«Данилевский Николай Яковлевич»

(1822-1885) — публицист, естествоиспытатель и практический деятель в области народного хозяйства, в главном своем литературном труде "Россия и Европа" представивший особую теорию панславизма, которая образует связующее звено между идеями старых славянофилов и новейшим безыдейным национализмом. Уроженец Орловской губ., сын заслуженного генерала, Д. воспитывался в Александровском лицее, а затем был вольным слушателем на факультете естественных наук в СПб. унив. Занимаясь специально ботаникою, он вместе с тем с увлечением изучал социалистическую систему Фурье. Получив степень кандидата и выдержав магистерский экзамен, он был в 1849 г. арестован по делу Петрашевского. Проведя 100 дней в Петропавловской крепости, он представил оправдательную записку, в которой доказал свою политическую невиновность, и был освобожден от суда, но выслан из Петербурга и определен в канцелярию сначала вологодского, а потом самарского губернатора; в 1853 г. он был командирован в ученую экспедицию под начальством знаменитого Бэра для исследования рыболовства по Волге и Каспийскому морю, а в 1857 г., причисленный к департаменту сельского хозяйства, он был отправлен для таких же исследований на Белое море и Ледовитый океан. После этой экспедиции, продолжавшейся три года, он совершил много таких же, но менее значительных, поездок в различные края России. Данилевским выработано ныне действующее законодательство по части рыболовства во всех водах европ. России. Приобретя имение на южном берегу Крыма, Д. вступил в энергичную борьбу с филлоксерой. Главное сочинение Д., "Россия и Европа", печаталось сначала в журнале "Заря". Первое отдельное издание (ошибочно показанное вторым) вышло в 1871 г., второе (ошибоч. 3-е) в 1888 и третье (ошиб. 4-е) в 1889 г. Другой обширный труд Д., "Дарвинизм", появился в 1885 г. В двух толстых книгах (к которым после смерти автора присоединен еще дополнительный выпуск) Д. подвергает теорию Дарвина подробному разбору с предоставленною целью доказать ее полную неосновательность и нелепость. К этой критике, вызвавшей восторженные похвалы H. H. Страхова, безусловного приверженца Данилевского, специалисты-естествоиспытатели отнеслись вообще отрицательно. Кроме горячего нападения со стороны известного ботаника, московского профессора Тимирязева, вступившего в резкую полемику с г. Страховым, сочинение Д. было разобрано академиками Фаминцыным и Карпинским. Первый, рассмотревший всю книгу по главам, приходит к следующим заключениям: "Из числа приводимых им возражений сравнительно лишь весьма немногие принадлежат автору Дарвинизма; громаднейшее большинство их, и притом самые веские, более или менее подробно заявлены были его предшественниками (далее указываются Негели, Агассис, Бэр, Катрфаж и в особенности трехтомное сочинение Виганда); Д. же они лишь обстоятельнее разработаны и местами подкреплены новыми примерами"... "Книгу Д. я считаю полезною для зоологов и ботаников; в ней собраны все сделанные Дарвину возражения и разбросаны местами интересные фактические данные, за которые наука останется благодарною Д.". Акад. Карпинский, разбиравший палеонтологическую часть Дарвинизма, дает следующую ее оценку: "в авторе можно признать человека выдающегося ума и весьма разнообразных и значительных знаний; но в области геологии сведения его, нередко обнимающие даже детали, не лишены и крупных пробелов. Без сомнения, это обстоятельство, а также предвзятое, утвердившееся уже до рассмотрения вопроса с геологический стороны, убеждение в несправедливости теории эволюции было причиной, что Д. пришел к выводам, с которыми нельзя согласиться" (см. "Вестн. Европы", 1889, кн. 2). Сочинение Д., представленное в Академию наук для соискания премии, не было ее удостоено. Кроме двух названных книг Д. напечатал в различных периодических изданиях много статей, частью по своей специальности, частью публицистического характера. Некоторые из них изданы H. H. Страховым в 1890 г. под заглавием "Сборник политических и экономических статей H. Я. Д."; там же и подробный перечень всего им написанного. Основное воззрение автора "России и Европы", которое он, впрочем, не проводит с совершенною последовательностью, резко отличается от образа мыслей прежних славянофилов. Те утверждали, что русский народ имеет всемирно-историческое призвание как истинный носитель всечеловеческого окончательного просвещения; Д., напротив, отрицая всякую общечеловеческую задачу в истории, считает Россию и славянство лишь особым культурно-историческим типом, однако наиболее широким и полным. Видя в человечестве только отвлеченное понятие, лишенное всякого действительного значения, и вместе с тем оспаривая общепринятые деления: географическое (по частям света), и историческое (древняя, средняя и новая история), Д., так же как и немецкий историк Генрих Рюккерт, выставляет в качестве действительных носителей исторической жизни несколько обособленных "естественных групп", которые он, как и названный иностранный автор, обозначает термином "культурно-исторические типы". Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группою языков, довольно близких между собою для того, чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, составляет самобытный культ.-ист. тип, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и вышло уже из младенчества. Таких типов, уже проявившихся в истории, Д. насчитывает 10: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский [?, он же халдейский (?), или древнесемитический], индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, новосемитический, или аравийский, и германо-романский, или европейский. Россия с славянством образуют новый, имеющий в скором времени проявиться культ.-ист. тип, совершенно отличный и отдельный от Европы. К этим несомненным, по Д., естественным группам он причисляет еще два сомнительных типа (американский и перуанский), "погибших насильственною смертью и не успевших совершить своего развития". Что касается до новой Америки, то ее значение еще не выяснилось для Д., и он колеблется, признать ли ее или нет за особый вырабатывающийся культ.-ист. тип. — Начала цивилизации одного культ.-ист. типа не передаются народам другого типа; каждый тип вырабатывает ее для себя при большем или меньшем влиянии чуждых ему предшествовавших или современных цивилизаций. Такое влияние Д. допускает лишь в смысле "почвенного удобрения", всякое же образовательное и определяющее воздействие чуждых духовных начал он отрицает безусловно. Все культ.-ист. типы одинаково самобытны и из себя самих почерпают содержание своей исторической жизни, но не все осуществляют это содержание с одинаковою полнотою и многосторонностью. Д., как и Рюккерт (хотя в несколько ином распределении), признает четыре общих разряда культ.-ист. деятельности: деятельность религиозная, собственно культурная (наука, искусство, промышленность), политическая и социально-экономическая. Некоторые из исторических типов сосредоточивали свои силы на одной из этих сфер деятельности (так евреи — на религии, греки — на культуре в тесном смысле), другие — проявляли себя сразу в двух или трех направлениях; но только России и славянству, по верованию Д., дано равномерно развить все четыре сферы человеческой деятельности и осуществить полную "четырехосновную" культуру. Признавая человечество за пустую абстракцию, Д. видит в культ.-ист. типе высшее и окончательное для нас выражение социального единства. Если та группа, говорит он, которой мы придаем название культ.-ист. типа, и не есть абсолютно высшая, то она во всяком случае высшая из всех тех, интересы которых могут быть сознательными для человека, и составляет, следовательно, последний предел, до которого может и должно простираться подчинение низших интересов высшим, пожертвование частных целей общим. — "Интерес человечества" есть бессмысленное выражение для человека, тогда как слово "европейский интерес" не есть пустое слово для француза, немца, англичанина. Точно также для русского и всякого другого славянина "идея славянства должна быть высшею идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения". В этом последнем слове теории Д. заключается ее самоосуждение. Так как всякая культура состоит именно в развитии науки, просвещения, истинной свободы и т. д., то помимо этих высших интересов, имеющих общечеловеческое значение, предполагаемая "идея славянства" сводится лишь к этнографической особенности этого племени. Забывая, что для культурно-исторического типа прежде всего нужна культура, Д. выставляет какое-то славянство an und für sich, признает за высшее начало самую особенность племени независимо от исторических задач и культурного содержания его жизни. Такое противоестественное отделение этнографических форм от их общечеловеческого содержания могло быть сделано только в области отвлеченных рассуждений; при сопоставлении же теории с действительными историческими фактами она оказывалась с ними в непримиримом противоречии. История не знает таких культурных типов, которые исключительно для себя и из себя вырабатывали бы образовательные начала своей жизни. Д. выставил в качестве исторического закона непередаваемость культурных начал — но действительное движение истории состоит главным образом в этой передаче. Так, возникший в Индии буддизм был передан народам монгольской расы и определил собою духовный характер и культурно-историческую судьбу всей восточной и северной Азии; разноплеменные народы передней Азии и северной Африки, составлявшие, по Д., несколько самостоятельных культ.-ист. типов, усвоили себе сперва просветительные начала эллинизма, потом римскую гражданственность, далее христианство и, наконец, религию аравийского пророка; христианство, явившееся среди еврейского народа, даже в два приема нарушило мнимый "исторический закон", ибо сначала евреи передали эту религию греческому и римскому миру, а потом эти два культурно-исторические типа еще раз совершили такую недозволенную передачу двум новым типам: германо-романскому и славянскому, помешав им исполнить требование теории и создать свои собственные религиозные начала. Вероисповедные различия внутри самого христианства также не соответствуют теории, ибо единый по Д. германо-романский мир разделился между католичеством и протестантством, а славянский мир — между тем же католичеством и православием, которое к тому же не выработано самим славянством, а целиком принято от Византии, т. е. от другого чуждого культ.-ист. типа. — Помимо этих частных противоречий, теория отдельных культ.-ист. групп идет вразрез с общим направлением всемирно-исторического процесса, состоящего в последовательном возрастании (экстенсивном и интенсивном) реальной (хотя наполовину безотчетной и невольной) солидарности между всеми частями человеческого рода. Все эти части в настоящее время, несмотря на вражду национальную, религиозную и сословную, живут одною общею жизнью в силу той фактической неустранимой связи, которая выражается, во-первых, в знании их друг о друге, какого не было в древности и в средние века, во-вторых, — в непрерывных сношениях политических, научных, торговых, и, наконец, в том невольном экономическом взаимодействии, благодаря которому какой-нибудь промышленный кризис в Соединенных Штатах немедленно отражается в Манчестере и Калькутте, в Москве и в Египте. Логическую опору для своей теории Д. думает найти в совершенно ошибочном различении рода и вида. Человечество, по его мнению, есть род, т. е. отвлеченное понятие, существующее только в обобщающей мысли, тогда как культурно-исторический тип, племя, нация суть понятия видовые, соответствующие определенной реальности. Но логика не допускает такого противоположения. Род и вид суть понятия относительные, выражающие лишь сравнительно степень общности мыслимых предметов. То, что есть род по отношению к одному, есть вид по отношению к другому. Человечество есть род по отношению к племенам и вид по отношению к миру живых существ; точно так же славянство есть вид по отношению к человечеству и род относительно русской или польской нации, которая, в свою очередь, может рассматриваться как род по отношению к более тесным группам, ею обнимаемым. С точки зрения эмпирического реализма, "человек вообще" есть только отвлеченное понятие, а не предмет, существующий в действительности, но точно так же не существует в действительности и "европеец вообще", "славянин вообще", даже русский или англичанин "вообще". К тому же дело идет не об общем понятии "человек", а о человечестве как едином целом, и если можно отрицать реальность этого целого, то лишь в том же смысле и на тех же основаниях, которые имеют силу и против реальности племенных и национальных групп. С точки зрения этической, признавать крайним пределом человеческих обязанностей и высшею целью нашей деятельности культурно-племенную группу, к которой мы принадлежим, как нечто более конкретное и определенное сравнительно с человечеством — значит для последовательного ума открывать свободную дорогу всякому дальнейшему понижению нравственных требований. Интересы национальные (в тесном смысле) гораздо конкретнее, определеннее и яснее интересов целого культ.-ист. типа (даже предполагая действительное существование таковых); столь же бесспорно, что интересы какого-нибудь сословия, класса или партии всегда определеннее и конкретнее интересов общенациональных; и наконец, никакому сомнению не может подлежать, что для всякого его личные эгоистические интересы суть из всех возможных самые ясные, самые определенные, и если этими свойствами определять круг нравственного действия, то у нас не останется другой обязанности, как только думать о самих себе. В изложение своего взгляда на историю Д. вставил особый экскурс о влиянии национальности на развитие наук. Здесь он как будто забывает о своей теории; вместо того, чтобы говорить о выражении культ.-ист. типов в научной области, указывается лишь на воздействие различных национальных характеров: английского, французского, нем. и т. д. Различая в развитии каждой науки несколько главных степеней (искусственная система, эмпирические законы, рациональный закон), Д. находил, что ученые определенной национальности преимущественно способны возводить науки на ту или другую определенную степень. Эти обобщения оказываются, впрочем, лишь приблизительно верными, и установленные Д. правила представляют столько же исключений, сколько и случаев применения. Во всяком случае этот вопрос не находится ни в каком прямом отношении к теории культ.-ист. типов. Занимающие значительную часть книги Д. рассуждения об упадке Европы и об отличительных особенностях России (православие, община и т. п.) вообще не представляют ничего нового сравнительно с тем, что было высказано прежними славянофилами. Более оригинальны для того времени, когда появилась книга, политические взгляды Д., которые он резюмирует в следующих словах: "В продолжение этой книги мы постоянно проводим мысль, что Европа не только нечто нам чуждое, но даже враждебное, что ее интересы не только не могут быть нашими интересами, но в большинстве случаев прямо им противоположны... Если невозможно и вредно устранить себя от европейских дел, то весьма возможно, полезно и даже необходимо смотреть на эти дела всегда и постоянно с нашей особой русской точки зрения, применяя к ним как единственный критерий оценки: какое отношение может иметь то или другое событие, направление умов, та или другая деятельность влиятельных личностей к нашим особенным русско-славянским целям; какое они могут оказать препятствие или содействие им? К безразличным в этом отношении лицам и событиям должны мы оставаться совершенно равнодушными, как будто бы они жили и происходили на луне; тем, которые могут приблизить нас к нашей цели, должны всемерно содействовать и всемерно противиться тем, которые могут служить ей препятствием, не обращая при этом ни малейшего внимания на их безотносительное значение — на то, каковы будут их последствия для самой Европы, для человечества, для свободы, для цивилизации. Без ненависти и без любви (ибо в этом чуждом мире ничто не может и не должно возбуждать ни наших симпатий, ни наших антипатий), равнодушные к красному и к белому, к демагогии и к деспотизму, к легитимизму и к революции, к немцам и французам, к англичанам и итальянцам, к Наполеону, Бисмарку, Гладстону, Гарибальди — мы должны быть верным другом и союзником тому, кто хочет и может содействовать нашей единой и неизменной цели. Если ценою нашего союза и дружбы мы делаем шаг вперед к освобождению и объединению славянства, приближаемся к Цареграду — не совершенно ли нам все равно, купятся ли этою ценою Египет Францией или Англией, рейнская граница — французами или вогезская — немцами, Бельгия — Наполеоном или Голландия — Бисмарком... Европа не случайно, а существенно нам враждебна; следовательно, только тогда, когда она враждует сама с собою, может она быть для нас безопасной... Именно равновесие политических сил Европы вредно и даже гибельно для России, а нарушение его с чьей бы то ни было стороны выгодно и благодетельно..... Нам необходимо, следовательно, отрешиться от мысли о какой бы то ни было солидарности с европейскими интересами". Та цель, ради которой мы должны, по Д., отрешиться от всяких человеческих чувств к иностранцам и воспитать в себе и к себе odium generis humani — заключается в образовании славянской федерации с Константинополем как столицей. При составлении плана этой федерации, доставившего ему некоторую популярность в литературно-политических кружках Богемии и Кроации, Д. значительно облегчил себе задачу: одна из главных славянских народностей обречена им на совершенное уничтожение за измену будущему культурно-историческому типу; зато членами славянской федерации должны "волей-неволей" сделаться три неславянские народности: греки, румыны и мадьяры. Этот план, основанный на разделе Австрии и Турции, осуществится после ожесточенной борьбы между Россией и европейской коалицией, предводимой французами; единственной союзницей нашею в Европе будет Пруссия. — "Россия и Европа" приобрела у нас известность и стала распространяться лишь после смерти автора благодаря совпадению ее основных мыслей с преобладающим общественным настроением. Сторонники Д., способствовавшие внешнему успеху его книги, ничего еще не сделали для внутреннего развития и разработки его исторических взглядов, вероятно, вследствие невозможности согласовать эти взгляды с действительным содержанием всемирной истории. Критически разбирали теорию Д.: Щебальский, акад. Безобразов, проф. Кареев, Вл. Соловьев, Милюков; безусловным апологетом ее выступал неоднократно Н. Страхов; сильное влияние оказал Д. на взгляды К. Леонтьева, признававшего его одним из своих учителей. Независимо от оценки его историко-публицистического труда, должно признать в Д. человека самостоятельно мыслившего, сильно убежденного, прямодушного в выражении своих мыслей и имеющего скромные, но бесспорные заслуги в области естествознания и народного хозяйства.

Вл. Соловьев.

Данилевский Николай Яковлевич [28.11(10.12).1822, с. Оберце Орловской губернии, 7(19).11.1885, Тбилиси], русский публицист, социолог и естествоиспытатель, идеолог панславизма. Окончил Петербургский университет (1847). В конце 40-х гг. участвовал в кружках петрашевцев, по делу которых был в 1850 выслан из Петербурга.

Социологические взгляды Д., примыкающие к теориям исторического круговорота, сформировались под воздействием виталистских идей и позитивистского культа естественных наук; наиболее полно они изложены в книге «Россия и Европа» (1869). В основе социологической доктрины Д. лежала идея обособленных, локальных «культурно-исторических типов» (цивилизаций), взаимоотношения которых описываются Д. при помощи биологизаторских построений: подобно живому организму, культурно-исторические типы находятся в непрерывной борьбе друг с другом и с внешней средой; так же, как и биологические виды, они проходят естественно предопределённые стадии возмужания, дряхления и неизбежной гибели. Д. выделяет 4 разряда их исторического самопроявления: религиозный, культурный, политический и социально-экономический. Культурно-исторический тип, по Д., эволюционирует от этнографического состояния к государственному и от него к цивилизации. Ход истории выражается в смене вытесняющих друг друга культурно-исторических типов. Д. выделяет 10 таких типов, целиком или частично исчерпавших возможности своего развития. Качественно новым, перспективным с точки зрения истории типом Д. считает «славянский тип», наиболее полно выраженный в русском народе. Славянофильскую идею противостояния «мессианской» культуры России культурам Запада Д. вульгаризирует, облекая её в проповедь борьбы российской государственности с др. народами. Тем самым Д. санкционирует политические устремления царизма, оправдывает его великодержавный шовинизм и политику национальной вражды. Учение Д. о враждебном противостоянии культурно-исторических типов всему окружающему миру было воспринято либеральной критикой (Вл. Соловьев, Н. М. Михайловский, Н. И. Кареев) как отход от гуманистических традиций русской культуры. В последние годы жизни Д. в полемике с дарвинизмом привносит в свою мировоззренческую схему телеологически-эволюционистскую идею.

Идеи Д. оказали сильное воздействие на культурологию К. Н. Леонтьева и в большой мере предвосхитили аналогичные построения О. Шпенглера.

Соч.: Дарвинизм, т. 12, СПБ. 1885 1889; Сборник политических и экономических статей, СПБ, 1890.

Лит.: Ленин В. И., Тетради по империализму, Полн. собр. соч., 5 изд., т. 28, с. 506; Кареев Н. И., Теория культурно-исторических типов, Собр. соч., т. 2, СПБ, 1912; Соловьев В. С., Национальный вопрос в России, Собр. соч., 2 изд., т. 5. СПБ, [1912]; Леонтьев К.Н., Владимир Соловьев против Данилевского, Собр. соч., т. 7, СПБ. 1913; История философии в СССР, т. 3, М., 1968 (см. именной указатель); Рашковский Е. Б., В. И. Ленин о психологии реакционного экстремизма..., «Вопросы философии», 1970, №1; Sorokin P. A., Modern, historical and social philosophies,. N. Y., 1963; Walicki A., W kregu konserwatywnej utopii, Warsz., 1964: Mc Master R. Е., Danilevsky. A Russian totalitarian philosopher, Camb. (Mass.), 1967.

Е. Б. Рашковский.

ДАНИЛЕВСКИЙ Николай Яковлевич (1822-85) - русский публицист и социолог, идеолог панславизма. В сочинении "Россия и Европа" (1869) выдвинул теорию обособленных "культурно-исторических типов" (цивилизаций), развивающихся подобно биологическим организмам; качественно новым считал "славянский" тип.

(1822-1885), русский ученый-естествоиспытатель, мыслитель, публицист. Родился 28 ноября 1822 в с. Оберец Ливенского уезда Орловской губернии. Окончил в 1842 Царскосельский лицей, а затем естественный факультет Петербургского университета. В 1849 получил степень магистра ботаники. Летом того же года увлечение молодого человека социалистическими идеями Фурье привело к его аресту (в связи с делом петрашевцев). Данилевский провел сто дней в Петропавловской крепости. После того как его невиновность была доказана, он был освобожден. Кратковременное увлечение фурьеризмом не сделало молодого Данилевского радикалом. В дальнейшем он всегда критически относился к различным вариантам российской леворадикальной идеологии. "Все различие между нашим нигилизмом и нигилизмом заграничным, западным, - писал Данилевский в статье Происхождение нашего нигилизма, - заключается единственно в том, что там он самобытен, а у нас подражателен, и потому тот имеет некоторое оправдание будучи одним из неизбежных результатов исторической жизни Европы, а наш висит в воздухе и... есть явление смешное, карикатурное". После освобождения из крепости Данилевский был выслан из Петербурга и работал сначала в Вологде, а затем в Самаре. В 1853 он отправился в свою первую научную экспедицию под руководством знаменитого натуралиста Карла фон Бэра на Волгу и Каспийское море. Таких путешествий в дальнейшем он совершил множество, проведя на берегах рек, озер и морей России большую часть жизни. Данилевским было выработано законодательство о рыболовстве во всех водах европейской России. В последние годы жизни Данилевский работал над фундаментальным научным трудом Дарвинизм (были опубликованы два первых тома), где критиковал дарвинизм как теорию, "упрощающую проблему видового многообразия жизненных форм". Самое известное сочинение Данилевского - Россия и Европа, оказавшее существенное влияние на Ф.М.Достоевского, К.Н.Леонтьева, Н.Н.Страхова, К.Н.Бестужева-Рюмина. В этой работе Данилевский подверг критике европоцентризм, доминировавший в историографии 19 в., и, в частности, общепринятую схему деления мировой истории на Древность, Средние века и Новое время. Русский мыслитель считал подобное деление имеющим лишь условное значение и совершенно неоправданно "привязывающим" к этапам европейской истории явления совсем иного рода. Сам принцип рассмотрения истории с точки зрения "степени развития" различных форм софциальной и культурной жизни он полагал вполне правомерным. Но лишь тогда, когда этот принцип помогает, а не препятствует решению главной задачи культурно-исторического исследования - определению и изучению исторического многообразия "типов развития". "Главное, - писал Данилевский, - должно состоять в отличении культурно-исторических типов, так сказать, самостоятельных, своеобразных планов религиозного, социального, бытового, промышленного, политического, научного, художественного, одним словом, исторического развития". Понятие "культурно-исторических типов" - центральное в учении Данилевского. Согласно его собственному определению, самобытный культурно-исторический тип образует всякое племя или семейство народов, характеризуемых отдельным языком или группой языков, довольно близких между собою, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и уже вышло из состояния младенчества. Данилевский выделял в качестве основных культурно-исторических типов, уже реализовавших себя в истории, египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, индийский, иранский, еврейский, греческий, аравийский и германо-романский (европейский) типы. Уже в ближайшем будущем, считал Данилевский, огромную роль в истории предстоит играть новой культурно-исторической общности - России и славянскому миру. Будучи человеком глубоко религиозным, Данилевский не ставил под сомнение роль Провидения, но и не пытался связать ее непосредственно с исторической деятельностью этносов. Он настаивал на том, что "государство и народ суть явления преходящие и существуют только во времени, а следовательно, только на требовании этого их временного существования могут основываться законы их деятельности". Рассматривая понятие общечеловеческого прогресса как слишком отвлеченное, Данилевский практически исключал возможность непосредственной преемственности в культурно-историческом развитии. "Начала цивилизации не передаются от одного культурно-исторического типа другому". Различные же формы воздействия одного культурного типа на другой не только возможны, но и фактически неизбежны. Намеченная Данилевским циклическая модель исторического процесса предвосхитила последующие весьма разнообразные опыты подобного рода как на Западе (О.Шпенглер, А.Тойнби), так и на Востоке (наиболее яркий представитель культурологического циклизма - китайский мыслитель Лян Шумин). Умер Данилевский в Тифлисе 7 ноября 1885.

ЛИТЕРАТУРА

Соловьев В.С. Национальный вопрос в России. - Соловьев В.С. Сочинения, тт. 1-2. М., 1989 Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. М., 1991 Авдеева Л.Р. Русские мыслители: А.Григорьев, Н.Данилевский, Н.Страхов. М., 1992

ДАНИЛЕВСКИЙ Николай Яковлевич

(1822— 1885) — философ, идеолог панславизма, публицист, естествоиспытатель. Создатель теории культурно-исторических типов — первого варианта теории локальных цивилизаций, предшественник О. Шпенглера и А. Тойнби.

В 1843—1847 учился на физико-математическом факультете Петербургского ун-та. С 1845 посещал кружок М.В. Буташевича-Петрашевского; в 1848 арестован по делу Петрашевского и летом 1850 направлен в административную ссылку. Позднее участвовал в работе десяти научно-практических экспедиций.

Творчество Д. включает работы по ботанике, зоологии, этнографии, экономике, статистике, а также публицистику. Наиболее крупные труды: книги «Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому» и «Дарвинизм. Критическое исследование». Критика Д. учения Ч. Дарвина основывалась на материале биологии и на аргументации философско-телеологического характера.

В кн. «Россия и Европа» излагалось учение о взаимоотношениях славянского и германо-романского миров, опиравшееся на оригинальный теоретический фундамент — философско-историческую доктрину, получившую в научной литературе наименование «теория культурно-исторических типов». Предпосылками теории культурно-исторических типов являются отказ от западнической ориентации в области социальной философии, интерес к славянофильству и, одновременно, указание на недостаточность его научно-теоретической базы; органицистский натурализм, т.е. отождествление социального и органического образований, а также специфическая теория природы — признание определяющими в организме его собственных, а не общего эволюционного закона.

Вопреки широко распространенному представлению об истории как об эволюционно-стадиальном движении единого человечества Д. изобразил историю в виде совокупности «биографий» отдельных культурно-исторических типов (цивилизаций).

По Д., в общем плане культурно-исторический тип состоит из идеальной формы и органической материи. В качестве специфической основы культурно-исторического типа выступают самобытные начала, проявляющиеся в сфере народности и не передающиеся др. культурно-историческим типам.

Поскольку культурно-исторический тип — органическое образование, его эволюция заключается в прохождении фаз жизненного цикла от рождения до старости и смерти. Одновременно осуществляется и культурная эволюция в направлении от первоначального этнофафического состояния к государственному и цивилизованному.

Всего в истории Д. насчитывал 10 культурно-исторических типов, всесторонне им анализировались только два из них — германо-романский и славянский. Историческую миссию России Д. видел в содействии развитию славянского культурно-исторического типа.

Публикация «России и Европы» вызвала длительную полемику, в которой сторонниками Д. выступили Н.Н. Страхов, К.Н. Леонтьев, К.Н. Бестужев-Рюмин, а критиками — B.C. Соловьев, Н.К. Михайловский, Н.И. Кареев и др.

Даниле́вский Николай Яковлевич

(1822—1885), российский публицист и социолог, идеолог панславизма. В сочинении «Россия и Европа» (1869) выдвинул теорию обособленных «культурно-исторических типов» (цивилизаций), развивающихся подобно биологическим организмам; качественно новым считал «славянский» тип.

* * *

ДАНИЛЕ́ВСКИЙ Николай Яковлевич (1822—85), русский публицист и социолог, идеолог панславизма(см. ПАНСЛАВИЗМ). В сочинении «Россия и Европа» (1869) выдвинул теорию обособленных «культурно-исторических типов» (цивилизаций), развивающихся подобно биологическим организмам; качественно новым считал «славянский» тип.

* * *

ДАНИЛЕ́ВСКИЙ Николай Яковлевич [28 ноября (10 декабря) 1822, с. Оберец Ливенского уезда Орловской губернии — 7 (19) ноября 1885, Тифлис (ныне Тбилиси)], русский мыслитель, естествоиспытатель и публицист.

Жизнь и научная деятельность

Из дворян. Отец — командир гусарского полка, впоследствии генерал-майор. В 1842 окончил Царскосельский лицей, затем естественный факультет Петербургского университета. В 1849 сдал экзамен на магистра ботаники. Летом того же года увлечение Данилевского социалистическими идеями Ш. Фурье(см. ФУРЬЕ Шарль) привело к его аресту (в связи с делом петрашевцев(см. ПЕТРАШЕВЦЫ)). Данилевский провел сто дней в Петропавловской крепости. Его политическая невиновность была доказана и последовало освобождение от суда. Кратковременное увлечение фурьеризмом не сделало молодого Данилевского радикалом. В дальнейшем он всегда критически относился к различным вариантам российской леворадикальной идеологии. «Все различие между нашим нигилизмом и нигилизмом заграничным, западным, — писал Данилевский в статье «Происхождение нашего нигилизма», — заключается единственно в том, что там он самобытен, а у нас подражателен, и потому тот имеет некоторое оправдание будучи одним из неизбежных результатов исторической жизни Европы, а наш висит в воздухе и... есть явление смешное, карикатурное» (См.: Сборник политических и экономических статей. СПб., 1890. С.246). После освобождения из крепости Данилевский был выслан из Петербурга и работал сначала в Вологде, а затем в Самаре.

В 1853 он отправился в свою первую научную экспедицию под руководством знаменитого натуралиста Карла фон Бэра(см. БЭР Карл Максимович) для исследования рыболовства на Волге и Каспийском море, во время путешествия встречался с Т. Г. Шевченко(см. ШЕВЧЕНКО Тарас Григорьевич). Таких путешествий в дальнейшем он совершил множество, проведя на берегах рек, озер и морей России большую часть жизни. Данилевским было подготовлено законодательство о рыболовстве во всех водах европейской части России. В 1860 он описал впервые в России филлоксеру(см. ФИЛЛОКСЕРА), представлявшую серьезную угрозу для российского виноградарства, и многое сделал для борьбы с этой болезнью. В последние годы жизни Данилевский работал над фундаментальным научным трудом «Дарвинизм» (были опубликованы два первых тома). В «Дарвинизме» он критиковал дарвинизм как теорию «упрощающую проблему видового многообразия жизненных форм». Некоторые его критические замечания о теории естественного отбора(см. ЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР) представляют большой интерес.

«Россия и Европа»

Самое известное сочинение Данилевского — «Россия и Европа», в котором изложена концепция культурно-исторического процесса (1869). Книга оказала существенное влияние на Ф. М. Достоевского(см. ДОСТОЕВСКИЙ Федор Михайлович), К. Н. Леонтьева(см. ЛЕОНТЬЕВ Константин Николаевич), Н. Н. Страхова(см. СТРАХОВ Николай Николаевич), К. Н. Бестужева-Рюмина(см. БЕСТУЖЕВ-РЮМИН Константин Николаевич). В этой работе он подверг критике европоцентризм, доминировавший в историографии 19 века и, в частности, общепринятую схему деления мировой истории на периоды древней, средней и новой истории. Данилевский считал, что подобное деление имеет лишь условное значение и совершенно неоправданно «привязывает» к этапам европейской истории явления совсем иного рода. Сам принцип рассмотрения истории с точки зрения «степени развития» различных форм социальной и культурной жизни он полагал вполне правомерным, но лишь тогда, когда этот принцип помогает, а не препятствует решению главной задачи культурно-исторического исследования: определению и изучению исторического многообразия «типов развития». «Главное должно состоять в отличении культурно-исторических типов, так сказать, самостоятельных, своеобразных планов религиозного, социального, бытового, промышленного, политического, научного, художественного, одним словом, исторического развития» (Россия и Европа. СПб., 1871. С.88). Понятие «культурно-исторических типов» — центральное в учении Данилевского. Согласно его собственному определению, самобытный культурно-исторический тип образует всякое племя или семейство народов, характеризуемых отдельным языком или группой языков, довольно близких между собою, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и вышло уже из младенчества. Данилевский выделял в качестве основных культурно-исторических типов (реализовавших себя в истории) следующие: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, индийский, иранский, еврейский, греческий, аравийский и германо-романский (европейский). Уже в ближайшем будущем, считал Данилевский, огромную роль в истории предстоит играть новой культурно-исторической общности — России и славянскому миру. При этом он не утверждал, что историческая миссия России должна осуществиться с какой-то фатальной необходимостью. Напротив, русско-славянский тип может как развиться и достичь необычайно высоких результатов, так в равной мере и не реализовать себя, превратившись в простой «этнографический материал». Данилевский вообще не был склонен к фатализму. Будучи человеком глубоко религиозным, он не ставил под сомнение роль Провидения, но и не пытался связать ее непосредственно с исторической деятельностью различных этносов. Он настаивал на том, что «государство и народ суть явления преходящие и существуют только во времени, а следовательно, только на требовании этого их временного существования могут основываться законы их деятельности» (Там же. С.32). Рассматривая понятие общечеловеческого прогресса как слишком отвлеченное, Данилевский практически исключал возможность непосредственной преемственности в культурно-историческом развитии. Но различные формы воздействия одного культурного типа на другой не только возможны, но и фактически неизбежны. Намеченная Данилевским циклическая модель исторического процесса предвосхитила концепции, появившиеся в 20 в. (О. Шпенглер(см. ШПЕНГЛЕР Освальд), А. Тойнби(см. ТОЙНБИ Арнолд Джозеф) и др.).

(1822-1885) - русский социолог, этнограф. Д. - создатель первой в истории социологии антиэволюционистской модели обществ. прогресса. Взамен "произвольных систем" Д. предлагает "естественную" систему группировки историч. событий, учитывающую многообразие человеческой истории, исходя из определ. типов ее развития, тогда как временная классификация (по степеням и фазам изменения культуры) объявляется второстепенной. В понятие "естественной" системы включены привычные для Д. методы биологии, с помощью к-рых устанавливается однотипность структурных единиц независимо от внешних и функциональных различий. Каждое явление, в т.ч. и культурно-историческое, рассматривается как целостная система, некий "мор-фологич. принцип", структурный план к-рого "есть идеальное, начертанное рукою промысла". Человечество, по мнению Д., только отвлеченное понятие, реальными носителями историч. жизни выступают "естественные" системы - обособленные "культурно-историч. типы". Главным критерием выделения типов является языковая близость, а сам культурно-историч. тип понимается как сочетание психоэтнографич., антропологич., соц., территориальных и др. признаков. На место однолинейной историч. схемы Д. ставит "драму" многих культурно-историч. типов, каждый из к-рых образует целостный организм и переживает, подобно организму, жизненный цикл, состоящий из 4 периодов: подготовительного, или этнографич., когда складывается эт-нопсихич. общность (длится около тысячи лет); гос. - время политич. и территориального объединения (около 400 лет); собственно культурного периода, самого короткого, - периода "плодоношения", когда накопленные "культурные силы" обнаруживают себя в мощном творческом порыве. Затем культура, быстро истощив свои силы, либо приходит к естественному концу, либо вступает в четвертый период, проявляющийся в двух формах - "апатии отчаяния" (древние эллины) или "апатии самодовольства" (древние китайцы и египтяне). Наряду с "полными" культурно-историч. типами он выделяет еще две группы народов. Первая - те, что в силу разных обстоятельств не сумели завершить свой жизненный цикл (перуанская, мексиканская культуры). К этой же группе относится молодой славянский тип, лишь вступающий в полосу расцвета. Вторая группа народов - "отрицательные деятели истории", "бич Божий" - гунны, монголы, смысл существования к-рых состоит в разрушении культуры народов, чьи творческие силы иссякли. Соч.: Россия и Европа. М., 1991. A.M. Черных

(1822-1885) - русский публицист, социальный мыслитель, культуролог, идеолог панславизма. Магистр ботаники Петербургского университета (1849). За научно-административную деятельность награждался Золотой медалью Русского географического общества. Директор Никитского ботанического сада (1879). Основные сочинения: "Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому" (1869), "Дарвинизм. Критическое исследование" (1885-1889), "Сборник политических и экономических статей" (1890) и др. Известность приобрел благодаря работе "Россия и Европа", вызвавшей острую полемику и зачастую несправедливую критику (например, со стороны В. Соловьева, Н. Кареева - ). Критики обратили внимание прежде всего на поверхностный, связанный с "восточным вопросом", слой книги и проигнорировали (за исключением Н. Страхова и К. Леонтьева) ее более глубокий социологический и философско-исторический план, обнаруживший свое значение позднее.

Рассуждая в русле методологии натурализма и отвергая европоцентристский эволюционный принцип объяснения истории, Д. считал невозможной общую теорию общества, управляемого всеобщими законами. Общество - не особая целостность, но только сумма национальных организмов, развивающихся на основе морфологического принципа, т.е. по собственным имманентным законам. Д., следовательно, наметил одну из ранних форм структурно-функционального анализа социальных систем.

Человечество, по Д., в различных точках роста укладывается в крупные социальные формы (организмы), называемые Д. "культурно-историческими типами" (цивилизациями). "Типы" есть интеграция существенных признаков определенного социального организма, объективирующих национальный характер. Положительную роль в истории, по Д., сыграли 11 основных культурно-исторических типов: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, халдейский или древнесемитический, индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, новосемитический, или аравийский, романо-германский, или европейский. Ряд народов не сложились в культурный тип и выполняют либо функцию "бичей Божиих", т.е. разрушителей отживших культур, либо составляют "этнографический материал" для других цивилизаций.

По мысли Д., в идеальном плане культура структурируется на 4 разряда (или основы): религия; культура в узком смысле слова (наука -, искусство - и промышленность); политика; общественно-экономическая деятельность. Исторически существовавшие культурно-исторические типы развивали какой-либо один разряд либо, в лучшем случае, - два (как европейский). Восточнославянский же тип, по мнению Д., будет первым полным "четырехосновным" культурно-историческим типом. На этом основывались вызвавшие неприятие многих современников политические выводы Д. о месте России в Европе и о славянском мире, который ради спасения своей самобытности должен объединиться в особый культурно-исторический тип и отказаться от подражательности иным культурам.

Д., используя биологические аналогии, формулирует законы эволюции культурно-исторических типов. Основы цивилизации одного типа не передаются цивилизациям другого типа. Попытка заменить такие основы ведет к уничтожению культуры. Однако Д. не отрицает культурную преемственность, адекватной формой которой является метод "почвенного удобрения", т.е. знакомство народа с чужим опытом и использование его наименее национально окрашенных элементов. Особое значение для развития цивилизации имеет политическая интеграция культурно близких народов. Выход интеграции за пределы культурного типа приносит только вред. Культурно-исторический тип переживает ряд этапов, причем если период накопления культурного запаса народом неопределенно долог, то период цивилизации ("плодоношения", "растраты", "творчества") весьма короток, культура быстро иссякает и приходит к естественному концу.

Д. одним из первых увидел опасность концепции линейного прогресса, подчеркнув гибельность для человечества господства какого-либо одного культурно-исторического типа. Ни одна цивилизация не может утверждать, что она представляет высшую точку истории, каждая вносит свои плоды, идет в своем направлении и только в этом многообразии и осуществляется прогресс. Не существует никакой абстрактной общечеловеческой задачи. От общечеловеческого нужно отличать всечеловеческое как совокупность всего национального; всечеловеческое подобно городу, где каждый отстраивает свою улицу по собственному плану, а не теснится на общей площади и не берется за продолжение чужой улицы. В таком развитии и заключается социальный идеал. Концепция Д. стала одной из первых попыток обоснования взгляда на историю как на нелинейный многовариантный процесс. Будучи недооцененными в момент создания, идеи Д. оказались созвучными многим концепциям 20 в.: теории локальных цивилизаций, теории аккультурации, социологии знания и т.д.

Г.Я. Миненков