Л. направлял деятельность ЦК РСДРП(б) и центр. печатного органа партии - газ. "Правды", выступал на собраниях и митингах, вел огромную теоретич. работу. С апр. по июль 1917 Л. написал св. 170 статей, брошюр, проектов резолюций большевистских конференций и ЦК партии, воззваний. Л. обратился с открытым письмом к делегатам Всерос. съезда крестьянских депутатов (май 1917), выступил на съезде с речью по агр. вопросу. На 1-м Всерос. съезде Советов (июнь 1917) Л. выступил с речами об отношении к Врем. пр-ву и по вопросу о войне, разоблачая империалистич. антинародную политику бурж. Врем. пр-ва и соглашательство меньшевиков и эсеров. В Июльские дни 1917, после перехода власти в руки контрреволюции, вся бурж. и эсеро-меньшевистская пресса развернула ожесточенную травлю Л. 7(20) июля бурж. врем. пр-во отдало приказ об аресте Л. Он вынужден был уйти в подполье. До 8 (21) авг. 1917 Л. под видом батрака-косаря жил в шалаше за озером Разлив, под Петроградом, а затем до начала октября - в Финляндии (Ялкала, Гельсингфорс, Выборг). Будучи в подполье, Л. руководил деятельностью партии. В тезисах "Политическое положение" и в брошюре "К лозунгам" Л. определил и обосновал тактику партии в новых условиях. Исходя из ленинских указаний, Шестой съезд РСДРП(б) принял решение о необходимости взятия власти рабочим классом в союзе с беднейшим крестьянством путем вооруж. восстания. В подполье Л. написал книгу "Государство и революция", брошюры "Грозящая катастрофа и как с ней бороться", "Удержат ли большевики государственную власть?" и др. работы. 12-14(25-27) сент. 1917 Л. пишет письмо Центральному, Петроградскому и Московскому комитетам РСДРП(б) "Большевики должны взять власть" и письмо ЦК РСДРП(б) "Марксизм и восстание", а затем 29 сент. (12 окт.) статью "Кризис назрел". В этих письмах на основе глубокого анализа расстановки и соотношения классовых сил в России и на междунар. арене Л. сделал вывод, что назрел момент для совершения победоносной социалистич. революции в России, и разрабатывает стратегич. план вооруж. восстания за власть Советов. В нач. окт. Л. нелегально возвращается из Выборга в Петроград. 8(21) окт. он пишет статью "Советы постороннего", в к-рой излагает конкретные задачи организации и проведения вооруж. восстания. 10(23) окт. на заседании ЦК РСДРП(б) Л. выступил с докладом о текущем моменте; по его предложению ЦК принял резолюцию о вооруж. восстании. Л. возглавил Политич. бюро ЦК РСДРП(б) по руководству восстанием. 16(29) окт. на расширенном заседании ЦК РСДРП(б) Л. выступил с докладом о восстании. Он решительно отстаивал курс на восстание, резко критикуя позицию противников восстания Л. Б. Каменева и Г. Е. Зиновьева. Узнав о предательском выступлении Каменева от своего имени и от имени Зиновьева в газете "Новая жизнь", в к-ром они разгласили секретное решение ЦК РСДРП(б) о восстании, Л. в "Письме к членам партии большевиков" решительно осуждает капитулянтское поведение Каменева и Зиновьева, требует исключения их из партии. Л. направляет деятельность Военно-революционного центра, созданного ЦК (А. С. Бубнов, Ф. Э. Дзержинский, Я. M. Свердлов, И. В. Сталин, М. С. Урицкий), дает указания руководителям воен. организации ЦК (В. А. Антонов-Овсеенко, Н. И. Подвойский, В. И. Невский). 24 окт. (6 нояб.) Л., находившийся на подпольной квартире М. В. Фофановой, пишет письмо в ЦК; подчеркивая, что "промедление в выступлении смерти подобно", он требует немедленно перейти в наступление, арестовать Врем. пр-во и взять власть в свои руки. Поздно вечером 24 окт. (6 нояб.) Л. нелегально прибыл в Смольный и взял в свои руки непосредственное руководство начавшимся вооруж. восстанием.
Открывшийся 25 окт. (7 нояб.) Второй Всеросс. съезд Советов провозгласил переход всей власти в центре и на местах в руки Советов. На съезде Л. выступил с докладами о мире и о земле; съезд принял ленинские декреты и образовал рабоче-крестьянское правительство - Совет Народных Комиссаров во главе с Лениным. Л. возглавил борьбу Коммунистич. партии и народных масс России за решение задач диктатуры пролетариата, за построение социализма. Под руководством Л. партия и пр-во создали новый, сов. гос. аппарат, осуществили конфискацию помещичьих земель и национализацию всей земли, банков, транспорта, крупной пром-сти, уничтожили нац. гнет, создали Красную Армию. Вся работа по строительству Сов. гос-ва развертывалась при активнейшем участии широких народных масс. Уже в дек. 1917 Л. в статье "Как организовать соревнование?" выдвинул идею социалистич. соревнования как метода строительства социализма. Благодаря принципиальности и настойчивости Л., его решительной борьбе против авантюристич. позиции "левых коммунистов" и Троцкого был заключен Брестский мир 1918 с Германией, давший Сов. власти необходимую мирную передышку. 11 марта 1918 Л. вместе с ЦК партии и Сов. пр-вом переехал из Петрограда в Москву, к-рая стала столицей Сов. гос-ва. В своем труде "Очередные задачи Советской власти", брошюре "О "левом" ребячестве и мелкобуржуазности" (1918) и др. работах Л. осветил основные проблемы социалистич. преобразования России. Социалистич. мероприятия Сов. власти встретили ожесточенное сопротивление свергнутых эксплуататорских классов - помещиков и буржуазии. Стремясь обезглавить Коммунистич. партию и Сов. пр-во, контрреволюция организовала покушение на жизнь Л. 30 авг. 1918 он был тяжело ранен эсеркой-террористкой Ф. Каплан.
В годы иностранной военной интервенции и гражданской войны в СССР 1918-1920 ЦК РКП(б) и Сов. пр-во во главе с Л. руководили обороной страны. Л. являлся пред. Совета рабочей и крестьянской обороны, к-рый был создан 30 нояб. 1918 для мобилизации всех сил и ресурсов на дело разгрома врага. Л. осуществлял непосредственное руководство разработкой планов важнейших стратегич. операций Красной Армии по разгрому белогвардейских армий и войск иностр. интервентов. В то же время Л. продолжал вести огромную теоретич. работу. Осенью 1918 он написал книгу "Пролетарская революция и ренегат Каутский". Л. в основном был написан проект второй Программы партии, определившей задачи партии в борьбе за победу социализма, к-рый был принят Восьмым съездом РКП(б) (март 1919). Огромное значение имеют статьи Л. "Великий почин (О героизме рабочих в тылу. По поводу "коммунистических субботников")", "Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата" (1919) и др. Одним из самых выдающихся произведений творческого марксизма является труд Л. "Детская болезнь,, левизны" в коммунизме" (1920).
После победоносного окончания гражд. войны Л. возглавляет борьбу партии и всех трудящихся Сов. Республики за восстановление и дальнейшее развитие экономики, руководит культурным строительством. По инициативе и под руководством Л. был разработан план ГОЭЛРО - план электрификации России (на 10-15 лет) - первый перспективный план развития нар. х-ва Сов. страны, план построения экономич. фундамента социализма. В конце 1920 - начале 1921 в партии развернулась дискуссия о роли и задачах профсоюзов, в к-рой по сути дела шла речь о методах подхода к массам, о роли партии, о судьбах диктатуры пролетариата и социализма в России. Л. решительно выступил против ошибочных платформ и фракц. деятельности Троцкого, Бухарина, "рабочей оппозиции", группы "демократического централизма". В крайне тяжелой и напряженной политич. и экономич. обстановке, вызванной хоз. разрухой и голодом, Коммунистич. партия под руководством Л. совершает крутой политич. поворот от военного коммунизма к новой экономической политике (нэпу), принятой Десятым съездом РКП(б) (март 1921), обеспечивающей укрепление союза рабочего класса и крестьянства, создание производственной базы социалистич. общества. Творцом новой экономич. политики был Л. В брошюре "О продовольственном налоге (Значение новой политики и ее условия)", статьях "К четырехлетней годовщине Октябрьской революции", "О значении золота теперь и после полной победы социализма", "О значении воинствующего материализма", в докладах и выступлениях этого периода Л. глубоко освещает пути построения социализма. Л. разработал принципы объединения сов. республик в единое многонациональное гос-во на основе добровольности и равноправия - Союз ССР, к-рый был создан в дек. 1922. Л. направлял сов. внешнюю политику, борьбу Сов. гос-ва за мир и сотрудничество народов.
Л. последовательно проводил принцип коллективности руководства. Все важнейшие вопросы политики он ставил на обсуждение регулярно собиравшихся парт. съездов и конференций, пленумов ЦК и Политбюро ЦК партии, Всероссийских съездов Советов, сессий ВЦИК и заседаний Совнаркома. Членами и кандидатами в члены Политбюро и секретарями ЦК партии, народными комиссарами и руководителями важнейших центральных ведомств, к-рые работали под руководством Л. в первые годы Сов. власти, являлись: П. А. Богданов, Н. И. Бухарин, Ф. Э. Дзержинский, Г. Е. Зиновьев, М. И. Калинин, Л. Б. Каменев, Л. Б. Красин, Н. Н. Крестинский, Г. М. Кржижановский, В. В. Куйбышев, Д. И. Курский, Н. В. Крыленко, А. В. Луначарский, В. М. Молотов, Г. И. Петровский, А. И. Рыков, Я. М. Свердлов, Н. А. Семашко, И. В. Сталин, Е. Д. Стасова, М. П. Томский, Л. Д. Троцкий, М. В. Фрунзе, А. Ц. Цюрупа, Г. В. Чичерин, Е. М. Ярославский и др.
Л. умело растил и воспитывал кадры, учил их работать, терпеливо убеждал ошибавшихся товарищей. Он резко и принципиально критиковал деятелей, допускавших оппортунистич. шатания, но считал возможным использование их на руководящей работе, если они осознавали неправильность своей позиции. В своих последних указаниях и советах партии ("Письмо к съезду") Л. указал на "небольшевизм" Л. Д. Троцкого, предупредил об идейной и политич. неустойчивости Г. Е. Зиновьева, Л. В. Каменева, Н. И. Бухарина, Г. Л. Пятакова, обратил внимание на серьезные личные недостатки И. В. Сталина, выразив сомнение, сумеет ли последний как генеральный секретарь ЦК всегда достаточно осторожно пользоваться сосредоточенной в его руках властью.
Л. был вождем не только российского, но и междунар. рабочего и коммунистич. движения. В своих письмах к трудящимся стран Зап. Европы, Америки и Азии Л. разъяснял сущность и междунар. значение Окт. революции, важнейшие задачи мирового революц. движения.
По инициативе Л. в 1919 был создан 3-й, Коммунистический Интернационал. Под руководством Л. происходили I, II, III и IV конгрессы Коминтерна. Л. выражал твердое убеждение в неизбежности победы социализма во всем мире. Непременным условием этой победы он считал правильную стратегию и тактику коммунистов, решительную борьбу против реформизма, ревизионизма, догматизма и сектантства, единство междунар. коммунистич. движения, соблюдение междунар. дисциплины революц. пролетариата, совместно разработанных и принятых компартиями решений.
Напряженная работа, последствия ранения в 1918 подорвали здоровье Л. В мае 1922 Л. на почве склероза сосудов головного мозга тяжело заболел. В начале окт. 1922 он вернулся к работе. В середине дек. состояние здоровья Л. вновь резко ухудшилось, ему было запрещено заниматься текущими делами. Однако он фактически продолжал работать. В конце дек. 1922 - нач. 1923 Л. продиктовал письма по внутрипарт. и гос. вопросам - "Письмо к съезду", "О придании законодательных функций Госплану", "К вопросу о национальностях или об?автономизации" и ряд статей - "Странички из дневника", "О кооперации", "О нашей революции", " Как нам реорганизовать Рабкрин (Предложение XII съезду партии)", "Лучше меньше, да лучше". Эти письма и статьи по праву называют политич. завещанием Л. В них он призывал к укреплению единства и сплоченности Коммунистич. партии, развил и изложил в обобщенном виде план построения социализма в СССР, осветил перспективы мирового революц. и нац.-освободительного движения.
10 марта 1923 у Л. произошел новый сильный приступ болезни, к-рый привел к потере речи и усилению паралича правой половины тела. В мае 1923 Л. перевезли в Горки. Постепенно он стал поправляться. Однако в янв. 1924 в состоянии его здоровья внезапно наступило резкое ухудшение. 21 янв. 1924 в 6 час. 50 мин. вечера Л. скончался. 23 янв. гроб с телом Л. был перевезен в Москву и установлен в Колонном зале Дома Союзов. В течение пяти дней и ночей народ трогательно прощался со своим любимым вождем. 27 янв. состоялись похороны на Красной площади; гроб с телом Л. был помещен в специально построенном Мавзолее.
Всю свою деятельность по руководству партией и Сов. гос-вом Л. строил на базе творч. марксизма. Отстояв марксизм от всех покушений на него со стороны ревизионистов и оппортунистов справа и слева, в острой борьбе против бурж. и мелкобурж. идеологов, Л. поднял революц. теорию на новую, высшую ступень, обогатил марксизм научными открытиями всемирно-историч. значения. Ленинизм есть прямое продолжение и творческое развитие марксизма в новых историч. условиях - в эпоху империализма и социалистич. революций, в эпоху крушения капитализма и строительства коммунизма.
Л. развил все составные части марксизма - философию, политич. экономию, научный коммунизм. Обобщив с позиций марксистской философии достижения науки, особенно физики, конца 19 и нач. 20 вв., Л. развил дальше учение диалектич. материализма. Заслугой Л. является всесторонняя разработка материалистич. диалектики, в особенности закона единства и борьбы противоположностей. Крупнейший вклад внес Л. в марксистскую социологию. Л. конкретизировал, обосновал и развил важнейшие проблемы, категории и положения исторического материализма - об обществ. экономич. формациях; о взаимоотношении общих, особенных и частных законов развития общества, о развитии производит. сил и производственных отношений, о взаимо- отношении базиса и надстройки, о классах и классовой борьбе, о гос-ве, о социальной революции, о нации и нац.-освободит. движениях, о соотношении объективного и субъективного факторов в обществ. жизни, об обществ. сознании и роли идей в развитии общества, о роли народных масс и личности в истории, о прогрессивно-поступательном развитии общества. В трудах Л. охарактеризованы все общественно-экономич. формации и закономерности смены одной формации другой. В них содержатся важные положения относительно природы и развития рабовладельч. строя и феодализма. Л. существенно дополнил марксистский анализ капитализма постановкой таких проблем, как "американский" и "прусский" пути развития капитализма, развитие капитализма в относительно отсталых странах, при наличии сильных патриархальных и феодальных пережитков, развитие аграрных отношений в условиях капитализма, анализ бурж. и бурж.-демократич. революций, раскрытие двух типов бурж. революций - "революции типа 1789 или типа 1848 годов", сущность и формы бурж. государства, историч. миссия и формы классовой борьбы пролетариата. Л. создал учение об империализме как высшей и последней стадии в развитии капитализма, вскрыл сущность империализма как монополистич. капитализма и охарактеризовал его основные признаки. Показав, что империализм несет с собой крайнее обострение всех противоречий, присущих капитализму, Л. сделал вывод о том, что империализм - это канун социалистич. революции. Л. всесторонне развил марксистскую теорию социалистич. революции, поставив по-новому, применительно к новой историч. эпохе, многие важнейшие проблемы революции. Он глубоко разработал идею гегемонии пролетариата в революции, необходимости союза рабочего класса и крестьянства, идею перерастания бурж.-демократич. революции в революцию социалистическую. Открыв закон неравно- мерного экономич. и политич. развития капитализма в эпоху империализма, Л. сделал важнейший, имеющий огромное теоретич. и политич. значение вывод о возможности победы социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой капиталистич. стране. Л. выдвинул положения о революц. ситуации, о вооруж. восстании, о возможности при определенных условиях мирного развития революции. Л. глубоко разработал национально-колониальный вопрос, обосновал право наций на самоопределение, доказал необходимость создания единого фронта революц. движения междунар. пролетариата и нац.-освободит. движений против общего врага - империализма, решительной борьбы против шовинизма и национализма. Он сформулировал положения о возможности и условиях перехода отсталых стран к социализму, минуя капиталистич. стадию развития.
Л. охарактеризовал движущие силы и перспективы мирового революционного процесса после раскола мира на две системы. Основное противоречие этой эпохи - противоречие между социализмом и капитализмом. Ведущей силой в борьбе против империализма Л. считал социалистич. систему и междунар. рабочий класс. Л. предвидел образование мировой системы социалистич. гос-в, к-рая будет оказывать решающее влияние на всю мировую политику, и указывал на необходимость тесной сплоченности, сотрудничества, взаимопомощи стран, где победила социалистич. революция. Главное свое воздействие на междунар. революцию, подчеркивал Л., Сов. социалистич. республика оказывает своими хоз. достижениями. Л. выдвинул принцип мирного сосуществования государств с различным обществ. строем, исходя из того, что прочный мир, недопущение новых мировых войн создают наиболее благоприятные условия для построения социализма, для развертывания классовой борьбы в капиталистич. странах, для нац.-освободит. движений, отвечают интересам подавляющего большинства человечества.
Л. развил дальше марксистское учение о государстве, о диктатуре пролетариата. Он открыл Сов. власть как гос. форму диктатуры пролетариата, соответствующую условиям России. Переход от капитализма к социализму, учил Л., не может не дать разнообразия политич. форм, но сущность всех этих форм будет одна - диктатура пролетариата. Он всесторонне разработал вопрос о функциях и задачах диктатуры пролетариата, указал, что главное в ней - не насилие, а сплочение вокруг рабочего класса непролетарских слоев трудящихся, построение социализма, подчеркнул исторически преходящий характер диктатуры рабочего класса. Главным условием осуществления диктатуры пролетариата, учил Л., является руководство Коммунистич. партии. В трудах Л. раскрыты закономерности переходного периода от капитализма к социализму. Л. показал, что главным после победы революции является социалистич. преобразование и развитие экономики, правильное руководство нар. х-вом, достижение высшей, против капитализма, производительности труда. Решающее значение в строительстве социализма имеет создание соответствующей материально-технич. базы, индустриализация страны. Л. глубоко разработал вопрос о социалистич. переустройстве с. х-ва путем образования гос. хозяйств и развития кооперации, перехода крестьян к крупному обществ. производству (см. Кооперативный план В. И. Ленина). Л. выдвинул и обосновал принцип демократич. централизма как основной принцип хоз. управления в условиях строительства социалистич. и коммунистич. общества. Он показал необходимость сохранения и использования товарного произ-ва, торговли, денег, проведения принципа материальной заинтересованности. Необходимым условием построения социализма Л. считал осуществление культурной революции, создание народной интеллигенции, всемерное развитие науки, литературы и искусства. Л. развил марксистское учение о двух фазах коммунистич. об-ва, о переходе от первой к высшей фазе, о сущности и путях создания материально-технич. базы коммунизма, о развитии государственности, о формировании коммунистич. обществ. отношений, о коммунистич. воспитании трудящихся.
Л. разработал учение о пролетарской партии нового типа как авангарде и руководителе рабочего класса в борьбе за диктатуру пролетариата, за построение социализма и коммунизма. Он разработал организац. основы партии, нормы парт. жизни, принципы парт. руководства, указал на необходимость демократич. централизма в партии, единства и железной дисциплины, развития внутрипарт. демократии, активности членов партии и коллективности руководства.
Ленин - вождь рабочего класса, трудящихся нового типа. Гениальность, научный подход к решению всех вопросов, политич. мудрость и прозорливость сочетались в нем с талантом величайшего организатора, с железной волей, мужеством и смелостью. Л. безгранично верил в творческие силы народных масс и опирался на них, был тесно связан с рабочими и крестьянами, пользовался их беспредельным доверием, любовью и поддержкой. Вся деятельность Л. есть воплощение органич. единства революц. теории и революц. практики. Впервые в истории Л. как вождь рабочего класса и его партии возглавил победоносную социалистич. революцию миллионных масс трудящихся, стал руководителем пролетарского гос-ва, организатором социалистич. строительства. Страстная преданность идеалам коммунизма, делу партии, рабочего класса, величайшая убежденность в правоте и справедливости этого дела, подчинение всей своей жизни и деятельности борьбе за освобождение трудящихся от социального и нац. гнета, постоянная забота о благе народа, любовь к Родине и последовательный интернационализм, гуманизм, суровость и непримиримость к классовым врагам и вместе с тем трогательная внимательность к товарищам, требовательность к себе и к другим, нравственная чистота, простота и скромность - характерные черты Л. как вождя и человека.
В. Я. Зевин. Москва.
—***—***—***—
Ленин как историк. Идейное наследие Л. имеет богатейшее историч. содержание, базируется на огромном историч. материале, на глубочайшем анализе не только современного Л. этапа обществ. развития, но также историч. прошлого. Л. подчеркивал роль исторической науки в решении актуальных проблем и в деле коммунистич. воспитания трудящихся, формирования их мировоззрения. Труды Л. имеют для историч. науки огромное значение как методологич. основа и как ценнейший историч. источник. Историч. концепция Л. формировалась в неразрывной связи с развитием его теоретич. взглядов и практич. революц. и гос. деятельностью. Л. обращался к истории как к науке, связывающей воедино прошлое с настоящим и будущим, помогающей найти ответ на животрепещущие вопросы современности, определить задачи, стратегию и тактику Коммунистич. партии и предвидеть будущее. Формулируя задачи революц. социал-демократии по выработке теории, Л. в 1894 писал, что "эта теория, основанная на детальном и подробном изучении русской истории и действительности, должна дать ответ на запросы пролетариата..." (Соч., т. 1, с. 278). Изучение истории являлось для Л. неотъемлемой частью того революц. дела, к-рому посвятил он всю свою жизнь и к-рое составляло ее цель и смысл.
Великую заслугу марксистского материализма Л. видел в том, что материализм сумел "... дать живую картину известной формации при строго научном объяснении ее..." (там же, с. 125). Л. много раз указывал, что определяющее значение способа произ-ва материальных благ и сведение обществ. отношений по их типам к определенным формациям не отменяют того, что "люди сами творят свою историю..." (там же, т. 21, с. 40), что "...идея исторической необходимости ничуть не подрывает роли личности в истории: история вся слагается именно из действий личностей, представляющих из себя несомненно деятелей" (там же, т. 1, с. 142). "Путеводной нитью", позволяющей разобраться в сложном переплетении противоречивых историч. событий и процессов, Л. называл учение о клас. борьбе. Особое внимание при исследовании историч. явлений Л. уделял проблеме установления достоверности фактич. материала и его полноты. "Пример - не доказательство. Всякое сравнение хромает. Это - истины бесспорные и общеизвестные...", - писал Л. (там же, т. 33, с. 179). Конкретный анализ историч. явлений, рассмотрение того или другого явления во всех его связях, в развитии и изменении, во всем его конкретном выражении, умение выделить главное, ведущее, характеризующее сущность явления, раскрытие клас. корней его, коммунистич. партийность в подходе к историч. процессу, к историч. явлениям - таковы основные черты марксистско-ленинского метода историч. исследования. Исторический анализ развития обществ. явлений Л. называл "наиболее научным" средством подхода к их оценке и указывал: "Самое надежное в вопросе общественной науки... это - не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь" (там же, т. 29, с. 436). Л. выступал против всякого субъективизма при отборе фактов. В статье "Статистика и социология" он отметил недопустимость выхватывания "отдельных фактиков", рассмотрения их "вне целого", ибо "... все дело в исторической конкретной обстановке отдельных случаев"; фундаментом научного изучения любого общественно-историч. явления Л. считал "...всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов..." (там же, т. 23, с. 266). Особенно необходимо подчеркнуть значение ленинской постановки вопроса о партийности науки. Парт. подход историка-марксиста к явлениям прошлого, то есть подход к ним с позиций рабочего класса и его авангарда - Коммунистич. партии, означает соблюдение наиболее полной научной объективности, и, в свою очередь, - парт. подход исследователя к историч. явлениям есть высшее выражение его научной объективности.
Л. внес большой вклад в развитие историч. науки, заложив еще в 90-х гг. 19 в. основы марксистской концепции рус. историч. процесса. Рус. история впервые в науке предстала как закономерная смена общественно-экономич. формаций, а развитие каждой из них - как естественно-историч. процесс. В то время как почти все деятели бурж.-либеральной и официально-монархич. историографии считали, что Россия имеет свой особый, самобытный путь историч. развития и что вообще никаких всеобщих закономерностей мировой истории не существует, что историч. наука призвана в лучшем случае описывать явления или изучать неповторяемые особенности того или иного процесса, Л., применив теорию историч. материализма к рус. истории, показал, что рус. история развивалась по тем же основным направлениям, что и история других стран. В противовес признанному почти всей "профессиональной" наукой тезису об отсутствии в истории России феодализма, Л. показал, что крепостничество есть одна из форм феод. типа обществ.-экономич. отношений. В работе "Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?" (1894) Л. употребил термины "феодальный строй", "феодализм" как аналогичные понятиям "крепостничество", "крепостное право". Несколько позднее он назвал отработки крестьян "...прямым переживанием феодального способа производства" (Соч., т. 1, с. 406, прим.). Таким образом, Л. не только поставил вопрос о феодализме в России, но и решил его с принципиально иных позиций, рассматривая феодализм не как совокупность политико-юридич. отношений, а как особый тип производственных отношений. В. ряде работ Л. дал глубокий анализ сущности феодализма, крепостничества в России (см. Соч., т. 1, с. 225; т. 3, с. 157-59; т. 6, с. 38; т. 15, с. 35-47; т. 20, с. 390; т. 29, с. 443-45).
Л. делил историю рус. феодализма на три основных этапа. Первый из них - древняя Русь, в к-рой еще "...можно было говорить о родовом быте..." (там же, т. 1, с. 137), но вместе с тем "отработочная система хозяйства безраздельно господствовала в нашем земледелии со времен "Русской Правды"..." (там же, т. 3, с. 272). Л. указывал, что "...крепостничество может удержать и веками держит миллионы крестьян в забитости (напр., в России с IX по XIX век..." (там же, т. 20, с. 348). Т. о., Л. считал обществ. строй древней Руси феодальным с нек-рыми элементами, пережитками "родового быта", отвергая концепцию В. О. Ключевского о торговом характере древнерус. экономики (см. там же, т. 3, с. 552, прим.). Второй этап - средние века, эпоха московского царства, когда рус. земли объединились в одном гос-ве, но "...о национальных связях в собственном смысле слова едва ли можно было говорить в то время: государство распадалось на отдельные "земли", частью даже княжества, сохранявшие живые следы прежней автономии, особенности в управлении, иногда свои особые войска (местные бояре ходили на войну со своими полками), особые таможенные границы и т. д." (там же, т. 1, с. 137). Л. проницательно отметил, что политич. объединение России еще не было подкреплено подлинным ее экономич. единством и тем самым дал ключ к пониманию причин острых политич. конфликтов в Рус. гос-ве 16 в. Л. отметил также основной социально-экономич. процесс московского царства - "...помещики и монастыри принимали к себе крестьян из различных мест..." (там же), т. е. процесс вовлечения масс крест. населения в крепостную зависимость, формирования и укрепления системы крепостного права.
Третий этап - новый период русской истории (примерно с 17 века). Это период концентрации мелких местных рынков в один всеросс. рынок, на основе чего произошло "...действительно фактическое слияние... областей, земель и княжеств в одно целое" (там же). "Руководителями и хозяевами этого процесса" Л. назвал "капиталистов-купцов", а самый процесс - созданием национальных, буржуазных связей (см. там же, с. 137-38). 17 в. Л. брал в качестве исходного рубежа для анализа генезиса капитализма в России, отмечая в нем как наличие крепостнических форм х-ва, так и зарождение буржуазных элементов. Применение крепостного труда в пром-сти Л. считал самобытным явлением рус. истории и отмечал, что в свое время крепостное право "... служило основой высшего процветания Урала..." (там же, т. 3, с. 424); впоследствии оно же стало главной причиной его застоя.
В свете развития элементов новых обществ. отношений Л. рассматривал и реформы Петра I как важный шаг на пути "европеизации" (т. е. обуржуазивания) России (см. там же, т. 18, с. 526). "... Петр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства" (там же, т. 27, с. 307). Указывая на процессы социально-экономич. развития России в феод. эпоху, Л. отмечал ее "безграничную отсталость" (см. там же, т. 20, с. 425), причиной к-рой явилось длительное господство крепостничества, существовавшего в России "...в самых грубых, азиатских формах..." (там же, т. 1, с. 406). Именно с зарождением элементов капиталистич. уклада связывал Л. превращение феод. монархии с Боярской думой в абсолютную монархию, в к-рой все большее значение приобретала бюрократия. Л. подчеркивал, что эпоха феодализма была заполнена борьбой крестьян против помещиков.
Л. принадлежит заслуга периодизации рус. революц. движения, характеристика его основных этапов (см., в частности, ленинские статьи "Памяти Герцена", "Роль сословий и классов в освободительном движении", "Из прошлого рабочей печати в России"). Он указал, что революц. освободительная борьба в России прошла три основные этапа соответственно трем главным классам рус. общества, выдвигавшимся в освободит. борьбе на первый план. Антикрепостнич. выступления крестьян расшатывали основы феод. строя. Вместе с тем Л. указывал, что по мере развития более прогрессивного по сравнению с феодализмом капиталистич. уклада стали появляться и в среде помещичьего класса сторонники полного уничтожения крепостного права. Наиболее радикально настроенные из них создали революц. тайные общества декабристов и 14 дек. 1825 подняли восстание. Это первое вооруж. выступление против царизма Л. считал началом рус. освободит. движения и называл этот период дворянским этапом. Декабристы вследствие своего дворянского происхождения были далеки от народа, хотя и выражали прогрессивные тенденции исторического развития, связанные с процессом формирования в недрах феодализма капиталистич. уклада.
Впервые в историч. науке Л. с марксистских позиций исследовал весь процесс развития капитализма в России. Он определил сущность, характер и значение разложения крестьянства, осветил образование внутреннего рынка для крупной пром-сти, переход землевладельцев от барщинного х-ва к капиталистическому, вопрос о формах и стадиях развития капитализма в пром-сти, проблему формирования рабочего класса. Л. проанализировал и обобщил материал об империализме в России, показал его особенности. Он писал, что росс. монополистич. капитализм оплетен густой сетью докапиталистич. отношений. Л. всесторонне исследовал обстановку, сложившуюся в России в 50 - начале 60-х гг. 19 в., посвятив этому ряд работ. В них он доказал, что в середине 19 в. вся феод. система была охвачена глубоким кризисом, что именно на основе этого кризиса к 1859 сложилась впервые в истории России революц. ситуация. Он считал, что объективная возможность революц. взрыва сохранялась до 1861, т. е. до отмены царским пр-вом крепостного права. Л. показал, что на этот шаг оно вынуждено было пойти под влиянием экономич. развития, втягивавшего Россию на путь капитализма, неуклонного подъема крест. движения, возникновения революц.-демократич. лагеря, наконец, под влиянием оживления либерально-оппозиц. движения. Благодаря отмене крепостного права пр-ву удалось ликвидировать революц. ситуацию и предотвратить казавшийся неизбежным взрыв народного восстания. Хотя реформа 19 февр. 1861 была проведена крепостниками, тем не менее Л. считал, что по своему социально-экономич. содержанию это была бурж. реформа. Она явилась одним из эпизодов смены феодализма капитализмом, поскольку санкционировала развитие уже не товарного, а капиталистич. произ-ва. Она означала шаг в сторону превращения России в бурж. монархию. Л. показал, что в России имелась объективная возможность для капиталистич. эволюции двоякого типа - прусского и американского. Помещики отстаивали первый тип, крестьяне бессознательно боролись за второй, но в силу своей раздробленности они без руководства со стороны пролетариата или буржуазии (первый еще не успел сформироваться, а последняя уже тогда представляла собой контрреволюц. силу) не достигли победы, так как не смогли подняться выше стихийных бунтов, не освещенных никакой политич. идеей. Это позволило помещикам сохранить множество пережитков крепостничества и направить развитие капитализма в земледелии по прусскому пути.
Л. отмечал, что в идеологич. и общественно-политич. сферах эти две тенденции 1861 отражали линии К. Д. Кавелина и Н. Г. Чернышевского. Первая была сознательно направлена на защиту прусского пути, вторая выражала интересы крестьянства, бессознательно стремившегося к амер. пути. В период падения крепостного права на смену дворянскому этапу освободит. движения пришел новый этап, к-рый Л. ограничивал рамками 1861-95 и называл бурж.-демократическим, или разночинским, поскольку основные кадры революционеров выходили в эти годы из разночинной среды. Критикуя утопичность концепций народничества, Л. вместе с тем высоко оценивал героич. борьбу революц. народников против царизма. Л. отмечал, что развитие капитализма в России после реформы 1861 пошло гораздо быстрее, чем шло до нее. Поземельная община разлагалась, крестьянство расслаивалось, в деревне появились кулаки и наемные рабочие, массы разорившихся крестьян выталкивались в город; обилие дешевой рабочей силы способствовало бурному развитию капиталистич. пром-сти, в ходе к-рого формировались кадры пром. пролетариата, а также его антипод - буржуазия. Складывалось бурж. общество, со всеми присущими этому обществу клас. антагонизмами. Анализируя клас. взаимоотношения в России, Л. установил, что борьба двух тенденций 1861 составляла фон всего пореформенного развития России. Эта борьба уже в конце 70-х гг. привела к новой революц. ситуации. Хотя она, как и первая, не завершилась революцией, тем не менее красноречиво характеризует остроту клас. противоречий, раздиравших тогдашнее рус. общество. Л. установил, что еще в 19 в. в России образовались очаги двух социальных войн, пламя к-рых с каждым десятилетием разгоралось все ярче. Крестьяне все решительнее боролись против помещичьих латифундий. Л. понимал, что с каждым десятилетием все большее значение в обществ. жизни России приобретала борьба рабочего класса. Резкой критике подверг Л. либеральных народников, показав их мелкобурж. реакц. характер. С 1895, по Л., берет начало пролетарский период рус. освободит. движения. Пролетарский этап освободит. движения Л. изучал особенно глубоко, исследуя формирование рабочего класса, формы его движения, динамику стачек в России, рабочие организации, образование и развитие марксистской партии росс. пролетариата, ее программу, стратегию и тактику, идеологию и политику, внутрипарт. борьбу. Важнейшим событием этого этапа он считал образование марксистской партии рабочего класса, вставшей во главе освободит. движения. Л. установил, что на рубеже 19-20 вв. Россия, где в изобилии сохранялись остатки крепостничества, вступила в высшую стадию развития капитализма - империализм. Первые годы 20 в. ознаменовались бурным подъемом революц. движения. Центр мирового революц. движения переместился в Россию, к-рая быстро шла навстречу революции 1905-07. Л. является первым марксистским историком трех русских революций 1905-1917. Предпосылки, характер, движущие силы и своеобразие каждой из них неизменно стояли в центре его внимания. Он всесторонне исследовал расстановку классовых сил в каждой из революций, вскрыл роль различных политич. партий, проанализировал формы движения масс, на конкретно-историч. материале показал, как от революции к революции возрастала гегемония пролетариата в революц. процессе. Определяя революцию 1905-07 в России как бурж.-демократич. по своему объективному содержанию, Л. в то же время признавал ее пролетарской по формам борьбы. Он считал, что вождем первой рус. революции был руководимый большевиками пролетариат, а его союзником - крестьянство. В окт. 1905 под натиском революц. масс царизм вынужден был пойти на серьезные уступки, обнародовав Манифест 17 окт. После этого либеральная буржуазия окончательно ушла в лагерь контрреволюции. Правительство, укрепившись, стало беспощадно подавлять революционное движение, к-рое, тем не менее, продолжалось и в декабре, в дни Моск. вооруж. восстания, как говорил Л., достигло кульминац. точки. Поражение этого восстания Л. признавал исходным пунктом нисходящей линии рус. революции. Л. всесторонне исследовал особенности третьеиюньского режима, к-рый представлял собой блок монархии с верхами торгово-пром. буржуазии. Подвергнув анализу все аспекты внутренней и внешней политики третьеиюньской монархии, Л. раскрыл ее антинародный характер. Тщательно исследовал Л. сущность аграрной реформы Столыпина и установил, что, проводя ее, царское пр-во стремилось обеспечить победу прусского пути над американским и создать себе в деревне новую социальную опору в лице кулачества. В то же время Л. показал, что аграрная политика Столыпина потерпела полный крах. Столыпинскую агр. реформу с присущими ей чертами аграрного бонапартизма и состав 3-й Гос. думы с ее двумя большинствами и другие характерные черты третьеиюньского режима - все это Л. рассматривал как свидетельство того, что в 1908-1910 Россия сделала очередной шаг по пути превращения в бурж. монархию. 1910 Л. датировал начало нового революц. подъема, а с 1912 стачечное движение, по его мнению, приняло размеры, значит. превосходившие то, что было накануне революции 1905-07. Бурный подъем стачечного движения, приведший летом 1914 к сооружению баррикад на улицах Петербурга, Л. рассматривал как назревание второй революции в России, но оно было прервано разразившейся 1-й мировой войной 1914-18. Л. считал эту войну с обеих сторон захватнической империалистич. войной. Л. показал, как 1-я мировая война с ее лишениями и тяготами для трудящихся, с ее бессмысленными жертвами ускоряла назревание революционной ситуации и революционизирование масс. Партия большевиков выдвинула боевые революц. лозунги. Л. установил, что в России уже в 1915 складывалась новая революц. ситуация, а быстрый подъем стачечного движения в 1916 он считал предвестником скорого революц. взрыва.
Л. всесторонне выяснил бурж.-демократич. характер Февр. революции 1917, раскрыл ее особенности и своеобразие. Он показал, что не только буржуазия, но и мелкобуржуазные соглашатели - эсеры и меньшевики - всеми силами старались задержать рус. революцию на ее бурж.-демократич. этапе. Вместе с тем Л. обосновал ту мысль, что в России после Февр. революции уже имелись налицо предпосылки для социалистич. революции. Поэтому партия большевиков взяла курс на перерастание бурж.-демократич. революции в социалистическую. Л. подчеркивал, что с 28 февр. до 4(17) июля 1917, т. е. пока существовало двоевластие, этот процесс происходил мирным путем. Это был, по определению Л., мирный период в развитии рус. революции. Конец ему положили Июльские дни, явившиеся началом нового периода в истории русской революции, к-рый Л. характеризовал как период быстрого созревания общенационального кризиса и подготовки большевиками масс к открытому вооруж. восстанию против буржуазии. Этот период завершился свержением бурж. Врем. пр-ва в результате победы Великой Октябрьской социалистической революции 1917.
Важнейшее значение для марксистской разработки всемирной истории имеет исследование Л. узловых проблем Окт. социалистич. революции и истории сов. общества, ленинский анализ и оценка начального этапа в развитии страны Советов, гражданской войны, социалистич. строительства после ликвидации иностранной воен. интервенции и разгрома белогвардейской контрреволюции. Окт. социалистич. революцию 1917 Л. считал крупнейшей историч. вехой в истории не только народов России, но и всего человечества. Именно днем победы Окт. революции Л. датировал начало новой эры, эры крушения капитализма и торжества коммунизма. Л. подчеркивал, что победа Окт. революции положила начало переходному периоду от капитализма к социализму в России.
Л. был первым историком Коммунистич. партии. Он разработал научную периодизацию истории КПСС, раскрыл закономерности ее строительства, дал анализ всего историч. пути партии в целом и характеристику отдельных его этапов. Труды Л. содержат важнейшие и достовернейшие сведения по истории коммунистич. партии, революц. движения и социалистич. строительства. Исходными указаниями для исследования истории КПСС являются учение Л. о пролетарской партии нового типа, ленинские оценки Группы "Освобождение труда", Петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса", "Искры", съездов и конференций партии, положение Л. о клас. корнях и историч. смысле идейной борьбы в рабочем движении. В трудах Л. вскрыты причины и содержание внутрипарт. борьбы на различных этапах истории партии, исследованы особенности развития социалистич. демократии в России и ее роль и место в междунар. рабочем движении. Освещение вопросов истории партии в трудах Л. неразрывно связано с борьбой за чистоту и творческое развитие марксизма, против враждебных пролетарской партии бурж. и мелкобурж. течений (против меньшевиков, троцкистов и др.).
Л. - основоположник истории марксизма. В своих трудах, особенно в статьях "Карл Маркс", "Фридрих Энгельс", "Три источника и три составных части марксизма", "Исторические судьбы учения Карла Маркса", "Марксизм и ревизионизм", "О некоторых особенностях исторического развития марксизма" и др., Л. дал анализ учения и деятельности Маркса и Энгельса, определил этапы истории марксизма, его источники и составные части. Л. определил историч. место и значение 1-го Интернационала и осветил важнейшие проблемы истории 2-го Интернационала и 3-го, Коммунистич. Интернационала. Характеризуя развитие междунар. социалистич. движения, Л. вскрыл оппортунистич. сущность ревизионизма и догматизма.
Л. исследовал важнейшие проблемы всеобщей истории, особенно нового и новейшего времени. Он дал основополагающие указания относительно периодизации историч. процесса нового времени. Период с начала франц. бурж.-демократич. революции 1789 до Парижской Коммуны 1871 Л. называет временем "подъема буржуазии, ее полной победы", периодом "буржуазно-демократических движений вообще, буржуазно-национальных в частности", эпохой "... быстрой ломки переживших себя феодально-абсолютистских учреждений" (Соч., т. 21, с. 126). Затем Л. выделил новый "... вполне законченный исторический период, именно: от Парижской Коммуны до первой Социалистической Советской Республики..." (там же, т. 31, с. 17). Работы Л. содержат анализ основных этапов и главных проблем историч. процесса, экономич. и политич. истории отдельных стран в различные эпохи и периоды. Л. дал характеристику важнейших периодов новой и новейшей истории многих стран и народов не только Западной Европы и Америки, но и Азии, в частности Турции, Ирана, Индии и Китая, тех стран, в к-рых революц. движение еще при его жизни достигло широкого размаха. Л. подчеркивал огромное влияние рус. революц. движения на развитие освободит. борьбы народов Азии. Он писал, что "вслед за русским движением 1905 года демократическая революция охватила всю Азию - Турцию, Персию, Китай" (там же, т. 19, с. 65).
Л. анализировал основные вопросы истории бурж. революций в Англии, Франции, Германии; он показал предпосылки, движущие силы и ход классовой борьбы в этих революциях, их особенности в каждой из названных стран. Л. дал характеристику рабочего движения в период господства пром. капитализма, оценку чартизма, борьбы рабочего класса Франции и Германии в условиях бурж. революций 1848-49; ряд специальных работ и выступлений Л. посвящен Парижской Коммуне 1871.
Характеризуя особенности и основные черты новейшей истории, Л. говорил о Вел. Окт. социалистич. революции как начале "...всемирной смены двух всемирно-исторических эпох: эпохи буржуазии и эпохи социализма..." (Соч., т. 29, с. 206). Он указывал, что "уничтожение капитализма и его следов, введение основ коммунистического порядка составляет содержание начавшейся теперь новой эпохи всемирной истории" (там же, т. 31, с. 365). Л. создал учение об империализме, глубоко вскрыл противоречия империалистич. системы, показал источники общего кризиса капитализма в его империалистич. стадии, разработал теорию и тактику коммунистич. партии по вопросам войны и мира, осветил важнейшие вопросы развития мирового революц. движения, охарактеризовал развитие революц. движения в Германии, Венгрии, Англии, Франции, Италии, Австрии, США и ряде др. стран. Труды Л. являются основой научной истории междунар. коммунистич. рабочего и нац.-освободительного движения. Л. разработал нац.-колониальный вопрос в эпоху империализма. Л. был выдвинут вопрос о возможности некапиталистич. пути развития колониальных и отсталых стран и о их переходе к социализму.
Труды Л. являются классич. образцом сочетания максимальной конкретности и полноты фактич. материала с широтой теоретич. обобщений и глубиной науч. анализа исследуемой историч. проблемы. Разработка Л. марксистской методологии историч. исследования, марксистской концепции всемирной истории, ленинские концепции истории России и истории КПСС составляют ленинский этап в развитии марксистской историч. науки. Труды Л. - подлинного корифея науки - содержат как по рус, так и по всеобщей истории материалы непреходящей историографич. ценности. Составляя золотой фонд сов. историч. науки, они служат для сов. историков путеводной нитью при исследовании самых сложных науч. проблем прошлого и современности. Л. уделял большое внимание развитию историч. науки в СССР. По инициативе Л. и при его поддержке был создан Истпарт - комиссия по изучению истории Октябрьской революции и РКП(б). Он давал неоднократные указания о тщательном собирании историч. документов, о правильной постановке деятельности сов. архивов. Особую заботу проявлял Л. о собирании и издании трудов и писем К. Маркса и Ф. Энгельса. Л. указывал сов. историкам на необходимость глубоких научных обобщений на основе тщательного анализа историч. фактов.
КПСС придает важное значение изучению, хранению и изданию лит. наследия Л., а также документов, связанных с его жизнью и деятельностью. В 1923 ЦК РКП(б) создал Институт Ленина, на к-рый были возложены эти функции. В 1928 с Институтом Ленина был слит Истпарт, а в 1932 в результате объединения Института Маркса и Энгельса с Институтом Ленина был образован единый Институт Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП(б) (ныне Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС). В Центр. парт. архиве этого института хранится ок. 30 тыс. ленинских документов. За время с 1920 по 1965 в СССР вышло в свет пять изданий Сочинений Л. Последнее, 5-е издание Сочинений Л. состоит из 55 томов (см. Сочинения В. И. Ленина). Издано также 36 "Ленинских сборников". Миллионными тиражами издаются тематич. сборники произведений Л. и отдельные труды Л. Большое внимание уделяется публикации воспоминаний о Л. В 1960 вышла в свет научная Биография В. И. Ленина (2-е издание в 1963). Публикуется литература о Л. и по различным проблемам ленинизма.
Соч.: Соч., т. 1-20, 1920-26; Соч., 2-3 изд., т. 1-30, М., 1926-32; Соч., 4 изд., т. 1-40, М., 1941-62; Полное собр. соч., 5 изд., т. 1-55, М., 1958-65; Ленинские сборники, кн. 1-36, М.-Л., 1924-59.
Лит.: В. И. Ленин. Биография, 2 изд., М., 1963; Воспоминания о В. И. Ленине. Сб., ч. 1-3, М., 1956-60; О В. И. Ленине. Воспоминания 1900-1922, М., 1963; Воспоминания родных о В. И. Ленине. Сб., М., 1955; В. И. Ленин во главе великого строительства. Сб. воспоминаний о деятельности В. И. Ленина на хоз. фронте, М., 1960; Ленин и Красная Армия. Сб., М., 1958; О Ленине. Воспоминания зарубежных современников, М., 1962; Воспоминания болгарских товарищей о Ленине. Сб., пер. с болгарского, М., 1958; Незабываемый Ленин. Воспоминания немецких товарищей. Пер. с немецкого, М., 1958; Багоцкий С. Ю., О встречах с Лениным в Польше и Швейцарии, М., 1958; Вильямс Альберт Рис, О Ленине и Октябрьской революции, пер. с англ., М., 1960; Горький М., В. И. Ленин, М., 1960; Горбунов Н. П., Как работал Ленин, M., 1959; Карпинский В. A., B. И. Ленин. Вождь - товарищ - человек, М., 1960; Коллонтай А. М., Воспоминания об Ильиче, М., 1959; Кржижановский Г., Великий Ленин, М., 1956; его же, Мыслитель и революционер, М., 1960; Крупская Н. К., Воспоминания о Ленине, М., 1957; ее же, Ленин и партия. Сб. ст. и выступлений, М., 1963; ее же, О Ленине. Сб. ст. и выступлений, 2 изд., М., 1965; Луначарский А. В., Рассказы о Ленине, М., 1959; Онуфриев Е. П., Встречи с Лениным (Воспоминания делегата Пражской парт. конференции), М., 1959; Семашко Н. A., Незабываемый образ, М., 1959; Серебровский А. П., Руководство В. И. Ленина восстановлением нефтяной промышленности, М., 1958; Скрыпник М. H., Воспоминания об Ильиче (1917-1918 гг.), М., 1965; Ульянов Д. И., Воспоминания о Владимире Ильиче, М., 1964; Ульянова М. И.. О Ленине, М., 1964; Фотиева Л. A., Из жизни Ленина, 2 изд., М., 1959; Цеткин К., Воспоминания о Ленине, М., 1959; Эссен М. M., Встречи с Лениным, М., 1959; Ленин - журналист и редактор. Сб., М., 1960; Ленин и книга. Сб., М., 1964; Письма трудящихся к В. И. Ленину. 1917-1924 гг., М., 1960; Волин М., Ленинская "Искра" (1900-1903 гг.), М., 1964; Гилилов С. С., В. И. Ленин - организатор Советского многонационального государства, М., 1960; Гладков И. A., B. И. Ленин - организатор социалистической экономики, M., 1960; Логинов В. Т., Ленин и "Правда" 1912-1914 гг., М., 1962; Чуев В. В., В. И. Ленин в Самаре (1889-1893 гг.), М., 1960; Яковлев Б. В., Ленин - публицист, М., 1960; Ленин и Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде, М., 1964; Алексеева Г. Д., В. И. Ленин и создание центров советской исторической науки (1918-1923 гг.), "ВИ", 1960, No 4; Волин М., Некоторые вопросы историографии партии (Дооктябрьский период), "ВИ КПСС", 1960, No 5; Галкин И. С., Развитие В. И. Лениным марксистской концепции всемирной истории, в кн.: Очерки истории исторической науки в СССР, т. 3, М., 1963; Городецкий Е. Н., Вопросы методологии исторического исследования в послеоктябрьских трудах В. И. Ленина, "ВИ", 1963, No 6; его же, Первые труды В. И. Ленина по истории Октябрьской революции, в сб.: История и историки, М., 1965; Греков Б. Д., Ленин и историческая наука, в кн.: Греков Б. Д., Избранные труды, т. 3, М., 1960; Дубровский С. М., В. И. Ленин и вопросы методологии исторической науки, в кн.: Очерки истории исторической науки в СССР, т. 3, М., 1963; его же, Основные черты ленинской концепции истории России, там же; Кандель Е. П., Роль В. И. Ленина в разработке истории марксизма, в кн.: Ленинские идеи живут и побеждают. Сб. ст., М., 1961; Маслов Н. H., Ленин как историк партии, Л., 1964; Найденов М. E., В. И. Ленин и отечественная история (Формирование ленинской концепции русского исторического процесса), "История СССР", 1965, No 2; Нечкина М., Поляков Ю. и Черепнин Л., Некоторые вопросы истории советской исторической науки, "Коммунист", 1961, No 9; Персов М. С., В. И. Ленин об использовании исторического опыта буржуазных революций, в сб.: История и историки, М., 1965; Покровский М., Ленин и история, "Борьба классов", 1931, No 1; Ростунов И., В. И. Ленин и военная история, "Военно-историч. ж.", 1960, No 4; Сахаров А. М., В. И. Ленин о социально-экономическом развитии феодальной России, "ВИ", 1960, No 4; Смирнов И. И., Некоторые вопросы методологии исторического исследования в трудах В. И. Ленина, в кн.: Вопросы историографии и источниковедения истории СССР, Сб. ст., М.-Л., 1963; Черных А. Г., В. И. Ленин против плехановской концепции социалистической революции в России, в сб.: История и историки, М., 1965.
А. М. Сахаров, M. E. Найденов, В. Я. Зевин. Москва.
Энциклопедия социологии
Ленин (Ульянов) Владимир Ильич (1870-1924) - русский марксист, основатель большевизма - радикально-экстремистского течения в росийской социал-демократии - и идеолог Советской власти как нового типа общественно-полит, строя и цивилизации, основанных на государственности тоталитарного типа. Своими культурологическими теориями, входившими как частный случай в целостную политико-идеологическую доктрину, получившую после смерти Ленина название ленинизма, непосредственно повлиял на теорию и практику тоталитарной культуры в России, Германии, Италии и др. странах мира, а также на культурологические разделы и аспекты всех социалистических и коммунистических учений 20 в., многих демократических и либеральных концепций, а косвенно - на всю культурологию 20 в.
Родился в семье средней интеллигенции (отец - видный губернский чиновник министерства просвещения, мать - дочь известного врача), литературно-художественные, философские и политические вкусы которой были достаточно типичны: демократическая публицистика 60-70-х гг., Некрасов и поэты-искровцы, классические русские романисты, материалистическая западно-европейская и русская философия, просветительские и революционно-демократические идеи 18-19 вв., живопись русских передвижников и т.п. Получил образование в классической гимназии (1887) и на юридическом факультете сначала Казанского (исключен за участие в студенческих волнениях, в декабре 1887 арестован и выслан в дер. Кокушкино Казан, губ.), затем Петербургского университета (окончил в 1891, экстерном), однако в области юриспруденции практически не работал (неск. месяцев в Самаре, а полученные знания по истории и теории гос-ва и права в дальнейшем использовал по преимуществу как материал для обоснования неизбежности революции и как предмет революционного пересмотра законов и норм в духе политической диктатуры.
Большое влияние на формирование революционных убеждений Ленина оказал его старший брат народоволец Александр Ульянов, казненный в мае 1887 за участие в покушении на Александра III, стимулировавший подсознательное стремление Ленина к мести режиму за всех пострадавших от него. От брата Ленин усвоил моральное и политическон оправдание террора как средства достижения определенных общественных целей, а также любовь к Чернышевскому, Добролюбову, Писареву, ставшими в его культурфилосовфской концепции не менее важным идейно-теоретическим источником, нежели классический марксизм, с которым он познакомился в 1888 в казанском кружке Н. Федосеева - вместе с работами первого русского марксизма Г. Плеханова.
В 1893 в Петербурге начинается литературная и политическая деятельность Ленина, тесно связанная с профессорской работой революционера-нелегала (с 1895 в рамках "Союза борьбы за освобождение рабочего класса", затем в создаваемой при активном и лидирующем участии Ленина социал-демократической партии), вскоре (после отбытия трехлетней ссылки в с. Шушенском) переместившаяся в эмиграцию (1900-05, 1907-17). Именно соединенное влияние революционного подполья и эмиграции обусловило особое место Ленина и его идей в русской и мировой культуре 20 в.
Пафос первых печатных работ Ленина направлен против либерализма (включая легальный марксизм) и умеренного народничества. Осуждая в первом объективизм и ученую аполитичность, а во втором - субъективизм и романтизм, Ленин сочетает в своей концепции общественного развития учет социально-экономических факторов (развитие капитализма в России) и в то же время апологию революционного насилия, способного преобразовать действительность в соответствии с заданным идеальным планом сознательно организуемого и направляемого революционерами-профессионалами. Это противоречивое сочетание объективности (до тех пор, пока она не мешает субъективным планам) и субъективного стремления к достижению поставленных целей (средствами политического экстремизма) наложило неизгладимый отпечаток на социально-политические, философские и культурологические взгляды Ленина.